близ Исфахана. Матерью Тахмаспа была Таджлы-ханум, она же – Шах-Бегим-ханум. О ней нам известно мало. Ее отец Хулеф был сефевидским наместником-беклярбеком[62] Багдада, она родила шаху двух сыновей – Тахмаспа и Бахрама, и двух дочерей – Перихан-ханум и Мехинбану-султан. Мехинбану-султан, к которой шах Тахмасп был очень привязан, стала его ближайшей советницей, но о ней речь пойдет дальше, а пока что нам нужно закончить с Таджлы-ханум. Данные относительно ее судьбы разнятся в османских и сефевидских источниках. Османский хронист Дамат Лютфи-паша, зять и великий визирь султана Сулеймана Кануни, в своей «Истории дома Османов» пишет, что Таджлы-ханум, попавшая в османский плен в результате поражения при Чалдыране, не вернулась к шаху Исмаилу – пробыв некоторое время султанской наложницей, она была отдана в жены османскому сановнику и поэту Таджи-заде Джаферу-челеби, который годом позже был казнен по приказу султана… А вот у некоторых сефевидских авторов можно прочесть о том, что Таджлы-ханум выкупила свободу у пленившего ее османского военачальника в обмен на свои драгоценные украшения. Скажем прямо, что верится в это с трудом. Сколько бы ни стоили драгоценности, бывшие на Таджлы-ханум в момент пленения, султан Селим дал бы за нее гораздо бо́льшую награду.
Одно из двух – то ли версия с освобождением Таджлы-ханум была создана впоследствии, с целью укрепления репутации шаха Тахмаспа, то ли причина разногласий кроется в путанице имен, как это часто случается со старинными документами, – возможно, что выкупить свободу удалось другой шахской наложнице. Так же неясна судьба другой плененной шахской наложницы Бахрузе-ханум. Уверенно можно сказать лишь одно – часть шахского гарема была захвачена османами, и это обстоятельство усиливало для Исмаила горечь чалдыранского поражения. В завершение темы Таджлы-ханум нужно сказать, что, согласно наиболее интересной сефевидской версии, в 1540 году она поссорилась с шахом Тахмаспом и вроде как пыталась его отравить, за что была сослана в Шираз, причем ехать туда ей пришлось на верблюде, а это весьма малоприятный способ путешествия. Вскоре после прибытия в Шираз Таджлы-ханум скончалась и была похоронена в мавзолее Биби Дохтаран, который стоит и поныне. Но, повторим, что это всего лишь версия, а не достоверное знание.
Тахмасп стал шахом на одиннадцатом году жизни. Кое-какой административный опыт у него имелся, поскольку еще в трехлетнем возрасте он был назначен правителем Хорасана и постигал науку управления под руководством своего наставника Амира Султана, вождя племени мосуллу. Юные правители присутствовали на советах, наставники обсуждали с ними кое-какие вопросы, доступные их пониманию, с каждым годом они погружались в дела все глубже, так что «стажировка» определенно была полезной, особенно с учетом того, что академий управления и менеджмента в те благословенные времена не существовало.
Прежде чем будет продолжен рассказ о шахе Тахмаспе, нужно сделать одно важное уточнение. Тахмасп стал правителем примерно в том же возрасте, что и его отец. Но если при юном Исмаиле предводители кызылбашских племен хранили верность своему муршиду и беспрекословно подчинялись ему, то при Тахмаспе эмиры начали разыгрывать свои партии на шахматной доске власти. Почему так произошло? Потому что в юности Исмаила все завоевания были еще впереди и эмирам нечего было делить, а в начальный период пребывания Тахмаспа на шахском престоле делить было много чего – и земли, и власть в большом государстве. Шаху Исмаилу удавалось где силой, где щедростью удерживать племенную знать в повиновении, а Тахмаспу только предстояло этому учиться. Опять же – шах Исмаил был потомком великого Сефи ад-дина, он возвышался над эмирами, подобно солнцу, а назначенный в наставники Тахмаспу Див-султан Румлу был одним из племенных вождей, и у каждого из его «коллег» в голове назойливой мухой жужжал вопрос: «Почему он? Почему не я?». При шахе Исмаиле Див-султан Румлу занимал высокие должности, но это никого из других эмиров особо не ущемляло, поскольку они имели аналогичное положение. Но наставник при малолетнем шахе и фактический правитель государства – это совсем другое дело… К тому же племя румлу, входившее в число первых семи сефевидских племен, было не самым крупным. Самым крупным кызылбашским племенем было устаджлу, и его предводитель Кёпек-султан спал и видел во снах себя в роли шахского наставника… Короче говоря, обстановка, сложившаяся после перехода власти к Тахмаспу, сильно располагала к гражданской войне. Но не забываем, что на востоке удобного момента для того, чтобы покончить с сефевидским государством, ждали Шейбаниды, а на западе – Османы. На ум так и приходит предсмертное письмо Рустама:
В презренье будут верность, справедливость,
Возвысятся ущербность, зло и лживость.
Взамен былых прославленных мужей
Презренные воссядут на коней.
Величьем недостойный завладеет,
Родов старинных древо оскудеет.
Рвать будут друг у друга, расхищать…
На все падет проклятия печать.
Всеобщей злобой души развратятся,
И, как гранит, сердца ожесточатся.
Замыслит злое сын отцу, а тот
Сам против сына козни возведет.
Владыкой станет раб, и в поношенье
Нам будет знатное происхожденье.
Не будет больше верности ни в ком,
Ложь овладеет каждым языком.
Авторитет потомков шейха Сефеви среди шиитов был невероятно высок. Главы тариката считались воплощением непорочного имама Али, а шах Исмаил, можно сказать, официально подтвердил титул «мазхар-и Али»[63]. Ни один племенной вождь, пребывающий в здравом уме, не мог надеяться занять шахский престол, но ведь власть можно узурпировать и иным путем, разве не так? Стань наставником малолетнего шаха, назначь на все ключевые должности верных себе людей, держи шаха в отдалении от скучных дел правления, а когда шах подрастет, жени его на одной из своих дочерей… «Рецепт» довольно прост, важно, чтобы никто не мешал готовить «лекарство».
Скажем прямо – избрав Див-султана Румлу в наставники сына, шах Исмаил поступил не очень-то мудро. Разумеется, мы не можем знать всех обстоятельств, побудивших шаха принять такое решение, но кое-что нам известно. Например то, что в 1520 году, во время кампании против напавшего на Шеки Левана Кахетинского, Див-султан приказал казнить за неспособность поддерживать дисциплину среди своих воинов Чиркин Хасана, возглавлявшего племя текели. С одной стороны, Див-султан был главнокомандующим и имел широкие полномочия, но с другой – племя текели было одним из семи изначальных племен, и его вождь имел равный статус с Див-султаном. Правильнее было бы отстранить Чиркин Хасана от командования и передать его на суд шаха или хотя бы получить согласие шаха на казнь, но Див-султан не сделал ни того ни другого, а предпочел узурпировать право шаха на претворение правосудия над высшей знатью государства. И этот тревожный сигнал был не единственным – в тех военных кампаниях, где он не являлся главнокомандующим, Див-султан всячески демонстрировал свою самостоятельность.
Если сановник ставит себя выше эмиров и не считается со своим повелителем, то как можно отдавать в его руки неограниченную власть и надеяться на то, что впоследствии он добровольно уступит эту власть повзрослевшему шаху? Допустим, что шах Исмаил доверял Див-султану больше, чем какому-то другому эмиру и, скорее всего, так оно и было. Но в этом случае Див-султана следовало «уравновесить» другими векилями[64], создав при Тахмаспе нечто вроде регентского совета (на деле так и случилось, но уже не по воле шаха Исмаила).
Попробуйте поставить себя на место десятилетнего Тахмаспа. Отец внезапно скончался, мать (скорее всего) пребывает в османском плену, близких родственников нет… Кому доверять? На кого надеяться? Только на Всевышнего, который не оставляет верных.
В конце правления Исмаила, Див-султан получил должность амир-аль-умара, главнокомандующего кызылбашским войском. В целом он ее заслуживал, поскольку был лучшим из сефевидских военачальников. Но на ту же должность претендовал Кёпек-султан, вождь племени устаджлы. Сложилось так, что прежде амир-аль-умарами были старший брат Кёпек-султана Чаян и его сын Баязид. Никакого установления по поводу того, что амир-аль-умаром может быть только предводитель устаджлы, не существовало, но Кёпек-султан уже считал эту должность наследственной в своем роду и надеялся занять ее после брата и племянника вдобавок к уже имевшейся у него должности визиря[65] Тебриза.
Здесь можно сделать паузу для того, чтобы восхититься мудростью османских султанов, которые старались держать тюркскую кочевую знать подальше от себя и предпочитали назначать на высокие должности выходцев из янычарского сословия, формирующегося в результате принудительного набора мальчиков из немусульманских семей. Янычары, считавшиеся рабами султана, целиком и полностью зависели от воли и расположения своего повелителя и не имели под собой опоры в виде родовых связей и какого-нибудь воинственного племени. Кызылбашская знать, с одной стороны, была опорой шахской власти, а с другой – представляла собой значительную угрозу, сравнимую с той, что исходила от внешних врагов.
Слабым местом Див-султана была малочисленность его племенного войска – румлу не являлось самым крупным из кызылбашских племен, и, кроме того, большинство его представителей предпочло перейти к оседлому образу жизни, который был много удобнее и безопаснее кочевого. На тех территориях, которыми правили старейшины румлу, власть Див-султана была незыблемой, но в случае конфликта с кем-то из эмиров, он не мог повести за собой много воинов. Желая выиграть время для усиления своих позиций и ослабления врага Див-султан Кёпек-султану Устаджлы стал помогать ему в делах правления, но при этом не сделал Кёпек-султана вторым векилем при шахе Тахмаспе. В противостоянии с Кёпек-султаном Див-султан опирался на поддержку Чуха-султана Текели. Союз племен румлу и Текели представлял собой силу, не меньшую, чем племя устаджлы, а если принимать во внимание территориальное влияние, то под контролем Текели находились Исфахан с Хамаданом