Над головой ударили колокола, протяжный гром их слился в мелодию. Благовест! Ох, отец Анатолий, что же ты делаешь! Даже у меня слезу выбило! Машинально перекрестился.
Вторя колоколам, запел пулемёт, мои бойцы выбивали витражи, стреляли на улицу. Да, Кузьмин, бой в самом разгаре!
Как смог быстро, снарядил магазины СВТ патронами, остатки ссыпал в боковые карманы штанов, запихал магазины и гранаты по карманам разгрузки, закрепил на карабине оптический прицел и побежал наверх, на колокольню.
Пулемётчики, распластавшись по полу, перекатывались на стрелянных гильзах, ведя огонь сразу из трёх пулемётов. Ваня Казачёк, оскалившись, часто крутил стволом своего ДТ. Двое бойцов и два вторых номера спешно снаряжали пулемётные диски. Старшина-пулемётчик скупо добивал ленту МГ. Её снаряжать нечем.
Знаменосец лежал мёртвый. Кровь из простреленной головы текла на свешенный из окна флаг.
Отец Анатолий, презрев бьющие в бронзовую броню колоколов пули, бил набат самым массивным колоколом. Набат я слышал болью в голове, а вот остальное - немое кино.
Осторожно выглянул из глубины колокольни наружу. Тараканами бегали немцы. Это не мои мишени. А вот это - моя. Полмагазина - и пулемётный расчёт врага лежит, уткнувшись мордами в быстро краснеющий снег. Потом я выбил офицера, пару унтеров или фельдфебелей, ещё одного пулемётчика, попав прямо в разрез бронещитка Ганомага.
Интенсивность огня моих бойцов быстро падала - и патроны кончались, и люди здоровее не становились под плотным огнём противника. Казачёк - ранен, отрубился, старшина и танкист - убиты, как и ещё один пулемётчик. Ранены ещё двое.
Отец Анатолий оставил колокол в покое, подобрал винтовку раненного бойца, от боли потерявшего сознание и сосредоточённо стрелял вниз, в немцев. Лицо его было таким, будто он не людей убивал, а огород перекапывал - ноль эмоций!
Я расстрелял почти все патроны. Осталось полтора магазина и те, что в пистолете.
- Лейтенант, слышишь? - спросил священник, откинувшись к иссечённой пулями стене.
- Нет, - пожал плечами я, словил в прицел прицелившегося в нас немца, выставившего из-за хаты полкорпуса. Бам! Немец рухнул тряпичным мешком - этот не встанет. А другой - у пел сместиться прежде, чем в него попала пуля.
- Наши! - возликовал я, услышав я протяжное - "А-а-а!"
Коррозия стериотипов.
(1942г.)
Вечером я сидел в штабной избе за столом с картой и пил горячий сладкий чай, обхватив жестяную кружку обеими ладонями. Докладывал начальник штаба полка. Конечно, не мне докладывал, а командованию дивизии, но мне было тоже очень интересно.
- Таким образом, Бугры враг превратил в опорные пункты. Благодаря обходному манёвру штурмовой роты, усиленной разведвзводами, удалось не только обойти и охватить Малые Бугры, но и дерзкой контратакой занять позиции противника на юго-восточной окраине Больших Бугров, пробив в его линиях обороны существенную брешь. Группа автоматчиков под командованием командира штурмовой роты лейтенанта Кузьмина...
Я вскочил, а так как был без головного убора, то просто вытянулся. Комдив махнул на меня рукой, я сел.
- ... дерзкой атакой вглубь боевых порядков противника уничтожила миномётную батарею, разгромила штаб батальона СС и забаррикадировалась в каменном здании храма, с колокольни ведя обстрел почти всей прилегающей территории. На данный момент, завершается очистка от солдат противника Бугров, батальоны закрепляются на окраинах села, переоборудуют позиции врага.
- У них тут была круговая оборона? - спросил комдив.
- Так точно. Как и в Малых Буграх.
- Как и везде, - вставил майор, сопровождающий комдива. То ли зам его, то ли начальник оперативного отдела.
Наш начштаба стал докладывать о потерях и состоянии полка. Комдив молча выслушал, потом сказал:
- Подкрепить вас постараюсь. Бойцов не жди - нет пополнений, снарядов подкину, рота танков утром подойдёт к вам. На вашем участке дивизия добилась наибольших результатов, основные усилия перенесём сюда. Перед вами только один опорный пункт остался. Возьмём его - оседлаем шоссе, подсечём врагу жилы. Это - главная задача.
Я глянул на карту - до шоссе, пересекающего деревню, которую нам предстоит брать - километров пять "пустого" пространства. Немцы решили обороняться опорными пунктами, а наши войска в виду отсутствия нормального снабжения вне дорог, вынуждены были эти опорные пункты штурмовать. На этих "пустых" пространствах сам Бог велел маневрировать, но чем? Пехотой? Даже пушки не пройдут, а подвижных соединений у Красной Армии пока очень мало. Да и им нужны пути снабжения. Были, ещё зимой были, такие подвижные соединения, как кавалерийские корпуса. Вот их и ввели в прорывы. А теперь они в этих прорывах-нарывах сидят и коней доедают. Свежие дивизии Вермахта из Франции контрударами отсекли наши подвижные ударные группировки от стрелковых дивизий и армий. Вон он, в тридцати километрах от нас, край мешка, где были окружены две кавдивизии и одна дивизия ВДВ. Не сладко им теперь там - без тяжёлого вооружения-то.
Задумавшись, не услышал вопроса, обращённого ко мне:
- Простите, задумался, - извинился я.
- Кто принял решение контратаковать штрафную роту?
- Какую штрафную роту? - удивился я. При чём тут "шурочка"?
- Немецкую дисциплинарную роту, - нетерпеливо пояснил майор.
- Ах, вот в чём дело! А я-то думаю, что это они без танков в атаку идут? И - по своим бегущим из пулемётов долбят. Очень удивился. Непривычно видеть наступающих немцев без поддержки танков. А решение я сам принял. Спонтанно. Согласовать с комполка не успел. Надо было всё делать быстро. Тут, как в драке - если ошеломил противника, надо долбить пока не опомнился. Или, пока сам не упадёшь.
- Верно ты рассудил, лейтенант. Майор, - обратился он к нашему начштаба, - жду от вас наградной лист на этого ротного и наиболее отличившихся в сегодняшнем бою.
Я проорал, что служу трудовому народу. Мне было приятно. Это даже приятней, чем редкие премии в прошлой жизни.
- А танки будут, лейтенант. Партизаны донесли, что на нашем участке замечена выгрузка эшелона с танками. Я думаю, до подхода танков, мы перекроем шоссе, потом отбиваться будем. Должны успеть. Если они нас атакуют в поле - в блин раскатают.
- Эшелон. Это до батальона танков. Отобьёмся. Тяжело будет, но отобьёмся.
- Твоими устами да мёд бы пить, - вздохнул комдив, - но вот отбиваться почти нечем. Противотанковой артиллерии мало, ПТР слабо освоены. Да, и боится народ танков. Мало в дивизии осталось выживших после танковых атак осени-зимы 41-го. Пополнение танки вообще не видели, зато наслушались такого, что заранее штаны марают.
- Можно создать истребительные отряды. И бросать их против танков, - сказал я, - Есть уже такой опыт. Вот, наш комполка Степанов, как раз командовал истребительной ротой. Мы танки жгли за милую душу.
- Таки, за милую душу? И много вас таких, с той роты, в полку?
Я вздохнул:
- Двое. Я и Степанов. Я у него старшиной в роте был.
- Погоди, так ты и есть тот старшина, что истребительный батальон из окружения вывел? - спросил майор из оперотдела дивизии.
- Я. Так точно.
- Вот оно что! Он ротным из младшего комсостава стал, - пояснил свою мысль майор комдиву.
- Я понял уже. Не то, что эти ротные со школьной скамьи. Давно воюешь?
- Полгода.
- Через полгода и эти школьники такими будут, - сказал майор.
- Если выживут, - буркнул комдив.
В это время громыхнул близкий взрыв тяжёлого снаряда.
- Это ещё что? - повернулся комдив к начштаба.
Тот, сам удивлённый, совсем не по уставному, пожал плечами. Громыхнуло ещё раз.
- Подкинули крупные калибры, - вздохнул комдив, надевая папаху и беря в руку трость - он хромал, видно не долечил рану ноги. Потом повернулся к начштаба:
- Держись, майор. Противник успел перегруппироваться. Пока бьёт по площади, а вот утром, посветлу, станет бить прицельно. Нам подавить это нечем. Удачи!
Он уже в дверях обернулся, посмотрел на меня, начштаба, ухмыльнулся, сказал мне:
- Выживи, лейтенант!
- Постараюсь, товарищ генерал-майор!
Как только дверь за комдивом закрылась, начштаба крикнул ординарцу, чтобы сделал чаю, потом тяжко опустился за стол, схватился за голову руками. Ещё раз бабахнуло.
- Комдив прав. Сейчас они нам спать не дают. А утром, когда пойдём в атаку - с дерьмом смешают этими снарядами. Вместе с обещанными танками.
Принесли чай. Начштаба пил чай и молча медитировал, гипнотизируя карту. Влетел Степанов, крикнул:
- Чаю!
Отобрал мою кружку, допил мой чай, друг, блин! Кинул шапку и тулуп в угол, забегал по избе:
- Что, задумался? - это он своему начштаба, - что делать будем?
И тут они оба повернулись ко мне.
- Э, мужики, не надо на меня так смотреть! Я вам не волшебник! У меня в роте 56 бойцов осталось. Измотаны сильно. Да и не знаю я, где эта батарея!
- А кому сейчас легко? Иди, готовь роту. Как только уточним расположение батареи - пойдёшь!
- Спасибо тебе, благодетель! Твою дивизию! Что я-то опять в самую печку-то? Больше некому?
- Больше некому! Орден обещаю.
- Себе пообещай! Знаю я, что за орден! С закруткой на спине! Командиры, блин! Как нарисуется писец, так сразу Кузьмин! Я за всю Красную Армию один не навоюю! Вы совсем охренели? Батарея находиться чёрте-где в тылу врага? Вы на что надеетесь? А, что толку!
Я махнул рукой и пошёл. Рота, все 56 человек, уже сидели на чемоданах. Тут и дураку ясно, что немец бьёт издалека и по "карте", т.е. по отметке деревни на карте. Поэтому желательно в это время находиться на другой "отметке". И мы ушли в окопы и землянки той рощи, которую захватили утром.
Вернее, я роту отправил, а сам, с Котом, пошли в избу особого отдела, тем более, что немец, вроде, и перестал бомбить.