– Зачем гостиница? У нашей бабули пустая квартира, она ведь сегодня на дежурстве. Моя мать тоже у нее живет, когда приезжает. А в гостинице мест как обычно не будет… Потом я как-нибудь отбла-годарю ее.
Бабулька беспрекословно отдала ключи от квартиры Полле, еще долго рассказывала, где что съестное лежит.
– Тогда я провожу брата до квартиры, покажу все и обратно, а то уже поздно, – пыталась поскорее избавиться от многословной ба-були Полла.
– Как это обратно? – удивилась дежурная. – Ведь брат приехал! Сколько ты его не видала? Посидите вечерок, пообщайтесь вдоволь, а утром я как раз подойду.
Глаза у Поллы в страхе расширились, гримаса недоразумения застыла на ее лице, она хотела что-то сказать, но не находила слов, в это время Арзо легонько схватил ее под руку, поманил к выходу.
– Что, сестренка, пойдем? – смеялся он на улице.
– Что ж теперь получается? Как теперь быть? Вот что значит врать! – растерянно бормотала Полла. – А где я теперь буду ноче-вать? Я покажу тебе все и вернусь… Пошли быстрее, уже поздно, мне надо еще возвращаться.
– Ты успокойся, – усмехался Арзо, – теперь командую я.
– Нет! – жестко возразила Полла. – Никаких команд! Никаких но…
Она осеклась на полуслове – так сильно сжал ее кисть Арзо.
– Неужели ты сомневаешься в моем достоинстве и благородст-ве? – в упор гневным взглядом блеснули его глаза в полумраке осве-щенной фонарями улице. – Ведь я – чистокровный чеченец. И сего-дня буду тебе братом. По крайней мере, эту ночь. Пошли, и помень-ше возмущайся.
Универмаги Краснодара еще работали, но в них ничего путного не было. На такси они объехали пару центральных ресторанов, в них за переплату отоварились кое-какими продуктами, шампанским, шо-коладом, сигаретами.
Она, как гостеприимная хозяйка, взялась обхаживать Самбиева, и только на предложение выпить шампанского наотрез, грубо отказа-лась.
Как жаждущий в пустыне не может напиться, так и влюбленные не могут наговориться. Говорят обо всем: изредка спорят, даже руга-ются, но в основном смеются. О своих взаимоотношениях не произ-несли ни слова, после долгой размолвки и обнаружения фотографий в рамке – говорить излишне, а со стороны Арзо – даже некорректно.
Только в три часа ночи вспомнили о сне. Комната одна, для от-дыха – кровать и диван. Выключили свет, Арзо лег спать. Полла еще долго возилась на кухне, в ванной.
Как обычно, Арзо спозаранку проснулся. В окне была темень. В коридоре горел свет и, просачиваясь в комнату, разжижал мрак. Арзо тихо встал, боясь разбудить Поллу.
Видимо, Полла долго не ложилась и вконец не выдержав, пова-лилась на кровать прямо в одежде. Теперь она свернулась в калачик, сжалась от холода. Арзо решил укрыть девушку, но не может найти свою одежду. Тогда обернувшись в простынь, он встал, подошел к ней: даже дыхания не слышно, так блаженен ее сон. Накинул он на нее одеяло, вновь лег в постель и незаметно уснул.
– Арзо! Вставай! – крикнула из кухни Полла. – Скоро бабуля придет.
Самбиев вскочил, рядом на стуле выстиранная, выглаженная одежда.
С утра Арзо двинулся в деканат. Деканом факультета оказался довольно общительный профессор послепенсионного возраста. Сам-биев высказал просьбу о переводе Поллы в новое общежитие, и сразу получил добро, следом выразил претензию к морально-этическому поведению замдекана.
– Да, – согласился декан, – эти претензии не впервой, но на сей раз последние.
До обеда Арзо помогал Полле переезжать в новое общежитие. Полла не могла нарадоваться новым условиям: ее разместили в двух-местной комнате аспирантского блока со всеми удобствами. Накану-не пристыженная комендантша обещала скоро установить коммута-торный телефон, помогла взять напрокат телевизор и холодильник.
После обеда ходили по магазинам в поисках одежды для Пол-лы. Купили довольно приличное отечественное пальто, костюм. Зим-них сапог не нашли. На сей раз она покупкам не противилась, только как-то обреченно сказала:
– Делай, что хочешь. Теперь душа моя вскрыта… Ты – хирург.
К вечеру они расстались, Арзо поехал на вокзал покупать би-лет. Вернулся в общежитие с цветами и конфетами.
– Я не хочу быть больше твоим братом, – улыбался он, вручая цветы.
– Спасибо, Арзо. Я так счастлива! – ее лицо покрылось краской, она смутилась, и чтобы как-то выйти из неловкого положения, скоро-говоркой сказала. – Так что ты в дверях? Проходи, чай готов.
– Нет, опаздываю Полла. Я поехал.
Умиленное выражение лица вмиг улетучилось: она стала груст-ной.
– Позволь мне проводить тебя? – молящим полушепотом сказа-ла она.
– Нет, – жестко обрубил он, – обратно одной возвращаться поздно.
– Не переживай, – заблестели надеждой ее глаза, – рядом с во-кзалом – «скорая помощь», где я работала, они меня подвезут.
– Я сказал «нет», – твердо стоял на своем Арзо. Он достал из кармана всю оставшуюся наличность – более двухсот рублей. Ровно половину положил на стол. – По-братски – пополам, – теперь улыб-нулся он.
– Забери, ты и так столько сделал!
– По-братски.
– Теперь ты не брат.
– А кто? – он лукаво улыбался.
– Не скажу, – упрямо насупились ее губки, – ведь я так редко родных вижу, дай мне продлить удовольствие.
– Поехали, – сдался Арзо.
В такси сели вместе на заднее сиденье. Он осторожно взял ее руку – она не противилась, только отвернувшись, смотрела в окно.
На перроне было немноголюдно. Пассажиры уже заняли свои места, редкие провожающие жестами переговаривали с отъезжаю-щими через окна. Наряд милиции выискивал потенциальных нару-шителей. Со стороны Черного моря дул резкий, пронизывающий ве-тер, однако он не мог разогнать въевшийся в округу вокзальный дух: едкий запах жженного угля, заманчивый аромат вчерашних, кислых пирожков, и хлорную вонь общественного туалета.
Уже более пятнадцати минут молча стоят Полла и Арзо, скры-ваясь от людей в тени декоративных елок. Они боятся, что вдруг их увидит кто из земляков, поэтому даже в укрытии меж ними прилич-ное расстояние. За это время только обменялись фразами «Какое теп-лое пальто!» «Я рад – носи на здоровье».
– Поезд Краснодар-Астрахань отправляется через десять минут, – объявили в динамике над их головами.
– Пассажиры, занимайте места! – кричат проводники.
Только теперь Арзо не выдержал, сделал шаг к ней.
– Полла, я могу писать тебе? – серьезно спросил он.
– А ты всегда писал, – слабо улыбнулась она.
– Ты будешь отвечать?
Полла потупила взгляд.
– Да… Обязательно… – она подняла лицо, бисером мелькнули полоски на щеках. – А ты пиши! Пиши! Прошу тебя пиши! Здесь так скучно! Мне так тяжело было! Как я тебе благодарна! Ты даже не представляешь, что ты сделал за эти два дня?!
– Да ничего я не сделал, только пообщался с деканатом, – мягко ответил Арзо.
– А я не только об этом… Совсем не об этом… Я… Ты…
– Полла! – он сжал ее руки, притянул к себе, она еще что-то го-ворила, с испугом, вопрошающе смотрела на его приближающееся лицо, водила широко раскрытыми глазами из стороны в сторону, по-ка он целовал ее щеки, и наконец, блаженно сомкнула их, когда он жадно утоляя выстраданную жажду, впился в ее сочно-ароматные губы, высасывая наизнанку любящий его, неуемный, женский жар…
В купе с Арзо были две солидные по возрасту и габаритам женщины. Они попросили уступить им нижнюю полку, он согласил-ся, выглянул в окно. Полла шутя грозила пальцем, предостерегала, на чеченском крикнула:
– Смотри, чтоб эти дамы тебя не измучили.
Поезд тронулся, Арзо полез наверх, хотел заснуть, но как назло, соседки устроили обильную трапезу, и по купе поползли запахи ку-рицы, яиц, сметаны, пирожков с капустой, селедки, колбасы, сальца. Он не может заснуть, ворочается и только, когда женщины наелись, наговорились, выключили свет и легли спать, он почувствовал облег-чение и покой.
Вскоре, лежа на верхней полке купе, он как удачливый соблаз-нитель, с удовольствием сравнивал «пионерские» отношения с Ма-риной и Поллой. Хладнокровный анализ привел его к странному ре-зультату: Марина – пожирающая страсть; Полла – тающая от страсти. Что лучше? «Надо докопаться до глубин!» – с похотливым азартом злорадствовал он, и осознавая свой успех у женщин, от этого внут-ренне ликуя, с кривой ухмылкой на лице он заснул под мерный пере-стук колес… И видит, как воочию, сон.
По огромным просторам едет паровоз: пыхтит, коптит, еле движется. За паровозом три вагона. Первый вагон – красивый, лаки-рованный, обитый кумачом и серпами с молотом. Второй вагон – серый, невзрачный, полностью набит людьми, в нем поют «Интер-национал». Что в третьем – неизвестно, он густо обрешечен.
Самбиев одиноко сидит на длинной скамейке в центре первого вагона. Перед ним по углам вагона две трибуны, они изготовлены из распиленной пополам оцинкованной бочки из-под топочного мазута. За этими трибунами стоят Букаев и Баскин. Между трибунами стол: на нем- бутылка зеленой самогонки, стакан; за ним восседает Цыбулько. Прямо за спиной Самбиева еще кто-то находится. Он не знает кто, но кажется ему, что это Пасько.
Ц ы б у л ь к о (наливает полный стакан): «Ну что, товарищи! Начнем! (опорожняет стакан). Я думаю, что вначале послушаем Центр».
Б а с к и н: «Товарищи! Хочу с прискорбием сообщить, что наш паровоз еле ползет, порой даже буксует на месте, и виной тому люди на местах». (Он недвусмысленно смотрит на Букаева).
Б у к а е в: «Рыба с головы гниет».
Б а с к и н: «С головы гниет, но поедают с хвоста… На местах взяточничество, кумовство, воровство».
Б у к а е в: «Это ложь! Это вы обворовываете наш народ и хоти-те убежать на историческую родину».
Б а с к и н: «Да. И это моя малая родина, и я ей тоже хочу слу-жить. Но почему вы мечтаете покинуть свою родину и перебраться в центр, в Москву?»
Б у к а е в: «Это моя большая родина, и я ей служу и этим гор-жусь! И все это потому, что моя большая родина за Ближневосточное урегулирование, за справедливость арабов-мусульман, и я, как ис-тинный мусульманин, участвую в этом процессе».