– Ради бога, – окликнула его Васкес. – А нельзя помедленней?
Он не замедлил шага. Не обращая внимания на встречное движение, Бьюкенен провел ее через пару улиц, пересекающих парк. Гудки ревели, шины визжали, машины объезжали их. «Если так пойдет дальше, – подумалось Васкес, – мотивы Пахаря не будут иметь значения». Как только они снова благополучно оказались на траве, Васкес ускорилась, поравнялась с Бьюкененом, затем потянулась к его правой руке, недалеко от подмышки, и сжала изо всех сил.
– Ох! Блин! – отдернув руку, Бьюкенен остановился. Потирая кожу, сказал: – Васкес, какого черта?
– А какого черта делаешь ты?
– Шагаю. А на что еще похоже?
– На бегство.
– Да пошла ты.
– Сам пошел, слабак, ссыкло!
Глаза Бьюкенена сверкнули.
– Я пытаюсь разобраться со всем этим дерьмом, чтобы мы с тобой остались в живых. Ты, гляжу, беспокоишься о том, чтобы повидаться со своим сыном, так, может, все-таки захочешь помочь мне?
– Зачем ты это делаешь? – спросил Бьюкенен. – Зачем морочишь мне голову? Зачем пытаешься все испортить?
– Я…
– Не с чем здесь разбираться. У нас есть работа, мы ее выполняем, получаем остаток денег. Если делаем свою работу хорошо, есть шанс, что Стиллуотер включит нас в свою платежную ведомость. Если все так и получится – если я заработаю такие бабки, – я найму себе адвоката и натравлю его на гребаную Хайди. Хочешь жить в своем гребаном Париже – можешь каждое утро трескать на завтрак круассаны.
– И ты реально в это веришь.
– Да, верю.
Васкес выдержала его взгляд, да только кого она обманывала? По пальцам она могла пересчитать количество выигранных ею игр в гляделки. Ее ноги, руки – все вдруг словно налилось свинцом. Она взглянула на часы.
– Ладно, – сказала она, направляясь в сторону Авеню де ла Бурдонне. – Пойдем, такси поймаем.
III
Пахарь настоял на встрече с ними в кафе аэропорта, прежде чем они выйдут из здания Шарля-де-Голля. По истечении десяти минут, которые вместили расспросы Пахаря об их полете и инструктаж о том, как добраться на экспрессе до метро и далее до ближайшей к отелю остановки, он передал Васкес визитку ресторана, где, по его словам, они втроем встретятся в 15:00 по местному времени для разбора планов на вечер. Васкес испытала облегчение, увидев Пахаря, сидевшего за столиком кафе на улице. Несмотря на наличие десяти тысяч долларов, накапливающих проценты на ее расчетном счете, билет на самолет, доставленный курьером «FEDEX» ей на квартиру, последовавшая за ним оплаченная квитанция на четыре дня проживания в отеле «Рене», она не могла избавиться от ощущения, что все это не то, чем кажется, что это завязка какого-то изощренного розыгрыша, кульминация которого будет уже за ее счет. Солидная фигура Пахаря, одетого в черный костюм, строгие линии которого свидетельствовали о повышении его зарплаты, как бы подтверждала: все, что он ей сказал в тот день, когда разыскал на ферме Андерсена, было правдой.
Или выглядело достаточно правдиво, чтобы на мгновение утихли опасения, которые все громче шептали в ее голове последние две недели, вплоть до того, что в левой руке она держала раскрытым мобильный телефон, а в правой – листок бумаги с номером Пахаря, готовая позвонить ему и сказать, что выходит из дела и он может получить свои деньги обратно: она не потратила ни цента. Во время долгой поездки в жарком душном поезде от аэропорта до станции метро, когда Бьюкенен жаловался, что Пахарь не выпускает их из виду и обращается с ними как, черт побери, с малыми детьми, Васкес нашла объяснение этому.
– Сдается мне, подобную операцию он проводит впервые, – предположила она. – И хочет быть уверенным, что расставил все точки над «i» и перечеркнул все свои «t».
Бьюкенен хмыкнул, но Васкес чувствовала, что права: Пахарь неизменно зацикливался даже на незначительных деталях – одна из причин, по которой он возглавлял их подразделение в тюрьме. До тех пор, пока дерьмо не похоронило под собой вентилятор, дотошность этого человека, казалось, предсказывала его неуклонное восхождение по служебной лестнице. Однако на заседании военного трибунала его энтузиазм в отношении точных ударов по нервным узлам заключенного, его аккуратность в фиксации рук пытаемого таким образом, чтобы не вывихнуть ему плечи, когда поднимают с пола за оковы; его оперативность в получении различных хирургических и стоматологических инструментов, запрошенных Зови-Меня-Просто-Биллом, учитывалась скорее как пассив, а не актив, и вдобавок он был единственным членом их подразделения, отбывшим значительный срок в Ливенворте, – 10 месяцев.
Тем не менее, «вальтер», запрошенный Васкес, дожидался там, где обещал Пахарь, завернутый в пару водонепроницаемых пакетов с зажимом, прикрепленный внутри бачка унитаза в туалете ее гостиничного номера. Тщательный осмотр убедил ее, что с оружием и патронами к нему все в порядке. Если бы Пахарь хотел ее подставить, стал бы он вооружать? Ее мастерство в стрельбе по мишеням хорошо известно, и хотя Васкес не брала в руки оружия с момента увольнения со службы, она не сомневалась в своих способностях. Пистолет, заткнутый за пояс джинсов и прикрытый блузкой, легко доступен.
«Это, конечно, при условии, что Пахарь вообще придет туда сегодня вечером», – подумала она. Но осмотрительность была просто формальностью. Пахарь есть Пахарь, и он никак не мог оказаться в отеле мистера Уайта. Какая была ему нужда ехать в Западную Вирджинию, выслеживать ее на ферме Андерсена, искать в отдаленных скотных дворах, где она из шланга высокого давления смывала свиное дерьмо в сточные желоба? Хватило бы сообщения по электронной почте или телефонного звонка. Однако такие методы оставили бы слишком многое вне непосредственного контроля Пахаря, и, поскольку он, как оказалось, мог зачерпнуть ведро в колодец с деньгами, более глубокий, чем любой из известных ей, он решил найти Васкес и поговорить с ней напрямую. (То же самое он проделал и с Бьюкененом, как она узнала во время перелета: выследил его в пригороде Чикаго, где тот работал администратором смены в ресторане «Харди».) Если этот человек приложил столько усилий для того, чтобы пригласить их на работу, если он встречал их в аэропорту Шарль-де-Голль и вот даже сейчас дожидался, пока их такси пересекло по мосту Сену и направилось к Елисейским полям, – существовала ли хотя бы малая вероятность того, что он не появится и в дальнейшем?
Само собой, он будет не один. Пахарь мог рассчитывать на поддержку бог знает скольких сотрудников Стиллуотера, вернее будет сказать – наемников (несомненно, до зубов вооруженных и в «брониках»). Васкес почти не общалась с персоналом компании – они, как правило, располагались ближе к центру Кабула, где в большом количестве находились охраняемые ими особые объекты. Ирак – именно здесь остался самый глубокий отпечаток башмака Стиллуотера. Как слышала Васкес, бывшие солдаты, разъезжавшие на усиленных «Линкольн-Навигаторах» по Багдаду, не только зарабатывали примерно в пять раз больше, чем в армии, но и следовали правилам ведения боевых действий, мягко говоря, менее строгим. Хотя Париж располагался настолько далеко на востоке, насколько Васкес была готова путешествовать, она признавала, что перспектива таких денег делала Багдад если не привлекательным, то, по крайней мере, менее непривлекательным.
«А что бы сказал на это папа?» Несмотря на то, что глаза совсем отказывали ему – центральный отдел зрения был поражен макулодистрофией, – отец не утратил страсти к новостям: не выпускал из руки лупу, с помощью которой просматривал дневные выпуски «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост»; сидя в любимом кресле, слушал «Учитывая все обстоятельства» [30] на канале WVPN и даже выходил в Интернет на сайт BBC с помощью компьютера, настройки монитора которого она отрегулировала перед тем, как отправиться на службу. Отец не пропустил бы сообщения о причастности Стиллуотера к нескольким инцидентам в Ираке, которые были не столько перестрелками, сколько «стрельбой по индейкам», не говоря уже о продолжающемся расследовании Конгресса по поводу их деятельности по охране общественного порядка в некоторых районах Нового Орлеана после ураганов Катрина [31] и Рита [32], а также летнего случая на севере штата Нью-Йорк, когда один из их сотрудников отправился в поход, во время которого двое его спутников погибли при обстоятельствах, которые в лучшем случае можно было бы назвать подозрительными. Она словно наяву слышала слова отца, нагруженные акцентом, лишь усилившемся с возрастом:
– Ради этого я подыхал на Вилле Гримальди [33]? Чтобы моя дочь вступила в ряды «Каравана смерти» [34]?
Тот самый вопрос, который отец задал в первый вечер ее возвращения домой.
И в то же время было непохоже, что она еще больше упадет в его глазах. «Да будь я проклята, – подумала она. – В конец концов, я же могу получить за это хорошие деньги».
Тем не менее, Васкес не спешила сообщать о своем конечном пункте назначения, что вернуло ее к размышлениям о проблеме Пахаря и его плана. Можно было бы ожидать, что давление ствола 22-го калибра на поясницу успокоит ее, но вместо этого лишь подчеркнуло ее чувство бессилия, как будто Пахарь настолько уверен в себе, в своей защищенности, что мог позволить ей обзавестись любым видом огнестрельного оружия, которое бы она захотела.
Такси свернуло на Елисейские поля. Впереди маячила Триумфальная арка. Еще один памятник, который можно вычеркивать из списка.
IV
Ресторан, визитку которого ей вручил Пахарь, располагался на одной из боковых улиц, примерно на полпути к Арке; Васкес и Бьюкенен вышли из такси на углу и прошли сотню шагов до двери, которую сторожили гипсовые китайские драконы в человеческий рост. Бьюкенен прошагал мимо хозяина в черном костюме, поприветствовавшего их. Улыбнувшись и пробормотав «Pardonnez, nous avons un rendezvous içi»