В полете я часто любуюсь облаками. Но в большинстве случаев просто читаю. Остальные дремлют или молча листают журналы. И только когда хорошенько завоняет, все начинают веселиться…
Мы приземляемся в Загребе. К самолету подан автомобиль, а на аэровокзале нас встречают две хорошенькие женщины. Они желают сфотографироваться с нами, и мы предоставляем им эту возможность. В зале ожидания мы чего-то ждем. К нам подходят пассажиры, сотрудники аэропорта, и мы раздаем автографы. Удивительно, как много людей знают о нашем прибытии! Стюардессы кокетливо показывают нам билеты на концерт Rammstein. Но больше всего наших поклонников все-таки среди работников багажного отделения и охранников.
На выходе из аэропорта нас уже поджидают тоже толпы фанатов, и мы продолжаем давать автографы и фотографироваться с ними. Мне все равно, что некоторые люди продают наши подписи. Я бы не стал покупать. И вообще, не стал бы слушать нашу музыку, потому что, потратив на нее слишком много труда, уже не нуждаюсь в ней. Но это нечто другое… Мне нравится слушать Rammstein. Подумать только, я даже знаю все песни наизусть! Они всегда в моей голове…
Иногда я обдумываю, какую из наших песен заказал бы на свои похороны. Нам рассказывали, что на огромном количестве похорон играет наша музыка. Чаще всего Ohne dich. А один парень по радио заказал Heirate mich («Выходи за меня замуж», нем.), и это тоже наша песня. Он сказал, что хочет услышать ее потому, что его девушка умерла. Один и тот же текст воспринимается каждым человеком по-своему. Поэтому выбор песни Rammstein на свои похороны дается мне с трудом. До настоящего времени мы написали более семидесяти песен, а провожать в мир иной меня будут только один раз. Тут я уже не смогу отрепетировать, хорошо ли подойдет песня. Ведь зачастую смерть приходит быстрее, чем ожидается. И тогда музыку станут подбирать близкие родственники. Откуда мне знать, что они захотят услышать. Может быть, песню Modern Talking Brother Louie («Брат Луи», англ.).
Мы снова доверчиво поднимаемся в автобус, который нас ожидает. Водитель что-то приветливо нам говорит, а мы охотно киваем в ответ. При этом не понимаем ни слова. Дело не в водителе, который быстро чешет по-английски, а в нас, ведь мы не знаем языка. Такие простые слова, как «да» и «нет», я понимаю, но для беседы этого слишком мало. Счастье, что слово «секс» во многих языках звучит одинаково. И существует еще язык тела. Кто знает, о чем сейчас разговаривает мое тело с водителем микроавтобуса?
Голос ведущего: «Премия Echo[127] («Эхо», англ.) в категории „Национальная альтернативная рок-музыка“…» Длинная пауза… «Группа Rammstein!»
Я взмок. Теперь все смотрят на нас. Огромная видеокамера наезжает чуть ли не вплотную. Я смотрю налево и направо, чтобы видеть, что делают мои коллеги. Они ничего не делают, улыбаются. Я глуповато ухмыляюсь, но в то же время пытаюсь выглядеть так, будто каждый день мне вручают награды.
Мы не захвачены врасплох. Уже несколько дней, как мы в курсе, что являемся победителями. Все, кто получают премии, знают об этом заранее. Им показывают место, из которого следует выходит на сцену и дают бумажки, на которых написано, кого следует поблагодарить при вручении награды. Чтобы никого не забыть. Те группы, которые не получат приз, в большинстве своем не пошли на это мероприятие. Они явятся только на вечеринку.
Когда мы впервые участвовали в Echo, то не знали, что нас выдвинут в номинанты премии. Мы удивились самому факту выдвижения, потому что только-только выпустили наш первый диск. Если откровенно, то он был не очень успешным. В сущности, особо никто не заметил его появления. Название категории, в которой нас номинировали, к тому же было странным – «Альтернатива». Что, черт возьми, за «Альтернатива»? В чем здесь смысл? Альтернатива чему? Нормальной музыке? Вероятно, такое название означало, что речь идет о группах, насчет которых трудно решить: награждать их или нет. Во всяком случае, нам о номинации с восторгом заявила звукозаписывающая фирма. Поэтому мы поехали в Гамбург.
Перед этим шли долгие разговоры о том, как мы должны выглядеть. Предполагалось, что все будут выглядеть одинаково. Поскольку мы были приглашены впервые, то, конечно же, прибыли вовремя. И, проходя по красной дорожке, естественно, не услышали от публики никаких аплодисментов. На сцене нас приветствовал только охранник из Toten Hosen, которую также номинировали. Все группы-участники были представлены фильмами длительностью несколько минут. Когда зрители посмотрели короткометражку о нас, никто и бровью не повел. В зале стояла равнодушная тишина.
Премию получила Aerosmith[128]. И я тогда подумал, что совершенно напрасно нас так красиво одели и, соответственно, очень глупо, что мы сюда приехали. Нам повезло, что мы попали на огромную after-show-вечеринку. Этого мы даже не ожидали. Там мы могли съесть и выпить так много, как нам хотелось, и за это не нужно было платить. Мы были не единственными, кто напился всего за четыре часа вместо положенных шести. На следующий день несколько групп в полумертвом состоянии стояли вместе с нами на перроне и ждали поезда. С премиями Echo в руках. Или без Echo, как, например, мы.
Мы получили эту премию спустя два года. Памятные призы, которые вручили каждому из нас, представляли собой достаточно тяжелые и громоздкие металлические конструкции. На вечеринке с ними было не разгуляться, поэтому я свой приз оставил возле сцены. На протяжении многих лет я с трудом доносил до дома эти штуковины. Нам вручали их каждый год, менялось только название категории, в которой мы побеждали. Однажды нас наградили за лучшее видео или что-то в этом роде. А иногда специально для нас придумывали отдельную номинацию. В конечном счете, все это было совершенно неважно. Мы больше радовались вечеринкам, которые были очень даже интересными. На них я видел Bloodhound Gang[129], которые танцевали в одних трусах и со швабрами в руках. Где они раздобыли швабры? Не знаю, но полагаю, что в туалете. Видел, как Бен Беккер[130] взобрался на пульт диджея, вставил туда свой новый компакт-диск и танцевал в одиночку. Отмечу, что песня, между прочим, длилась десять минут. На одной вечеринке меня обнял сам Кампино[131]…
Затем мы получили Comet-Verleihung – премию музыкального канала VIVA. И, конечно, еще лучше был ее аналог, а именно MTV Awards. Впервые мы встретились там с такими настоящими звездами, как Мадонна, Роберт Уильямс, U2[132], R.E.M.[133] и другими. Борис Беккер тоже там был, но я не знаю зачем. Однажды там присутствовал даже Михаил Горбачев. Но, конечно, я не смог с ним поговорить, потому что нас не познакомили.
Также мы были награждены призом от молодежного журнала Bravo. А я даже не знал, что Bravo награждает музыкальные группы! Мы стали обладателями Silberne Otto («Серебряный Отто», нем.).
Я радуюсь наградам, может быть, так же, как в третьем классе радовался значку «Юный пожарный». Но не ради наград мы с ребятами пишем музыку… Обычно на церемониях их вручения мы исполняли песню. Как ни странно, испытываемый нами при этом стресс был намного более сильным, чем на обычных концертах. Мы не привыкли к телевидению и не имели опыта коротких выходов на сцену. Сцена оформлялась для нас специальным образом, и мы репетировали на ней по несколько раз в день. Операторы прикидывали, как лучше нас снимать, бегали вокруг. Я волновался. Ведь во время трансляции нам давалось лишь три минуты на выступление, и оно должно было пройти без ошибок. А в кадре лично я находился всего несколько секунд. Помимо этого, мы потом играли вместе со многими другими группами, которых ни в коем случае не хотели опозорить. Удивительно, но эти выступления дали нам прекрасную рекламу! После трансляции нас стали узнавать и приветствовать на улице.
Здecь, в Загребе, я чувствую себя уверенно, потому что знаю, какими маршрутами могу совершать длительные прогулки. Ведь это не везде так. Некоторые города довольно запутанны, и, если я где-то прогуливаюсь в первый раз, то порой прямиком попадаю в промышленную зону.
Во время визита в Стамбул мы оказались в очень скучном районе, где совершенно невозможно было найти что-то приятное для глаза. Мы хотели посмотреть Босфор или Старый город, поэтому в конце концов взяли такси. Водитель не говорил ни на немецком, ни на английском, что нас не удивило: ведь мы находились в Турции. К сожалению, турецкий язык был нам незнаком. Мы пытались объяснить таксисту, что хотим поехать в центр города. Возможно, туда, где находятся магазины, в которых можно купить что-то интересное.
Такси со свистом полетело по городскому шоссе. Только теперь мы увидели, как велик Стамбул. Издалека мы рассматривали храмы, реки и парки. И ехали почему-то в сторону от центра. Мы осторожно напоминали водителю, куда хотели бы попасть, но он неумолимо продолжал движение. Стрелка спидометра подошла к ста сорока, однако таксист нам попался опытный и лавировал на шоссе умело. Через двадцать минут, когда от города уже ничего не осталось, он свернул с автострады и привез нас в промышленную зону, прямо к входу в супермаркет ИКЕА. Наши слова о посещении магазинов в центре города он понял по-своему и привез нас сюда! Прежде чем мы осознали, где находимся, он был уже далеко, а никаких других такси вокруг не было. Так мы прекрасно провели свой свободный день в ИКЕА Стамбула. Потом я совершенно случайно открыл для себя замечательные уголки этого красивого города, отойдя от отеля в сторону лишь на сто метров. Это к тому, как я умею ориентироваться. К счастью, сегодня мы в Загребе.