[121] и в сорокаградусную жару, грязные и потные, еле-еле добрались до отеля.
Гастрольный тур проходил по всей Австралии и был великолепен. Не менее двадцати групп играли на гигантских стадионах, на различных сценах. Непосредственно перед нами выступали Пи Джей Харви[122] и Placebo[123], после нас – Limp Bizkit, мы уже знали их по первым гастролям в США. С тех пор они уже выпустили два альбома и были в этом туре на высоте. Когда они стояли на сцене, люди «отдыхали» так, что во время танцев красная австралийская земля вздымалась. Выступали и Coldplay, четверо симпатичных молодых парней, которые выглядели как студенты.
В Австралии я сразу почувствовал себя комфортно. Эта страна обладала всеми достоинствами Америки, но без дурных сторон. И кенгуру на самом деле там водятся! Я увидел их буквально в день нашего прибытия: они сидели на обочине дороги, когда мы ехали в отель. Позже мы много раз смотрели на мертвых кенгуру, лежавших по обочинам дорог. Как оказалось, сбивать их машиной было в Австралии что-то вроде национального вида спорта. Чем ближе мы в турне продвигались к побережью, тем больше встречали и мертвых медведей коала. «Значит, – думал я, – переехать их машиной здесь тоже считается приятным делом… Наверно, в этой стране ничего не слышали о Всемирном обществе защиты животных?»
Мы захотели узнать побольше о фауне Австралии и пошли в парк дикой природы. Здесь, на зеленом лугу, я посидел на корточках между двух довольно больших кенгуру, обнимая этих милых животных. Австралийские страусы, или эму, были гораздо выше нас и, может быть, поэтому подходили к нам без всякой опаски. Потом мы смотрели, как кормят крокодилов. Хруст костей преследует меня до сих пор. Главной достопримечательностью парка был вольер с аборигенами. Увидев такое в XXI веке, я не мог поверить своим глазам. Но, действительно, люди за оградой танцевали, зажигали огонь и играли на диджериду[124]. Я вспомнил из истории, что в старые времена в Берлине устраивали подобные аттракционы с привезенными из Америки индейцами. Они умирали, потому что в Германии им было слишком холодно. Но в любом случае даже в теплых странах заключать людей в зоопарк – не очень хорошая идея. Я с удовлетворением узнал, что в нерабочие часы аборигены расходились по домам. Австралия все-таки – не островная тюрьма, а цивилизованная страна и прекрасное место для отдыха и туризма. Правда, нам не стоило забывать, что туда мы приехали не в качестве туристов, а должны были играть концерты.
Тур сопровождали несколько специалистов по организации отдыха музыкантов. После каждого концерта они устраивали вечеринку с бесплатным алкоголем, которого было так много, как только можно было желать. На самом деле, даже еще больше. На первой такой вечеринке я был в замешательстве. Потом напился вдрызг и влюбился в Пи Джей Харви, или в ее гитаристку, или в солиста Placebo, сейчас уже точно не вспомню…
Самой веселой группой, на мой взгляд, были Happy Mondays[125]. Когда мы собирались лететь к месту проведения следующего концерта, они, еще перед отъездом, выпивали несколько бутылок водки и несколько литров пива. Это было смертельно. Однажды в течение всего выступления солист группы пел, сидя на пьедестале ударной установки с потрепанным ноутбуком на коленях, и периодически утыкался в монитор, читая послания от своей женщины. Если она запаздывала с ответом, он переставал петь. А гитарист выронил медиатор и наклонился, чтобы поднять его. При этом он увидел стоящую рядом бутылку пива и сделал из нее глоток. Когда же выпрямился и собрался играть, понял, что медиатор не поднял. И снова наклонился. Внимательно посмотрел на бутылку, заявил, что она пуста и попросил новую. После этого на всякий случай уселся на полу. Как-то раз на вечеринке after-show я залил ему в рот пол-литра пива, пока он, пьяный, спал. Я тоже был не слишком трезвый. На следующее утро в самолете он занял место наискосок от меня и постоянно смотрел в мою сторону. Пытался, видимо, вспомнить, откуда меня знает, но не мог. Я же болтался с видеокамерой по всему самолету, меня закидывали жестяными банками из-под пива и мусором. Позже я не смог найти в ней запись этой съемки…
Организаторы фестиваля воплотили в жизнь отличную идею: за каждой сценой сооружать бассейн, чтобы после выступлений музыканты сразу могли освежиться. Отыграв на бис, мы на виду у зрителей срывали с себя сценические шмотки и прыгали в воду. Стояла жара, мы были молоды и в отличном настроении!
Как-то раз в Мельбурне в выходной день мы на барахолке за тридцать долларов купили два велосипеда. И стали, катаясь на них, по очереди исследовать город. Возвращаясь в отель, мы к ужасу сотрудниц ресепшена оставляли их в фойе под присмотром швейцара. Нам периодически звонил администратор и вежливо осведомлялся, как следует обходиться с нашими велосипедами. Я не отвечал и клал телефон под подушку…
По вечерам я всегда ходил купаться на один замечательный пляж, где совершенно не было людей. Там на информационных досках висели какие-то плакаты и запретные знаки. Я, конечно, на них не смотрел. Таким вот образом от моего внимания ускользнуло, что пляж закрыт. Из-за того, что здесь возможны нападения акул, а вода кишит ядовитыми медузами. В конце концов, я, когда нырял, получил от какой-то здоровенной полупрозрачной твари ожог руки. И потом удивлялся, как сильно и долго он болел. Да… Провести весь гастрольный тур с больной рукой – не лучший вариант…
На вечеринке образовались первые пары. Некоторые гости уходят, потому что не желают заставлять своих друзей, которых не пустили внутрь, ждать слишком долго. Сам диджей развлекает подругу и поэтому сделал музыку потише.
Моих коллег нигде не видно, и я снова иду в сторону нашей костюмерной. Все закрыто. Везде темно. Неужели я, как идиот, пропустил отъезд? Лечу со своим пакетом во двор. К счастью, микроавтобус еще там, и ребята выходят из других служебных дверей.
В дороге водитель решает полихачить и едет прямо через кордоны оцепления. Стражи порядка ругаются и пытаются остановить нас, но наш парень и не думает тормозить. Такое поведение после наших концертов наблюдается практически у всех водителей микроавтобусов. Думаю, они хотят оставить у нас неизгладимые впечатления на память о недолгом пребывании с ними. Иногда стараются так усердно, что создают действительно опасные ситуации. Один как-то остановил машину прямо посередине шоссе, а сзади на нас с бешеной скоростью мчались автомобили. Я не знаю, почему он остановился. Не думаю, что он забыл дорогу или стал дожидаться фуры с нашим багажом. Мы заорали от страха, и тогда он неторопливо тронулся. Не представляю, как автомобилям, ехавшим позади, удалось затормозить!
В Мексике у нас был водитель, который имел манеру очень быстро нажимать то на газ, то на тормоз, по очереди. Мы называли его байдарочником. В какой-то момент он так нас достал, что мы решили идти пешком. Он нипочем не выпускал нас из машины. Кричал, что слишком опасно остаться в Мехико без сопровождающего. Этот парень искренне переживал за нас, однако совершенно не обращал внимания на свой стиль вождения. На перекрестке он отвлекся, мы выпрыгнули из машины и убежали подальше. После чего с легким сердцем пошли пешком. Когда через три квартала за нами увязалась группа оборванных молодых людей, стало сразу понятно, что имел в виду наш водитель. Мы пошли быстрее, потом побежали, но молодые люди все же догнали нас. Оказалось, что они не хотели причинить нам никакого вреда: им нужны были автографы. Наши поклонники держали в руках грязные носовые платки и просили на них расписаться. А после оставили нас в покое.
Наш нынешний водитель – любитель быстрой езды. Когда его время от времени останавливает полиция, он подолгу объясняется со стражами порядка и кивает на нас. Единственное слово, которое мы понимаем из их разговора, – это Rammstein.
Наконец наступает время, когда мы спокойно можем перекусить. Распаковываем свои запасы бутербродов и с довольным видом жуем. В Будапеште ночью очень темно, но каждый переулок просматривается в мелких деталях. Даже в темноте понятно, что это восхитительный город! Есть по-настоящему уродливые города, обычно из-за обилия высоких офисных зданий, в которых, кажется, никого нет и о которых никто не знает, зачем они. Здесь же, напротив, чувствуется аромат истории, заметно влияние римлян и турок. Толстые каменные стены домов еще дышат теплом минувшего дня. На этих тихих улицах сейчас так спокойно, что я начинаю вспоминать свое детство. В те времена для нас с братом было большим праздником гулять по Берлину. И при этом неожиданно находить красивые места.
Тогда в центре Берлина, между домами, еще существовали большие пустыри, где рос бурьян и лежали обломки старых фундаментов. Там, между неоштукатуренными стенами зданий, стояло успокаивающее тепло. Потом мы бежали открывать большую парадную дверь подъезда, откуда веяло прохладой и чьими-то запасами капусты и картофеля. Этот запах мне очень нравился. Запахи о многом мне говорят, при этом для других людей они, наверно, не всегда приятны. Когда ремонтируют дорогу и покрывают ее горячим гудроном, я могу стоять около нее часами! Вероятно, это запах детства. Я не могу забыть запах клея, с помощью которого мы, дети, клеили вигвамы для маленьких игрушечных индейцев, а позже – корабли для пиратов. Этот клей я с удовольствием наносил бы себе за уши, как любимый парфюм!
Когда я впервые попал в Будапешт, мне особенно понравился запах, доносившийся из метро. Я специально выстраивал свои маршруты так, чтобы они пролегали мимо наибольшего количества спусков к станциям подземки. Только спустя годы я заново открыл для себя этот запах, когда купил свой первый автомобиль. Мне показалось, что в коробке передач не хватает трансмиссионного масла, поэтому полез в багажник, чтобы найти бутылку с ним. Когда же открыл ее, то неожиданно снова почувствовал запах Венгрии! Я часто задумывался о том, не изобрести ли парфюм из запахов, которые мне нравятся. Жаль, что я не знаю многих составляющих. Как чутко улавливали запахи индейцы, как хорошо в них разбирались! Но я не индеец…