Правым крылом сефевидского войска командовал Рустам-хан, внебрачный сын картлийского царя Левана из династии Багратиони. Рустам-хан был опытным полководцем, пожалуй, лучшим среди прочих военачальников шаха. Центром войска командовал великий визирь Мухаммедкули-хан, а во главе левого крыла стоял правитель Луристана Алимардан-хан. Собственно, лучших военачальников у шаха после отстранения Лутфали-хана и не было. Формально главнокомандующим считался Мухаммедкули-хан, как великий визирь и правая рука шаха, но на деле сефевидское войско было подобно дракону о трех головах, каждая из которых действовала по своему усмотрению…
Мы придаем сражению на равнине Гульнабад столько внимания не из любви к тактическим нюансам, а только потому, что оно определило судьбу династии Сефевидов.
Дисциплина в сефевидском войске при Султане Хусейне расшаталась до немыслимых пределов. Судите сами: смяв афганцев на правом крыле, иранские воины, вместо того чтобы развивать достигнутый успех, занялись грабежом вражеского лагеря. А великий визирь Мухаммедкули-хан не пожелал поддержать атаку Рустам-хана, поскольку испытывал к этому «грузинскому выскочке» выраженную личную неприязнь… В результате Мир Махмуд Хотаки сначала восстановил порядок там, куда ворвались воины Рустам-хана, а затем изобразил притворное отступление, целью которого было заманивание сефевидского войска в зону обстрела легких афганских пушек, установленных на верблюдах. После того, как сефевидские фланги были сокрушены, Махмуд-хан нанес удар по центру вражеского войска и преследовал отступавших до стен Исфахана, который был взят после шестимесячной осады в октябре 1722 года. Великая империя, созданная Исмаилом Сефеви и укрепленная Тахмаспом I и Аббасом Великим, не устояла перед нашествием двадцати тысяч диких кочевников, главной силой которых была «верблюжья артиллерия»… Аман-аман![188]
У шаха не было войск, которые могли бы отогнать врага от стен столицы, но в то же время взятие Исфахана представляло определенную сложность, поскольку мост Аллахверди-хана, соединявший столицу с Новой Джульфой[189], выглядел неприступным. Махмуд-хан предложил шаху Хусейну компромисс – мир в обмен на уступку Систана и Хорасана, уплату контрибуции в пятьдесят тысяч туманов и выдачу за предводителя афганцев одной из шахских дочерей. Великий визирь Мухаммедкули-хан советовал шаху принять это предложение за неимением лучшего варианта завершения конфликта, но остальные сановники настаивали на его отклонении, и Хусейн пошел у них на поводу – дураки всегда выбирают тот вариант, который кажется им менее унизительным, не задумываясь о последствиях.
Предприняв неудачную попытку бегства из осажденной столицы, шах Султан Хусейн 22 октября 1722 года явился в лагерь Махмуда и сдал ему власть и город. Спустя два дня Махмуд вступил в Исфахан, взошел на шахский престол и взял в жены дочь Хусейна для того, чтобы подтвердить свою легитимность. Низложенный шах и его семья остались в заложниках у нового правителя Ирана…
На этом можно было бы поставить точку, но в истории все складывается далеко не так просто, как в романах. Нельзя точно сказать, почему Мир Махмуд-хан оставил Султана Хусейна в живых, но можно предположить, что до полного утверждения своей власти над шиитским Ираном глава тариката Сефевие был нужнее Махмуду живым, а не мертвым. Правда это не помешало Махмуду в феврале 1725 года истребить тридцать девять представителей дома Сефевидов, в числе которых оказались одиннадцать сыновей шаха Хусейна. Но уже в апреле того же года Махмуд-шах был свергнут своим двоюродным братом Мир Ашрафом. Скажем прямо: Мир Ашраф Хотаки был гораздо умнее своего брата-предшественника. В частности, он понимал, что невозможно утвердить власть над Ираном, опираясь на поддержку одних лишь афганских племен – нужно привлекать на свою сторону иранскую и тюркскую знать, а также все население страны, поскольку любой престол нуждается в надежной опоре.
Следуя примеру Махмуд-шаха, Мир Ашраф женился на дочери Султана Хусейна. При этом он не стал причинять зла двум малолетним сыновьям низложенного шаха, которых тот сумел спасти от расправы, учиненной Мир Махмудом. Но судьба оказалась неблагосклонной к последнему самостоятельному правителю из дома Сефевидов, которому было суждено стать ставкой в чужой игре, а именно – в шахматной партии, которую разыгрывали между собой Ашраф-шах и османский султан Ахмед III, точнее – его великий визирь Ибрагим-паша Невшехирли[190]. Османы не могли, просто не имели права не воспользоваться тем, что происходило в доме восточного соседа. Осенью 1726 года османское войско под командованием вали[191] Багдада Ахмед-паши подошло к Исфахану. Ахмед-паша направил Ашраф-шаху послание, в котором заявлял о намерении восстановить в правах законного шаха Хусейна. Перед лицом такой опасности Ашраф-шах сделал единственно верное – приказал казнить Султана Хусейна, а Ахмеду-паше пообещал «дать полное удовлетворение на острие своего меча и копья». Во избежание сомнений в смерти Султана Хусейна его голова была отправлена османам в мешке с солью.
Девятый и фактически последний шах Сефевидской державы Султан Хусейн погиб на пятьдесят девятом году жизни, будучи свергнутым с престола, униженным и втоптанным в грязь. Впрочем, история справедлива, поскольку каждому она воздает по заслугам. Как сказал однажды аятолла Хомейни, «если когда-нибудь среди руководителей страны появятся несмелые и слабые люди, подобные шаху Султану Хусейну, то Исламской Республике придет конец, несмотря на то что в народе будут царить смелость и готовность к подвигам, потому что трусливые и нестойкие правители превращают смелые народы в слабые».
Беспутные потомки пустили по ветру наследие великих предков – эта фраза, в предельно сжатом виде, отражает всю историю династии Сефевидов.
Собственно, история династии на этом закончилась, четыре последующие главы служат дополнением к ней. Но дополнением важным, которое нельзя игнорировать.
Часть IIIПоследние Сефевиды
Глава 11Шах Тахмасп II
Нам не оставят судьбы ни господства,
Ни башмаков златых, ни благородства.
Одни трудиться будут, добывать,
Другие – добытое пожирать.
В презренье будут верность, справедливость,
Возвысятся ущербность, зло и лживость.
Взамен былых прославленных мужей
Презренные воссядут на коней.
Величьем недостойный завладеет,
Родов старинных древо оскудеет.
Рвать будут друг у друга, расхищать…
На все падет проклятия печать.
Восемнадцатилетнему сыну Султана Хусейна Тахмаспу, третьему по счету, удалось бежать из осажденного афганцами Исфахана в Казвин, где он 10 ноября 1722 года провозглашен шахиншахом Ирана.
После того как весной 1723 года в пределы Сефевидской державы вторглись османы, Тахмасп II обратился за помощью к русскому царю Петру I, который пообещал шаху содействие в изгнании афганцев и османов в обмен на уступку значительной территории, простиравшейся от Дербента до Астрабада (Петр явно стремился сделать Каспийское море внутренним морем своей державы). Цена была высокой, но торговаться не приходилось, ибо в случае несогласия уступить часть шаху Тахмаспу грозила потеря всего. Уступки были закреплены в Санкт-Петербургском мирном договоре от сентября 1723 года, который подвел итог походу войск царя Петра в Закавказье. «Так что же имело место – завоевание или договор?» – спросит вдумчивый читатель. Поход царя Петра начался в середине 1722 года, когда отец Тахмаспа еще сидел на престоле. Пока афганцы осаждали Исфахан, русские развивали успех в Закавказье. Выбирая из двух зол наименьшее, Тахмасп предпочел союз с Петром, который признавал его законным правителем Ирана и, в отличие от предводителей афганцев, не претендовал на шахский престол.
Забегая вперед, скажем, что большинство утраченных территорий вернулось к Ирану по мирному договору между Российской империей и государством Сефевидов, подписанному в городе Реште 1 февраля 1732 года. Российская императрица Анна Иоанновна, племянница Петра, хотела заручиться поддержкой Ирана в борьбе с Османской империей и потому обменяла недавние приобретения на союзный договор и торговые привилегии для российских купцов. Торговля с Ираном сулила столь большие выгоды, что и Россия, и Голландия, и Франция, и Британия горели желанием прибрать ее к своим рукам, жаль только, что шахи не могли извлекать из торговых отношений столько же пользы, сколько получали иностранные партнеры. Но это так, к слову.
Царь Петр, несмотря на принятые обязательства, не смог оказать содействия Тахмаспу, точнее – не успел, поскольку умер в начале 1725 года. Но у Тахмаспа нашелся другой помощник – Надиркули-бек Афшар из рода кырклу, неординарный человек, прошедший путь от сына пастуха к шахскому престолу. Племя афшар, к которому принадлежал Надиркули-бек, было не самым многочисленным среди кызылбашских племен, но отличалось своей воинственностью. Впрочем, сравнивать кызылбашей по части воинственности – занятие неблагодарное, поскольку все они были отличными воинами, которые «рождались и умирали на конях».
Племя афшар в свое время переселилось из Центральной Азии в Азербайджан под натиском монголов, а впоследствии шах Аббас Великий переселил часть афшаров на восток, в Хорасан. Таким образом шах ослабил позиции афшарских эмиров, «распылив» их племя по стране, а заодно и укрепил защиту восточных рубежей.
Дата рождения Надиркули точно неизвестна – не то 1688 год, не то 1698. Свою карьеру он начал в качестве тюфенчи у абивардского беклярбека Бабаали-бека Кусе Ахмадлу, одного из афшарских эмиров. Очень скоро Надиркули возвысился до ближайшего помощника бека, но причины столь стремительного взлета неясны. Можно предположить одно из двух – или бек находился в родстве с отцом Надиркули, или же Надиркули сумел проявить свою полезность в самом начале службы.