А вот это интересно! Берцы! Я подошёл, спросил равнодушно цену. Плюгавый мужичёк, при взгляде на которого возникает устойчивая ассоциация - ЧМО, человек морально опущенный, быстро залепетал, расписывая замечательность ботинок. А то я не знаю, что такое берцы! Не думал, что они уже существуют. И вдруг у меня как щёлкнуло. Кельш же говорил, что я не один такой.
- Где ты взял их?
- Сам я шью, - испуганно, ответил чмо.
- Кто научил? - чмо что-то почуял, отпустил ботинки и собрался "линять".
- Кот, фас!
Кот, без вопросов, подсёк мужика, быстро заломал ему руки.
- Тащи к нам!
И уже на своей территории стал его "колоть". Какое же было моё разочарование, когда чмо "раскололся". Зек он откинувшийся. Один живёт. Ботинки шьёт. А научил его отец.
- Облом, - констатировал я.
- А ты думал это от Гостинцев?
- Голум говорил, что все армии мира такие обуют. Берцы называются. Это когда он наши развалившиеся сапоги увидел, просветил нас.
- Иваныч, ты хоть бы у меня спросил. Это же обычные ботинки с высокой шнуровкой и защитой голеностопа. Вещь дорогая. А мужик молодец, что умеет такие делать.
- Жаль, мне маловаты.
- Ха! Щас решим.
Он вернулся к сапожнику, освободил его и заговорил с ним за жизнь. К чему это он песни поёт? А, вон оно что! В нашем полку прибыло - у нас теперь внештатный вольнонаёмный сапожник. На полном довольствии, но в атаки его никто гнать не будет. Кот, с победной рожей подошёл ко мне.
- Будут тебе берцы. И на будущее - я Кот, а не собака. Фас - это собачья команда.
И ушёл, держа хвост пистолетом.
Значит, пришло время чинить мои штаны с карманами. Блин, полный же поезд баб! В смысле, женщин. А у меня есть шоколад и сахар! Значит, будут штаны лучше, чем были новыми.
Гвардейский махровый гарем.
(1942г.)
Особенности укомплектования войск весны 42-го.
А полк, хоть и гвардейский, не впечатлил. И полтысячи человек не наберётся, хотя уже неделю стоят в резерве. В ротах - 30-35 человек. Бабский батальон, что мы привезли, чуть ли не вдвое увеличил численность полка.
Было торжественное построение, командарм представил Санька, как нового комполка. Энтузиазма это не вызвало. Как будто им сообщили, что сегодня вторник. Ну, вторник, ну и что? Так и это - ну, Степанов, ну и что? Так, надо работать над боевым духом. Хотя, понятно - такие потери, каким может быть боевой дух?
Официоз кончился, наконец-то.
- Разойдись!
Командарм повернулся к Степанову:
- У вас десять суток. Потом - в бой!
- Так точно! Разрешите выполнять?
- Действуйте!
Командарм уехал. Степанов пошёл к штабу, про нас забыв. Мои - сразу это заметили:
- Что делать будем, командир?
- А что мы до этого делали?
- Ничего.
- Ответ неверный. Служить будем. А в чём наша служба заключается? Пункт 1: охрана подполковника, пункт 2: помощь ему в управлении его подразделением, пункт 3: учеба и подготовка, материально-техническое снабжение сюда тоже входит. Ну и пункт 4: сбор информации и предотвращение вредоносных поползновений. А то, что он про нас забыл, даже хорошо. Легче будет выполнять 4 пункт. Делаем вид, что мы сами по себе. Работаем!
Кот, Казачёк и Брасень ленивыми походками направились в разные стороны. Остался Прохор и сапожник.
- А ты что?
- А куда мне? Вы меня наняли, я с вами.
- Что из поставленных задач тебе непонятно?
- А, понял.
Прохор стоял тополем, высокий, равнодушный.
- Пошли, дитятко, быт обустраивать. Надо на котловое довольствие этих охламонов поставить. И себя заодно. Поясницей чую, Брасень уже там.
Свои порядки Степанов наводил с присущей Железному Хромцу жестокостью. Штабы и тылы сразу превратились в женский монастырь. Недовольные были биты мною (вид моей шрамированной морды хорошо внушал уважение, Степанов это бессовестно использовал). Тыловые крысы, которых по штабам отирается немало, оказались в батальонах, а потом и в ротах, потому что батальонные тылы тоже наполнились юбками. Писари, ординарцы, телефонисты, картографы и другие дармоеды стали стрелками, пулемётчиками и миномётчиками. А как они хотели? Пусть другие гибнут? Ты сдохни сегодня, а я - завтра? Не прокатит!
Численность рот возросла до полусотни бойцов. Стали поступать пополнения маршевых рот. Санёк мне поручил сформировать роту автоматчиков из бывалых бойцов. Понятно - личный оперативный резерв. Опять будет совать меня в самое пекло. Видно - судьба.
С приходящими пополнениями сначала проводил "собеседование" я. Набрал сотню "стрелянных воробьёв". Два взвода автоматчиков и истребительный взвод. Взвод автоматчиков - взводный, замкомвзвода, посыльный, три отделения по 12 человек. В каждом отделении по ручному пулемёту. Истребительный взвод - четыре ПТР, 50-мм миномёт, один станковый пулемёт. Медсанотделение из Прохора и шести санитарок. И отделение управления - я, мой зам - Кот, политрук - нет пока, ординарец - Казачёк, старшина роты - Брасень, две очаровательные меткостью своей девчонки-снайпера, две радистки-телефонистки и двое молодых быстроногих и ушлых посыльных-казачат, умеющих ладить с лошадью. А в команде Брасеня - повариха внушительных габаритов и престарелый ездовой, за характерные усы прозванный Будённым. Вот такая у меня бюрократия развилась. Я бы взял ещё - на "удочку" ПТР не по 2 человека, а по 3, к расчётам миномёта и тяжеленного Максима по паре человек, но Степанов сунул мне под нос кукиш. Красноречиво.
Нам бы автотранспорт, но у нас в полку даже полковая артиллерия на конной тяге. Обе полковые пушки-окурки, добытые, наверное, в музее, в упряжках. Остальную артиллерию выбили в боях. Хотя, пушкари были. И миномётчики. Поэтому когда прислали четыре сорокопятки и шесть полковых миномётов, расчёты сформировали быстро. Но, это меня заботило не сильно - там Санёк рулил.
А вот с воровством тыловой братии разбирался я. Не лично конечно. Интендант полка случайно застрелился из табельного оружия, когда пытался его чистить, многие старшины и интенданты стали очень невнимательны и часто падали, или натыкались на деревья. Через неделю бойцы полка с удивлением обнаружили, что и тыловая норма питания вполне питательна. Оказалось, что и баньку с санобработкой белья можно организовать, туалеты, вдруг, нужны, оказалось, пришлось сапёрам копать. Ремонт обуви, обмундирования и оружия организовался в полковых мастерских, и ротные, как с цепи сорвались, стали требовать соответствия формы и устава. И даже концерт был организован - приехал ансамбль артистов столичных, на поставленных борт к борту грузовиках, пели, плясали, читали стихи.
Это надо было видеть - у людей ожили глаза, в них засветилась жизнь, а не "тоннель смерти". А самый большой мой успех - все связывали эти изменения с именем комполка. А, я так - хожу тут мимо. Чего и добивался.
Кстати, хожу. Бегать надо! Проведём ротные учения с боевыми стрельбами, направленные на укрепление сплочённости роты. Так и написал в планах боевой учёбы. И провёл. С марш-броском на 10 км (в одну сторону), тренировкой по штурму укреплённой высоты, стрельбами, метанием гранат и бегом в обратном направлении. На следующий день - опять. В этот раз, правда, учились штурмовать населённый пункт и метать гранаты в оконные проёмы. Как же ругались жители посёлка, когда мы их напугали, а потом чуть не разобрали по брёвнышку пустующий дом!
В этот раз под моим руководством оказались уже воевавшие ребята. Им не надо было разжёвывать азбучные истины. Показал пару новинок - подумали, прониклись, повторили. Это обнадёжило. Ещё бы стойкость в бою, как у чекистов! А вот тут - посмотрим. Явного малодушия пока незаметно.
С каждым днём становилось теплее. Валенки были сданы Брасеню, полушубок следом. Хватало овчинной безрукавки и ватника. На ногах - берцы, сшитые точно на меня, и прямые штаны с накладками на коленях и заднице и накладными карманами. В ремонтной мастерской мне заварили и поправили бронник, залатали брезентовый кожух, сшили "разгрузку". А потом проклинали меня - все волокли брезент и ремни требуя сшить "ременно-плечевую разгрузочную перевязь". Брасень, хитрец, собрал всё тёплое обмундирование, взял расписку со Степанова и отправил всё это объёмное, но до осени не нужное имущество в Моршанский учебный полк. Там Степанов-старший приглядывает. Авторитет бывшего вора сразу возрос в глазах комполка.
Под занавес полк получил роту трофейных французких грузовиков, перекрашенных в "наше" хаки, батарею из шести зенитных пулемётов ДШК, смонтированных в кузовах ГАЗовских полуторок и полевые кухни.
Вместе со всем этим богатством пришёл приказ о выдвижении. Погрузились на станции, поехали на запад, навстречу войне, хотя даже мне было понятно, что полк получился не гвардейский, а дистрофичный. Потом в штабном вагоне увидел штат формирования - у нас и половины полка не было. А едем наступать, в состав ударной группировки! Но, это головная боль Степанова, а не моя.
Гвардейский махровый гарем.
(1942г.)
Плетём сеть связей.
Мне комполка поручил наладить отношения с капитаном Елистратовым Василием Петровичем, замком и начальником разведки и двумя взводными - разведчиками. Пока едешь - делать нечего. Отоспались, пора и в гости. Брасень собрал нам в сидор - не с пустыми же руками идти. И вот мы, я и Кот, ввалились в вагон разведчиков. Елистратов был уже там - мы с ним в штабе договорились.
- Ну, что, лихое племя, получен приказ наладить взаимодействие, - сказал я, ставя на перевёрнутый ящик, накрытый газетой, две бутылки и закуску.
Разведчики сначала относились к нам настороженно - люди мы новые, непонятные, особистами и НКВД от нас несло за километр, одевались странно, командовали сверхштатным подразделением, были близко к комполка, да ещё и явное отношения имели к частым травмам хозяйственной части полка. Как, таких мутных, встречать?