– Похож на Гэндальфа, – заметил Нил.
Так и есть. Широкополая шляпа, длинная борода, посох и мантия – наводили на мысль о персонаже Толкина, а белка у левой ноги фигуры, лиса у правой и сова на плече немногое могли опровергнуть.
– Я знаю, – сказал Джим. – А еще похож на статую Уильяма Уоллеса [57], я не рассказывал об этом? Хотели поставить новую статую Уоллеса где-то недалеко от Стирлинга, кажется, и знаешь, что придумал скульптор? Мела Гибсона из «Храброго сердца».
– Неудивительно, почему в Шотландии так мало евреев.
– Судя по всему, просто не знали, каким был реальный человек.
– Гибсон-то? Я знаю, – сказал Нил, зашагав вверх по склону холма к грунтовой дорожке, ведущей в природный заповедник.
– Да не Гибсон, а волшебник, – когда он догнал Нила и они пошли под высокими соснами и дубами, Джим продолжил: – По легенде, король Франции строил козни местным купцам – думаю, устроил им эмбарго. Майкл Ренфру вскочил на своего железного коня и совершил невозможное, одним махом преодолев расстояние от Керколди до Парижа. Когда он появился во французском дворце, двери сами распахнулись перед ним, а мечи в руках королевских стражников вдруг раскалились докрасна. Излишне говорить, что Людовик-какой-то-там одумался, причем, очень быстро.
– Железный конь, говоришь?
– По преданию, на скале, с которой он спрыгнул, и сейчас можно увидеть отпечаток его копыта.
Далеко справа от них, за густыми рядами сосен, возвышалась над линией деревьев зубчатая голова каменной башни.
– Вон, видишь? – Джим показал на нее. – Это башня Ренфру.
– Которая знавала и лучшие времена.
– Ей, кажется, семь сотен лет.
– Как и Эдинбургскому замку, нет?
– Да неважно, – продолжил Джим. – Ренфру провел там лишь какое-то время. Он же был придворным астрологом императора Священной Римской империи.
Нил хмыкнул. Он уже больше не злился из-за инцидента с Роуз, но и не сказать, что совсем не переживал по этому поводу. Если бы он хоть немного знал Шотландию, то мог бы уехать на несколько дней один, оставив Джима, с которым вел долгие задушевные беседы за дымящимися кружками чая. Однако поездка эта была своего рода детищем Джима, возможностью разделить с Нилом места, где он в детстве проводил лето, а впоследствии продвигал свою удивительно успешную книгу. Нил не мог разобраться в расписании поездов и автобусов, а уж что касается езды по «противоположной» стороне дороги, – так это увольте. У него не было иного выбора, кроме как остаться с Джимом и его откровением о любовной связи с Роуз Карлтон, с которой он справился, буквально окутавшись клубящимся облаком сначала гнева, а затем досады. Джим встретил эти излияния так же, как и всегда, – многословием, наполняя заряженную атмосферу бесконечной чередой фактов, домыслов и мнений.
Не в первый уже раз его поразила ирония в названии своей книги «Безмолвный воин». Как часто он убеждал своих учеников в додзе не бояться собственного спокойствия, оставаться на месте и контролировать себя в спарринговом бою, вынуждая соперников действовать первыми? Сто сорок восемь страниц он посвятил изложению этой точки зрения в применении к широкому спектру действий и ситуаций, и, судя по результатам первых продаж, именно она, эта точка зрения, привлекла особое внимание читающей публики. Если же взглянуть на его жизнь за пределами полированного паркета зала додзе, то можно сказать, что он с таким же успехом мог бы писать художественную прозу, фэнтези, в основе которых лежит исполнение самых заветных желаний. Особенно когда дело касалось Нила, он становился едва ли не патологически неспособным оставить все как есть, позволить вывертам и недомолвкам разрешиться самим собой, как, наверное, сделало бы абсолютное большинство. Вместо этого ему пришлось планировать такие экскурсии как эта, прогулку по заповедной тропе.
– Невозможно заставить шрам заживать быстрее, – проговорил Нил, и Джим не был уверен, что верит в это, но Нил-то уж точно верил.
Впереди дорожку пересекала боковая тропка, убегающая вверх и вправо, – едва заметная на ковре упавшей хвои, но Нил свернул на нее.
– Але! – окликнул его Джим.
– Хочу посмотреть, куда она ведет.
Нил знал, что не станет спорить. «Тряпка». Джим последовал за ним, шагнув с главной тропы, и испытал сильнейшее головокружение, будто очутившись на краю отвесной скалы, непроглядной пропасти, пустоты, манящей его, убеждающей сделать вперед еще всего один шаг.
Чьи-то пальцы крепко ухватили его за руку:
– Эй, с тобой все в порядке? – высокий, знакомый голос.
Перед глазами все плыло, Джим сказал:
– Похоже, нет.
Ему вдруг почудилось, что эти слова произнес другой человек: так звучал голос на его и Нила видео, которое они как-то давно снимали в отпуске, голос десятилетней давности. Рука, удерживающая его, принадлежала молодому человеку – Нилу, тому Нилу, каким он был, когда Джим познакомился с ним на вечеринке, посвященной встрече Миллениума, у их общего друга. Волосы его, в ту пору немного вьющиеся, пшеничные с рыжеватым оттенком, доходили до плеч – как бывало всегда, когда он отращивал их; морщинки на лице не так заметны, а кожа – не настолько бледная от долгих часов за компьютером. Ухмылка, которая тогда сразу привлекла внимание Джима, сейчас казалась натянутой, и он произнес:
– Спокойно, – и отпустил руку Джима.
Джим поднял руку и провел пальцами по полудюжине сережек, висевших у него в ухе. Его собственные волосы были собраны в хвост на затылке.
– О, господи, – обронил он.
– Что такое? – спросил Нил.
– Я… Ты не…
– Возможно, грибы были не слишком хорошей идеей.
– Грибы? – переспросил Джим, а сам в это момент думал: «Да, грибы, потому что именно такой херней ты занимаешься в этом возрасте, в двадцать пять лет, потому что тебе еще пять лет до тридцатилетия, когда ты откажешься от всей этой дряни и вдобавок от многого другого – газировки, фастфуда, десертов – в пользу карате Шотокан семь дней в неделю, пятьдесят две недели в году. Но это все будущее, а в настоящий момент ты демонстрируешь очередное проявление систематического расстройства психики».
– Дружище, – сказал Нил. – Похоже, те штуки оказались слишком уж забористыми. Никогда раньше не видел тебя таким. Жаль, что на меня так не подействовало, – Он помахал рукой перед глазами. – Nada [58].
– А мы… как мы сюда попали?
– Просто шли и пришли.
– Нет, я про Керколди – Шотландия.
– А!
– Ну, так как мы попали сюда?!
– Ладно, ладно, успокойся, – сказал Нил. – Биржа труда, помнишь? Я здесь уже больше шести недель, тот парень – Душ Мур, верно? – наслаждается жизнью в Нью-Йорке. Ты упал нам на хвост, потому что… ну, потому что ты прикольный. Ну, вспомнил?
Конечно же, все правильно: едва услышав объяснение Нила, Джим понял, что и так это знал. Он проговорил:
– Вспомнил. Извини, просто… да, пожалуй, грибы оказались чересчур забористы.
– Да ну?
– Ага. Я, знаешь, как бы нафантазировал, что мы с тобой здесь, только дело происходит в будущем.
– В будущем? И какие мы там, в будущем?
– Я написал книгу, ставшую очень популярной. Мы с тобой здесь, продвигаем ее. Ты был… вроде как по-прежнему программистом.
– О, так ты, значит, известный писатель, а я всего лишь компьютерный ботан. Классно. Гляжу, тебе полегчало.
– Пожалуй.
– Хорошо, – Нил повернулся и продолжил шагать по боковой тропе. Джим последовал за ним, а Нил произнес: – До того как тебя глюкнуло, ты говорил о волшебнике, старике Майкле Ренфру.
– Правда? Ну да, наверное, говорил. Посмотри впереди справа – увидишь башню Ренфру.
– Где? А, да, вижу. Это какая ее часть?
– Должно быть, та, что недалеко от базы. Вон там… кажется, дверной проем. За деревьями не совсем понятно.
– Так что там насчет Ренфру.
– Я про железного коня рассказывал?
– И о короле Франции, да, рассказывал.
– А есть еще легенда о Ренфру и дьяволе.
– Ого.
– Или о чёрте – точно не помню, о котором из них. Суть в том, что в какой-то момент он вызвал дьявола. Не помню, зачем. Может, ради каких-то знаний, может, испытать свою силу. В старых сказках волшебники такое часто проделывают. В общем, иметь дело с этим типом считалось куда опаснее, чем с обычным злым духом. Если Ренфру назовет хотя бы одну задачу, которая окажется дьяволу не под силу, то дьявол будет служить ему по его хотению целый год и один день. А если нет – дьявол утащит его в ад.
– И?
– И Ренфру привел его на берег реки и приказал сплести веревку из песка.
– Недурно. А что он попросил у дьявола взамен?
– Об этом легенда умалчивает. В ней больше делается акцент на то, как он перехитрил дьявола, чем на то, как Ренфру использует его в своих целях.
– Возможно, именно так он заполучил железного коня.
– Вполне.
– Что-нибудь еще?
– Да в общем-то нет. Предполагалось, что он имел какое-то отношение к этой книге, «Les Mystères du ver», но я не уверен, какое именно.
– Мистерии… чего?
– «Мистерии червя». Это какая-то зловещая книга, Сатанинская Библия, что ли, список заклинаний ведьм и тому подобное.
– «Мистерии червя», говоришь? Тогда неудивительно, что ты интересуешься этим парнем.
– Червем? Скорее, змеем-искусителем.
– По-моему, кое-кто переоценивает свои возможности.
– Да просто констатирую факты.
Нил не ответил, а Джим не нашелся, как продолжить их взаимное подначивание так, чтобы оно не звучало банально и натянуто. «Все хорошо, – сказал он сам себе. – Не всегда надо говорить, иногда можно и помолчать, это нормально». Разве не эта черта в первую очередь привлекла его в Ниле – способность чувствовать себя комфортно, не произнося ни слова? За то время, пока он знал Нила, разве Джим не понял, что порой длительные периоды молчания Нила редко имели какое-либо отношение к людям, что чаще всего он молчал, решая какую-нибудь проблему, связанную с работой? Просто он не чувствовал необходимости наполнять воздух словами, и если молчание заставляло Джима волноваться, то в этом была вина не Нила, не так ли?