Их было пять, и росли они вперемешку с дубами и кленами. Каждое слегка отличалось от своих собратьев – здесь толще ствол, там – листва выше, но бронзовая кора и листья цвета морской волны указывали на то, что деревья принадлежали к одному и тому же виду. Буквально за мгновение до того, как я понял это, я уже бежал к ним, тянул к ним неповрежденную руку. Их кора оказалась такой же теплой, как и у первого дерева, к которому я прикоснулся; не было нужды трогать листья, чтобы заметить, как опасно остры их края. От дерева к дереву я постепенно продвигался вглубь леса, все дальше от грузовика, чей двигатель звучал словно с большего расстояния, чем сто с лишним ярдов, мной пройденные. За последним деревом открылась небольшая поляна с красноватой землей, а за поляной – роща деревьев. В глубине той рощи что-то виднелось за блестящими стволами. Страшно мне не было: при виде первого дерева мои эмоции перешагнули через страх, сменившись удивлением. По мере того, как я жадно впитывал очередное откровение, это удивление неудержимо влекло меня к радости. Когда я пересек поляну, я уже широко улыбался.
Среди деревьев тяжелый запах цитрусовых ощущался сильнее. Воздух был теплым, послештормовую прохладу из него вытеснило тепло, излучаемое деревьями. Низкое ворчанье двигателя грузовика перекрывалось другим звуком, похожим на шум ветра в листве, который перемежался с неравномерным гулом, прилетавшим как будто с другой стороны поляны, от нескольких белых объектов, в сторону которых я направлялся. Прямые и светлые, они казались другим видом деревьев, рощей внутри рощи. Мягкие стволы их были гладкими; они поднимались к кронам, хорошенько рассмотреть которые на таком расстоянии я не мог, но они как будто переплетались друг с другом. Только когда я подошел к краю поляны, на которой росли те белые деревья, я понял, что на самом деле это колонны. Возможно, десять или пятнадцать, они располагались широким кольцом под небольшим куполом, который поддерживали, частично обрушенным с моей стороны. Колонны и крыша были как будто из мрамора или похожего на него камня. Земля вокруг храма – именно это слово пришло мне на ум, – если не считать нескольких упавших листьев, была голой. Насколько я мог видеть, на внешних поверхностях сооружения не было ни надписей, ни каких-либо знаков.
Слезы текли по моим щекам. Запах апельсинов и шум, похожий на громкий шелест, окружали меня. Натянутые нервы гудели. Я чувствовал: сейчас может произойти что угодно. Помня о поврежденной крыше, я осторожно приблизился к храму. На полу под проломом громоздилась куча битого камня. Пройдя между двумя колоннами, я увидел, что обломки частично закрывают мозаику, украшавшую пол. На изображении, выполненном в двухмерном стиле византийской иконописи, я разглядел голову и плечи женщины, чьи волнистые каштановые волосы рассыпались по верху персикового одеяния. Большая часть ее лица скрывал упавший обломок камня, который также расколол и расшатал десятки мозаичных плиток размером с ноготь большого пальца, но один широкий карий глаз оставался виден. Я опустился на колени рядом с ним, положил ладонь на радужную оболочку глаза. Плитки были прохладными, швы между ними – незаметными. Я поднял один из обломков крыши размером с четвертак, но заметно тяжелее. Я взвесил его в руке, прислушиваясь к шелесту, который здесь звучал не сказать, что громче, но отчетливее настолько, что я смог идентифицировать его как прибой, выбрасывающийся на берег и отступающий, и изредка – грохот обрушивающейся волны. Меж колонн напротив меня просматривалось место, где земля плавно поднималась. С другой стороны этого уклона и прилетал сюда шум прибоя, дыхание океана. Я встал, из моих глаз снова полились слезы, и в этот момент увидел фигуру, движущуюся по склону холма.
Это было огромное животное, пересекающее дорогу справа налево. Его плечо казалось округлой горой, переходящей в долгую спину, которая в свою очередь поднималась на бедрах. Зверь приостановился и повернул голову в мою сторону, выставив на обозрение пару широко расставленных рогов. Он поднял морду и, издав шумный звук раздувающихся мехов, вздохнул. Затем еще раз, и тогда я понял, что он принюхивается. Он опустил голову и развернулся весь в мою сторону. Когда он взобрался на холм, я увидел, что это бык – но такой, который словно явился прямо из древнего мифа. И дело не только в том, что он был намного крупнее любого быка, которого мне доводилось видеть, в два, а то и в три раза. Его шкура сияла красным золотом солнца, скользящего к линии горизонта, рога слепили белизной морской пены. Очертания морды были тонко, даже изящно сформированы – настолько, что это животное могло бы послужить образцом для всех представителей своего вида. Если бы не огромное железное кольцо в его ноздрях, я бы легко поверил, что вижу перед собой бога, решившего принять облик быка во время своего последнего пребывания на Земле. В этот момент, при виде стоящего на вершине холма-исполина, мне захотелось упасть на колени: его присутствие здесь было подобно торжественному гимну, который вдруг грянул большой симфонический оркестр. Бык запрокинул голову и взревел – глубокий и раскатистый, его рев заставил задрожать листья на деревьях. Я отступил на шаг назад. Бык опустил голову и принялся рыть копытом землю. Ждать его нападения я не стал и поспешно бежал из храма тем же путем, которым пришел.
Отсюда, подумалось мне, до края рощи добираться гораздо дольше. Приблизившись ко мне со спины на уже опасное расстояние, бык казался волной звука, рвущейся настигнуть меня. Я оглянулся через плечо и увидел, как он резко меняет направление в попытках найти меж деревьев расстояния достаточно широкие, чтобы проскочить, не зацепившись рогами. Будь его путь ко мне свободен, бык сбил бы меня в мгновение ока. Как ни крути, перспектива не вызывала восторга. Времена, когда я занимался легкой атлетикой в средней школе, миновали четверть века назад. Если бы удалось добраться до своего грузовика, шансы увеличились бы в мою пользу. Но в кратких мгновениях между топотом копыт гиганта по земле и стуком крови в моих ушах я все еще не слышал гула двигателя – если он, конечно, не заглох. Бык взревел, и ноги мои, будто обожженные адреналином, вынесли меня из рощи в настоящий лес. Слева и справа от меня мелькнули стволы сияющих деревьев – тех, что завлекли меня сюда. Земля здесь была влажной, скользкой от волглых после грозы листьев, и коварной из-за упавших веток и пары поваленных деревьев. Я перемахнул через ствол, поросший мхом, проскользнул, пригнувшись, под другим, обрушению которого помешал один из его соседей. Вот впереди показалось дерево, которое недавно я увидел первым, а невдалеке от него – мой грузовик, двигатель которого как будто работал. С оглушительным треском бык ударил и разнес в щепы стволы обоих деревьев – те самые, который я перепрыгнул и под которым пролез. Я миновал опушку леса. До грузовика оставалось метров тридцать-сорок. Земля задрожала под ногами, бык почти нагнал меня. Десять метров до грузовика. Я видел, что в кабине горит свет, – выходя, я неплотно закрыл дверь. Бык нагонял меня.
Я обежал капот слева, распахнул водительскую дверь и запрыгнул в кабину. Не успел я захлопнуть дверь, как бык с грохотом ударил в мой безбортовой грузовик справа, встряхнув его. Машина резко качнулась влево, дверь распахнулась, и от удара я наполовину высунулся из кабины. Лишь чуть-чуть потеряв инерцию, бык пронесся мимо, и, высекая копытами искры на асфальте, ринулся в болото на другой стороне, разбрызгивая на ходу воду и грязь. Хоть болото и замедлило его бег, он не остановился, а повернул влево, начав движение по дуге, которая быстро приведет его ко мне. Радуясь, что оказался на твердой и сухой почве, я захлопнул дверь, включил заднюю передачу и нажал на газ. На какой-то душераздирающий момент колеса закрутились, буксуя, затем схватили грунт, и грузовик дернулся назад, швырнув меня вперед с такой силой, что я ударился о руль. Я вовремя успел нажать на тормоз, чтобы не съехать в болото, переключил передачу и повернул руль влево. Шины взвизгнули, и машина рванула в ту сторону, откуда я приехал. Я поставил руль прямо и утопил педаль газа в пол. Справа от меня бык, скорректировав свой курс, мчался наперерез. Никогда прежде не стартовавший быстро, грузовик набрал скорость. Бык летел в фонтанах брызг воды и водорослей, шкуру уже облепила грязь. Я давил на газ до упора. Бык вдруг споткнулся – мое сердце ухнуло – и будто одумался. Сразу за тем местом, где гигант должен был врезаться в меня, дорога делала резкий вираж, поворачивая почти назад. Если бы грузовик вошел в этот поворот на слишком большой скорости, то непременно перевернулся бы, и мне уже больше не пришлось бы беспокоиться о потусторонних быках. Не держи я полный газ, вопрос о повороте остался бы чисто теоретическим. Бык практически галопом летел по болоту. Даже отсюда, из кабины он казался мне настоящим исполином. Грузовик с грохотом несся по дороге. Причем, достаточно быстро – почти так быстро, как мне хотелось. В окне пассажирского места стала видна голова быка, его жуткие рога. Глаз размером с блюдце рассматривал меня… с выражением или чувством, определить природу которого я не мог.
Бык ударил в правую часть грузовой платформы второй раз. Раздался грохот, визг рвущегося металла, трубный рев огромного зверя. Грузовик бросило влево. Тормозя, я чуть переборщил, бросив машину вправо, и в итоге она завиляла на дороге. Картинка в зеркале заднего вида металась туда-сюда, я мельком заметил быка, продирающегося сквозь деревья и мотающего головой. Мне казалось, он бежит уже не так резво, как прежде, но я был слишком занят машиной, чтобы сосредоточить внимание на разнице в его движениях. Мне удалось укротить грузовик как раз к тому моменту, когда дорога повернула под острым углом, и хотя была секунда, когда я почувствовал, что левые колеса вот-вот слетят с асфальта, грузовик все же сохранил равновесие и остался на дороге. Абсолютно уверенный, что увижу быка, несущегося за мной через болото, я взглянул направо и увидел, что зверь стоит на обочине дороги со стороны леса, глядя мне вслед. Подъезжая к черной реке, все еще бежавшей через дорожное полотно, я не стал сбавлять скорость.