– Мельник повредил руку, Боксёр – потянул ногу.
– Опять ты?
– Проводили тренировку по рукопашному бою.
Ротный сплюнул.
– Пошли.
Едва мы оказались в расположении роты, как раздался оглушительный крик:
– Рота, стройся! Смирно!
Опять Мельник расстарался. Никак у дверей тёрся. Подслушивал?
– Вольно! Имею честь представить вам нашего ротного – лейтенант госбезопасности Степанов Александр Тимофеевич, прошу любить и жаловать.
– Не девка, чтобы любить и жаловать. Кто дежурный?
– Сержант Мельников! – Мельник вытянулся.
– Завтракали?
– Так точно!
– Чем занят личный состав?
Мельник посмотрел на меня, я кивнул едва-едва, одними глазами. Мельник начал краснеть – видимо, лихорадочно соображает, наконец, выдал:
– По плану боевой учебы – политинформация. Но ввиду отсутствия политрука рота занимается ремонтом обмундирования.
Молодец Мельник. Разом объяснил и расхристанный, полураздетый вид бойцов и бардак в расположении.
– Рота, слушай мою команду! Через пять минут построение на плацу в полной боевой выкладке для проведения марш-броска. Выполнять!
– Запалишь!
– Молчать! Старшина Кузьмин, займитесь выполнением ранее полученного задания! Кто вам нужен в помощь?
– Сержант Мельников и боец Перунов.
– Мельников, Перунов, Боксёр – два шага вперёд. Боксёр – это что – фамилия?
– Младший сержант Иванов! Боксёром меня старшина окрестил.
Ротный опять сплюнул, сунул мне кулак под нос. Я пожал плечами.
– Рота, кругом! Исполнять! Иванов – дежурный по роте. Навести порядок в расположении. Мы на службе, а не в хлеву! Мельников, Перунов – поступаете в распоряжение старшины. Кузьмин, вечером – доклад! И чтобы «доспехи» привёз!
– Слушаюсь! Разрешите идти?
– Исполняй! А вы двое чего замерли? За старшиной бего-ом а-арш!
Молодец Санёк. Самый простой способ поднять авторитет, подавить предыдущего «авторитета». Немного цепляла обида, но прочь! Это роте только на пользу. В команде только один лидер должен быть. Остальные должны подчиняться. Это армия, сынок!
Когда ротный скрылся, я остановился.
– Не завтракали?
– Какой там! Разве кого добудишься! Спят, как сурки. Даже дневальный спал, – ответил Мельник.
– А ты что же?
– Да у меня рука к утру разболелась, проснулся. Слышу, из каптёрки рёв в два голоса. Ну и…
– Молодец. От лица личного состава роты и себя лично объявляю тебе благодарность за бдительность и находчивость.
– Служу трудовому народу!
– Да не ори так! Ребята теперь голодные побегут.
– А нечего так долго спать. Не пионерлагерь.
– Это точно. Давай, ребят, метнитесь на кухню, возьмите пожрать на троих и сухпая на весь день. А лучше на два дня. И ко мне, в «берлогу». Мухой!
Сам я пошёл на вахту, позвонил в «контору», вызвал Ивана. Обещал через полчаса подъехать. Как раз позавтракаем.
Снова о косоруком прогрессорстве
Надо было ехать на завод, но у меня родилась идея, благодаря Мельнику.
– Мельник, а как твоё имя?
– Алексеем мама нарекла.
– Срочную где проходил? Воевал?
– В финской поучаствовал под конец.
– Там значок получил?
– Нет, здесь уже. У нас через два двора тир был. Когда в армию призвали – я уже прилично стрелял. А потом мы финскую «кукушку» завалили. А ружьё его, с оптическим прицелом, я получил, как лучший стрелок. Хорошая вещь! Только… Сколько народу эти «кукушки» перещёлкали! Суки!
– А ещё есть такие же стрелки, как ты?
– Наверное, есть. А что?
– Потом объясню.
А задумал я простое и обычное дело – снайперы. Насколько я помню, снайпер был в каждом отделении ещё в Советской Армии. Говорили, что СВД – отличная винтовка. Но «весла» достать неоткуда, а вот переделать «светку» в «весло», т. е. СВТ в СВД – попробуем. Где взять оптические прицелы?
– Лёш, а где это финское ружьё?
Мельник пожал плечами.
– Прицел только я прихватил из армии. Но приладить его никуда не получается.
– Так что ж ты молчал! Изверг! У нас готовый снайпер есть, а ты скрываешь! А приладить – приладим!
Но сначала к Степанову-старшему, что Порфирыч. Он крепко задумался. А я заливался соловьём, рассказывая о тактике снайперских подразделений, прочитанной как-то в Интернете. Помнил немного, досочинил остальное.
– Не тарахти, – остановил меня Порфирыч, – ты иди, не жди. Я тут парочку товарищей подключу, пусть ищут. Тебе только прицелы нужны или снайперские винтовки целиком?
– Я ни от чего не откажусь. Снайперские винтовки, насколько я знаю, специально отбирают, с лучшей кучностью. Они пошли бы на вооружение отдельного снайперского отделения. Или взвода. А если просто прицелы – кустарно, заводскими умельцами, прикрепили бы к обычным СВТ. В отделении по снайперу – насколько поднимется эффективность огня?
– Ладно, иди. Я тебя вызову.
Заехали к Мельнику домой, познакомились с его женой, дочкой. Мельник достал из тайника прицел, хранящийся в жестяной коробке, тщательно обёрнутой промасленными тряпками. А сам прицел – в коробке, обёрнутый мягкой пелёнкой.
– Ах, вот куда делась пелёнка! А сказал – утюгом сжёг! – удивилась жена Мельника.
– Утюгом и сжёг. Ну, не всю же.
Мы прождали его в машине полчаса, пока он с семьёй намилуется.
Вот теперь можно на завод. А там меня обрадовали – сорок семь «доспехов» полностью готовы. Все до одного лично проверил, прощупал, только что на зуб не попробовал. Мельник и Миша тут же примерили. Остались довольны. Я расписался в актах приёма – заводчане тоже остались довольны. Вызвал полуторку, чтобы отвезла бронники в роту.
А потом – в инструменталку. Мужики долго затылки чесали, потом кивнули, забрали коробку с прицелом, винтовку.
– Только он съёмный должен быть, – остановил я их. Опять репы чешут. Наверно, на сварку хотели посадить.
Я мелом на щите нарисовал, насколько смог, увиденные по Интернету и в играх крепления «ласточкин хвост» и натовскую «рельсовую планку».
– Я видел такие способы крепления. Не подойдёт – придумаете, может, своё. И ещё глушитель нужен. Вот примерно такого устройства.
– А его как крепить?
– Тут два варианта – накручивать на ствол резьбой, либо разрабатывать такой глушитель, чтобы крепить вместо штыка.
– Он же снизит скорость пули.
– А у вас есть свёрла диаметром 7,62? Всё равно будете на 8 мм сверлить.
– Тогда шум не снизит.
– Исказит точно. Приглушит. А пламя выстрела полностью скроет. Уже большое дело.
– А длины какой?
– Думаю, 150 мм достаточно. Когда приходить на примерку?
Дальше поехали на швейную фабрику. Что интересно, на всех проходных я так примелькался сторожам, что они даже документов у меня не спрашивают. А если говорю: «Это со мной», то и у моих спутников. Непорядок, конечно, но мне удобнее.
Марии Фёдоровне, радостной от встречи с сыном, заказал маскировочный балахон. Лёгкий, просторный и бесформенный. Одного покроя, но в двух цветах – белый и пятнисто-зелёный. И, в порядке спецзаказа, по двадцать балахонов каждого цвета, все расшитые петельками и обрезками тканей и ленточками этого же цвета.
– Это тоже для маскировки. В таком костюме даже с пяти шагов не увидишь стоящего в кустах бойца. Для снайперов – самое то. Залёг в траве или зимой в снегу – и не видно тебя, пока не стрельнёшь.
Дальше поехали на артиллерийские склады. Хотел получить ручные пулемёты. Обломался. Нету. И только три 82-мм миномёта. Выписал все. Вызвал машину за ними.
Проезжая через город, остановились послушать сообщение Совинформбюро. Киев в сводке звучал. Ещё бились ребята там. Опять накатила тоска. Казалось – всё, что делаю, так мелко, незначительно. Не способно ничего ни изменить, ни исправить. Да и что я сделал? Сломал десяток костей своим же, не смог обучить ничему ни ребят в бригаде, ни в роте (потому что и сам ничего не умел, так, понты одни), даже ни одного немца не завалил. А он сейчас громит наших предков как хочет, когда хочет и сколько хочет. Вот там, на фронте, дела делаются. А всё, что я делаю – детская игра в песочнице.
– Уж скорее бы на фронт. Сил нет уже терпеть. Ребята там гибнут, а мы – как в санатории, побегали, пожрали, поспали, водочку попили. Э-эх!
Миша и Мельник удивлённо смотрели на меня.
– Что?
– Сам говорил – не готовы мы к фронту.
– К этому нельзя быть готовым. Ладно, этот – кадет, но ты-то, Мельник, воевал же уже.
– Какой там воевал! Выгнали в поле. Ура! Бежишь, падаешь, опять бежишь. Пули свистят вокруг, ребята падают, кричат, взрывы, что происходит – не понимаешь. Куда стрелять – непонятно. Куда-то вперёд стрелял, как все. Я и финна-то живого ни разу не видел.
– Ты же снайпером был.
– Был. Сидел в засаде, как они. А никого так и не увидел.
– Так никого и не убил?
– Говорю же тебе – даже в оптику не видел. Зато – воевал. У нас в роте половина побита-поранена, а похвалиться нечем. Как в атаку пойдём – кровью умоемся, отползаем. А потом, то место, откуда по нам стреляли – перепашут пушками – опять – «ура-в-атаку!» бежим. Так три недели отбегали и отвели нас в тыл. Вот и вся война.
– Неужели и сейчас так воюем?
– А как? По-другому не умеем. И-э-эх! Нам бы тебя, старшина, туда, в Карелию, сколько бы мужиков целыми домой вернулись. У нас же за три недели три ротных убило. Они что – «Ура! За Родину!» первый вскакивает, пистолетиком махнёт и бежит впереди всех. Первый и падает. Мёртвый. Одна пуля – в голову или в сердце.
– А был бы я там – изменилось бы что?
– Уверен! Ты ведь до хрена знаешь и умеешь. Вот научил бы нас, по-другому бы всё было.
– Ты ошибаешься, Лёха. Ни хрена я не умею. Так, видимость создаю.
– Старшина, ты это брось! Меня ещё никто никогда один на один не бил. А ты – играючи.
– С трудом, Лёха, с трудом. Я как увидел, ты «мельницу» раскручиваешь – аж похолодело всё.
Мельник, довольный, заржал. Смотрит на меня преданными глазами, как собака на хозяина. Вот блин! Теперь я за него в ответе, как за всякого, кого приручили.