– Что?
– Кое-какие бумаги и немного денег… Клара тебя встретит… Вот тебе на расходы, – Цыбулько небрежно бросил на письменный стол пятьсот рублей.
– Когда лететь?
– Послезавтра… А до этого последнее служебное задание. Тща-тельно полазь в столе Пасько, потом в моем кабинете – вот тебе клю-чи – и уничтожь всю документацию с моей подписью… Сам сориен-тируешься. Чтобы никакого компромата. Я завтра после обеда зайду и сдадим Аралину кабинет и дела. Действуй!
Прощаясь с шефом, Самбиев невзначай заметил в соседней комнате свертки, чемоданы, приготовленные к отъезду. «Баскин уез-жает из Москвы в Израиль, – подумал он машинально. – Цыбулько – из Грозного в Москву, а я из Ники-Хита в Грозный… «Великое» пе-реселение народов! К добру ли это?»
Из кабинета Цыбулько Самбиев позвонил первым делом к Ла-рисе Валерьевне. Россошанская с растроганностью сообщала, что как раз в отсутствие Арзо, накануне ночью с супругом случился сердеч-ный приступ, вызывали «скорую», и несмотря на это муж утром ум-чался на работу.
– Я послезавтра лечу в Москву, – сообщил Арзо. – Надо угово-рить Леонида Андреевича полететь со мной. У меня в столице боль-шие связи, – важничал он; врал самому себе. – Я его положу в крем-левскую больницу.
После этого разговора он осознал, что ложь как всегда обреме-нительна, но выхода нет – надо спасаться, и он несмотря на запрет Баскина, позвонил к Сергею. Просьба с обследованием и лечением Россошанского в кремлевской больнице он считал – мизерная ком-пенсация за недоплату в сделке. По его предварительному подсчету, красная цена «передач» Цыбулько – двадцать тысяч рублей, и то она досталась ему задарма, и если бы он теперь ее продавал, то и полови-ны стоимости не получил. Словом, свояки, чтобы не рассчитываться с Самбиевым наличными, сбросили на него балласт недвижимости, в том числе и недостроенный. По своему чутью Самбиев подозревал, что тоже самое проделал Баскин с Цыбулько в Москве, и этот опыт решили освоить и в Грозном. В любом случае, у Арзо выбора не бы-ло, и он прекрасно понимал, что спокойно могли бы и без этого рас-чета обойтись, по крайней мере, будь все в руках Цыбулько – он так бы и сделал. И теперь считая себя обделенным, Самбиев набрался смелости позвонить еще раз в Москву.
Сергей был недоволен, отвечал сухо, с Баскиным соединить, сказал невозможно. Тем не менее Арзо с завидным упрямством объ-яснял свои проблемы, благо не для себя просил, поэтому не стыдил-ся.
– Хорошо, – отрезал Сергей. – Если что получится, то я пере-звоню. Ты в кабинете Цыбулько?… Больше сюда не звони. Понятно?
Надменность какого-то шофера, будь то и столичного, пусть даже из ЦК КПСС, рассердила Самбиева. Не надеясь на ответ, он в обиде на всех разбирал бумаги, как раздался звонок по прямому мос-ковскому телефону.
– Грозный? – приятный женский голос. – Товарищ Самбиев? Я из медотдела ЦК. Скажите, пожалуйста, возраст больного, его фами-лию, имя, отчество и примерный диагноз или на что жалуется… Он кем работает?… Значит член КПСС? Тогда все отлично. Прибудите в Москву, сразу соединитесь со мной, – далее телефон, фамилия и веж-ливое прощание.
Заликовал Самбиев, вальяжно развалился в кресле уполномо-ченного, и представил себя на его месте. Захотелось ему, чтобы все знали о его величии, господстве. С доминантой этих чувств он позво-нил к Мараби. Друг детства просил его зайти вечерком, мол, есть серьезный разговор.
– Да ты что? – недоволен Самбиев. – Ты что думаешь, время есть по гостям расхаживать?… Если дело столь важное, к Совмину подходи, я минут на пять-десять выйду.
Желая показать свою занятость, Арзо прилично опоздал с вы-ходом. Не по-дружески, а сдержанно, даже степенно подал руку. Бывшие друзья, односельчане спустились к набережной, сели в тени на лавочку. Сунжа по весне разошлась, стала говорливой, несдержан-ной, ее вечно мутные воды, теперь вовсе отяжелились илом и песком. По парку вдоль реки гуляли горожане, носились стайками студенты и школьники из близлежащих нефтяного института и центральных школ.
– Ну? О чем дело? – закурил дорогую сигарету Самбиев и даже предложил собеседнику.
– Ты изменился, Арзо! – вместо ответа сказал Мараби.
– Ты тоже не лучше стал, – урезонил его Самбиев. – Если в этом вся суть, то зря позвал.
– Да нет, – стал ерзать Докуев Мараби.
– Ты себе душу не тереби, и мне мозги не делай, – чуть ли не на жаргон перешел Арзо. – Говори прямо и сжато. И только о деле. Мне твои переходы Докуевские и вступления не нужны. Времени нет, а о чем говорить будешь, примерно знаю.
– Ну, раз знаешь, то мне остается сказать, что Докуевы тебе это так не оставят.
– Хм! Ты ведь тоже Докуев? – в полуоборот, вызывающе сел Арзо лицом к Мараби. – Ну и что вы мне сделаете? Ты что думаешь, что вы вечно будете над нами глумиться, а мы это терпеть?
– Я над вами не глумился!
– Но пособничал.
– Нет… Я всегда защищал вас, и ты это прекрасно знаешь… И сейчас пришел предупредить тебя об опасности.
– Какой опасности? – Самбиев старался казаться как можно бо-лее хладнокровным.
– Ты поступил подло. Сдал Албаста москвичам.
– Хе-хе-хе… Мараби, ты кем-то работаешь? Какие-то функции выполняешь? И я прекрасно знаю, какой низостью ты занимаешься: чеченских и русских девочек Докуевым поставляешь, и не только им, а теперь уже и всему руководству.
– Неправда, неправда! – вскочил как ужаленный Мараби, его смуглое лицо еще более омрачилось, глубокие складки обозначились меж глаз.
– Правда! Правда, Мараби, – злобно усмехался Арзо. – Так вот – это подло, гнусно, позорно. И мой совет, как бывшему другу, как односельчанину, брось это дело, пока не поздно, от Домбы и его де-тей добра не жди.
– Не нужны мне твои советы! – больше не садился Мараби, не скрывая нервничал, одну за другой курил сигареты.
– Раз не нужны, тогда я отвечу на твой вопрос и разойдемся… Запомни и передай… Никого никому я не сдавал. Я честно и добросо-вестно выполнял служебное поручение. И если бы я, как чеченца и односельчанина, не пожалел Докуева Албаста, не скрыл бы многие вопиющие факты из его досье, то он никогда бы не откупился…
– А он не откупился, – вступился Мараби, – его за неимением улик освободили, даже извинились.
– И еще спасибо сказали! – засмеялся Арзо, и переходя резко на серьезный тон продолжил, – Мараби! Короче. Передай им следую-щее. Я выполнял государственную работу – раз. Если бы я не сделал им снисхождения, то сел бы не только Албаст, но и все Докуевы, в том числе и ты. Это два! И последнее, я на ваши угрозы плевал! Ты понял? – теперь и Арзо встал, вплотную придвинулся к Мараби, на-гло выпирая грудь. – Так что иди и передай все… И еще скажи, ма-лейшее движение, и я запущу остальные дела, – с наглостью пошел на «понт» Самбиев, – и Албаст знает мои связи в Москве… А теперь и здесь.
По робко бегающим глазам Мараби, Арзо понял, что Албаст рассказал, как его встречали прямо у трапа полковник, и не зная под-ноготной, по природе заискивая перед начальством, тем более сто-личным, он видимо возвеличил возможности Арзо, и теперь поддер-живая этот фон, Арзо еще более напирает на Докуевых, и не уходит с извинениями в оборону, а наоборот, идет на рожон. От этой дерзости Мараби явно стушевался:
– А здесь у тебя кто? – невольно вырвалось у него, потому что он знал, что Докуевы в сватовстве с самим Ясуевым; и точно отвечая на его вопрос, Самбиев надменно ответил:
– Ведь не на одном Ясуеве свет клином сошелся.
– А-а, я слышал, – заискивающе скривилось лицо Мараби. – Значит правда, что ты на дочери Букаева женишься?
– Я еще не решил… Думаю.
– А что там думать, – ехидно заблестели глаза Мараби; он с прищуром язвительно улыбнулся, – там вроде все уже решено.
– Что? – возмутился Арзо. – Что ты сказал? – сделал он угро-жающий шаг навстречу, весь насупился.
С детства Самбиев Арзо был самый сильный и драчливый сре-ди сверстников, и не раз он мутузил Мараби, и не только его. Все это на уровне рефлекса запечатлелось в памяти Докуева, да к тому же с возрастом Арзо значительно обогнал всех в росте, разошелся в пле-чах, возмужал. Конечно, со своим братом Лорсой – бойцом-профессионалом – он не сравнится, но дурная сила есть, и помня это, Мараби быстро пошел на попятную:
– Да я так – ничего… Что ты Арзо?… Как так можно про тебя, да про дочь Букаева?
– То-то и оно!… Впредь болтай поменьше и не слушай сплетни завистников.
– Да-а, превосходное сватовство! – теперь вполне серьезно кон-статировал нукер Докуева Домбы.
Расставшись с Мараби, Арзо в удовлетворении ощутил пре-лесть родства с важным человеком. И он представил, как бы на него смотрел этот слуга Докуевых, если бы он сейчас женился на Полле Байтемировой – бывшей жене Анасби Докуева. Он представил это, как облизывание чужой миски, и почему-то одновременно прелесть и удовольствие от букаевского сватовства тоже вмиг исчезли, перед глазами предстал печальный образ Поллы, и он, понимая, что дейст-вует как предатель, как низменный, недостойный человек, глубоко огорчился. Возвращаясь по длинным коридорам Совета Министров в кабинет Цыбулько, ему казалось, что все встречающиеся знают о его сделке с совестью, и от этого вся спесь величавости исчезла. Понурив голову, от досады краснея, понимая, что это обман, что это гадкий поступок, в конце концов грех, и от себя никуда не убежишь; а ведь он любит только Поллу, а Марину просто ненавидит. И как же так получается?… Нет, это невозможно!
В кабинете уполномоченного ему стало совсем невмоготу; он живо представил весь негативный образ не только Цыбулько, но все-го аппарата управления, вместе с будущим тестем Букаевым; вспом-нил лакейские ужимки чиновников, слащавые, дежурные речи, по-шлость, интриги, бесчестие и карьеризм, и от этого он впал в подав-ленное состояние, омрачился в тоске.
Боясь сесть в «заразное» кресло Цыбулько, он приютился в сто-ронке, двумя руками сжимая отяжелевшую от букаевского бремени голову, пытался думать, не знал, как выйти из этого позорного поло-жения, что предпринять.