[26], но при этом с большим уважением относились к шейху Сефи ад-дину. Мирза-Али не только принял сыновей шейха Гейдара с положенным им почетом и дал им защиту, но и позаботился об их обучении, проще говоря – постарался заменить им отца и старшего брата.
Напрашивается вопрос – разве мог правитель Лахиджана противостоять правителю Ак-Коюнлу? Разве мог Мирза-Али Каркия защитить Исмаила и Ибрагима от Рустам-хана? Где небольшая область и где большое государство, раскинувшееся между трех морей?[27] Ответ прост – к концу XV века государство Ак-Коюнлу напоминало ветхое покрывало, расползающееся от старости на лоскуты. Война между сторонниками Рустама и Байсункура ускорила распад некогда могущественной конфедерации. Племена воевали друг с другом, а нередко и внутри племен разгорались распри. К месту можно вспомнить старую пословицу «когда дом горит, не до счетов с соседями». У Рустама хватало других проблем, помимо преследования укрывшихся в Лахиджане детей шейха Гейдара, но тем не менее он старался добраться до них, а Мирза-Али всячески уклонялся от выполнения требования о выдаче беглецов. Известен случай, когда он спрятал Исмаила в корзине, подвешенной на дереве (Ибрагим к тому времени вернулся к матери в Ардебиль) и поклялся на священном Коране в том, что Исмаила-мирзы нет на земле Лахиджана. В конце концов, терпение Рустам-хана иссякло, и он решил идти на Лахиджан войной, но этому плану помешала смерть – в середине 1497 года Рустам был свергнут (и убит) своим двоюродным братом Ахмедом, который погиб в конце того же года, после чего Ак-Коюнлу распалось на две части. Опасность не исчезла совсем, но заметно уменьшилась, поскольку никому из правителей трех «осколков» не было большого дела до Исмаила-мирзы (зато ему было до них дело).
Что же касается ширваншаха Фарруха Ясара, то он был бледной тенью своего великого деда Ибрагима I. Дед укреплял основы государства и расширял его пределы, а внук только лишь пытался сохранить то, что получил в наследство от отца, но это удавалось ему не очень хорошо: в отсутствие сильной руки местные правители вели себя как им вздумается, считаясь с шахом лишь номинально.
Короче говоря, время играло против Ширвана и Ак-Коюнлу, а вот число сторонников тариката Сефевие перманентно увеличивалось за счет племен, перекочевывавших с запада. Еще совсем недавно Малая Азия была разделена на множество княжеств-бейликов и по бо́льшей части жизнь там была весьма вольной, особенно в восточных областях. Свободолюбивые племена не могли смириться с жесткой политикой османских султанов и потому откочевывали на восток, меняя не только правителей, но и веру – шиизм казался им более привлекательным, нежели суннизм, который в сознании масс был тесно связан с османским владычеством. К тому же в тарикате выстраивалась совершенно другая иерархия – мюриды добровольно подчинялись тому, кого они избрали своим духовным наставником, а не принуждались к покорности султанской властью. В тарикате царил дух единства, всеобщего братства, которого в Османском султанате не было и в помине. Исмаилу повезло и в том, что основной вектор османских завоеваний был направлен в христианскую Западную Европу, которую султаны рассчитывали завоевать полностью, и на первых порах это намерение выглядело осуществимым.
Узнав о гибели Рустама, Исмаил решил, что настало время действовать, и, несмотря на уговоры Мирзы-Али, в августе 1499 года отбыл из Лахиджана в Ардебиль. Предание гласит, что по дороге, в лесу, к Исмаилу явился Махди и благословил его. В Ардебиле Исмаил надолго не задержался, поскольку его пребывание там могло спровоцировать войну с врагами, к которой он пока еще был не готов. Зиму 1499–1500 годов Исмаил провел в лагере, находившемся у впадения реки Астары[28] в Каспийское море. После некоторых раздумий, посоветовавшись со сподвижниками, Исмаил избрал своей первой целью Ширван. Решение было мудрым, поскольку начинать нужно с малого и, кроме того, для укрепления репутации молодому шейху требовалось отомстить ширваншахам за гибель отца и деда.
Мы говорим «с малого», но для Исмаила, первоначально располагавшего всего-навсего семью сотнями воинов, Ширван был опасным противником, даже с учетом того, что один кызылбаш стоил пяти ширванских воинов.
Ширванская кампания, начатая в середине 1500 года, с одной стороны оказалась удачной, а с другой – не очень. Исмаил смог захватить столичный город Баку, где взял богатую добычу и получил возможность провозгласить себя новым правителем Ширвана. В сражении на равнине Джабани у подножия крепости Гюлистан кызылбаши разгромили численно превосходящее их ширванское войско. Фаррух Ясар попытался укрыться в крепости, но был настигнут и убит Хусейн-беком Шамлу, наставником и ближайшим советником юного шейха… Казалось, что победа уже находится в руках Исмаила, но Гюлистан и еще несколько ширванских крепостей продолжали оказывать сопротивление. Скорой победы не получилось, к тому же против Исмаила решил выступить Алванд-мирза, который после распада государства Ак-Коюнлу правил в Азербайджане и Диярбакыре[29].
«Что вы хотите – престол Азербайджана или крепость Гюлистан?» – спросил Исмаил у своих сподвижников и получил ответ: «Азербайджан!». То же самое ему сказали явившиеся во сне праведные имамы. Решение снять осаду и идти в Азербайджан было стратегически верным – крепость никуда не денется, а по врагу, который собирается напасть, лучше ударить первым. Кроме того, нет, пожалуй, хуже участи, чем оказаться на войне «между двух огней» – пока будешь осаждать крепость, тебя возьмет в осаду войско противника, и тогда уже ничего хорошего ждать не придется. Ну и вообще, если у тебя мало сил, то ими нужно распоряжаться разумно…
Построив мост из лодок у слияния Куры и Аракса, Исмаил в мае 1501 года переправился на северный берег Куры и двинулся к Карабаху, а один отряд отправил на Карадаг[30]. Алванд-мирза попытался выиграть время, для чего предложил Исмаилу вернуться в Ширван в качестве своего наместника, на что Исмаил ответил так: «Потомки Хасан-падишаха [Узун Хасана] навлекли бесчестье на потомков шейха Сефи и опозорили их, не имея на то никаких оснований. Несмотря на нанесенные мне тяжкие оскорбления, я не намерен мстить вам за кровь моих предков, и я никогда не стремился к занятию престолов и правлению. Единственное мое намерение состоит в том, что я желаю распространять веру моих предков, непорочных имамов. Пока я жив, я готов обнажать свой меч ради Аллаха Великого, Его непорочных Имамов и истинной веры до тех пор, пока повсюду не утвердится справедливость. Ради обретения спасения в обоих мирах и власти над прочими правителями следует с искренней верой обращаться за помощью к светлой памяти непорочных имамов, постоянно повторяя и исповедуя: “Али – наместник Аллаха”. И если я завоюю какую-либо землю, то стану чеканить твое имя на монетах и называть тебя в хутбе[31] своим старшим братом. Если же ты, по причине твоего упрямства, откажешься принять предложенное мною спасение, то это твой выбор и ты вправе явиться на поле битвы, чтобы я смог отомстить за кровь моего невинного брата. Мир тебе».
Гара Пири-бек Каджар, получивший за доблесть, проявленную в одном из сражений, лакаб[32] Тозкопаран («Пыльный вихрь») одержал победу в Карадаге, а сам Исмаил в июле 1501 года разгромил вражеское войско в сражении на равнине Шарур[33], куда Алванд-мирза отступил из Карабаха. Дорога на Тебриз, столицу Азербайджана, была открыта. Вступив в Тебриз, Исмаил провозгласил себя шахиншахом[34], а шиизм сделал государственной религией в своих владениях. Также Исмаил называл себя «падишахом Ирана», поскольку титул падишаха носил его дед Узун Хасан, законным преемником которого он себя считал. Изначально Исмаил не стремился к завоеванию всего Ирана, а собирался ограничиться тем, что оказалось в его руках к середине 1501 года, но обстоятельства вынудили его воевать дальше. С запада новосозданному государству угрожал укрывшийся в Эрзинджане[35] Алванд-мирза. На юге, в Ираке, Фарсе и Кермане[36], от имени одиннадцатилетнего сына Султана Ягуба Мурада правили племенные вожди, мечтавшие о расширении своих владений и восстановлении недавно распавшейся конфедерации Ак-Коюнлу под своей властью. Османского султана Баязида II тоже нельзя было сбрасывать со счетов, ведь, глядя на запад, тот постоянно оглядывался на восток и не был рад усилению сефевидского шейха. Вдобавок враги Исмаила активно искали союзников и находили их. В частности, окружение Султана Мурада нашло поддержку у правителя Кума[37] Исламыш-бека, и этот пример был не единственным.
Война – это не только люди, но и деньги. В Баку и Тебризе шейх… точнее, теперь уже шах Исмаил взял хорошую добычу, но ее было недостаточно для продолжения военных действий, а от новых подданных пока еще не стоило ожидать доходов – некоторые области пострадали в ходе войны, к тому же Исмаил существенно уменьшил налоговое бремя ради увеличения своей популярности в народе. В такой ситуации нужно было семь раз подумать, прежде чем принимать решение, поскольку любая ошибка могла повлечь за собой фатальные последствия.
Любому автору положено в той или иной мере идеализировать героев своих повествований, поскольку без расположения к герою хорошего рассказа не получится, но Исмаил Сефеви не нуждается в идеализации, поскольку в любой ситуации он находил наилучший выход и поступал наилучшим образом, скрывая свои амбиции под покрывалом миролюбия. В частности, Султану Мураду он писал следующее: «С учетом нашего родства, тебе было бы предпочесть не вражду, а согласие с моим превосходством, и в ответ на это я передам тебе несколько иракских областей и обеспечу спокойствие твоего правления». Худой мир лучше доброй ссоры