Мы шли с полчаса молча.
– Антип, а какое сегодня число?
Антип почесал затылок, вспоминая.
– Слышь, ты, недоразумение. Парад Октября в сорок первом году был?
– Нет. Уличные бои уже вовсю шли.
– Ну, вот. Я докажу тебе, брат, что не будет по его. У нас приёмник же есть. Москву поймаем и через пять дней узнаем – будет по-нашему или нет. Свет победит или Тьма. Возьмёт враг кольца Москвы или нет. Кольца Власти.
Я рассмеялся. Сталин, Жуков, Берия, Василевский, Шапошников, Катуков, Рокоссовский – Хранители Кольца Власти. А Гитлер – Саруман, белый маг, маг Голоса. А правда, глянь-ка. А вот кто Саурон? Кто рулит всем этим безобразием? Где его Мордор? В США? В Англии?
– Ты чего ржёшь?
– Так, сказку одну вспомнил.
– Расскажешь?
– Про хобитов и Кольцо? – спросил удивлённо Я-2. – Откуда ты её знаешь, разве её не позже напишут?
Я опять его пнул, в этот раз ещё и со злобой:
– Рот закрой, Голум поганый!
Про троянского коня и полярного пушистого зверька, что подкрался незаметно
Довольно сильно похолодало. Лес аж звенел. Грязь померзла, а мы замерзли. Теплого обмундирования на всех не хватало. Я приказал усилить питание бойцам – сытый не так мёрзнет. Съели двух коз. Осталась одна коза и корова, которая от тягостей пути не доилась. Жаль. Молоко и мёд чудесным образом излечивали. Половина раненых встали в строй, половина оставшихся могли самостоятельно передвигаться.
Выпал снег. И с ним пришла беда, откуда не ждали. Антип и Леший с виноватыми мордами доложили, что утром недосчитались одного бойца. Того конюха, к которому приклеилось Дарёный Конь.
Я схватился за голову, сел прямо на тонкий налёт снега, раскачиваясь, причитал:
– Хреново, ой как хреново. Теперь мы не просто один из мелких отрядов окруженцев, а цель номер один! Они обложат нас, как волков, и будут гонять. Он же, блин, всё знал! Не дарёный он конь, а троянский!
Так, надо что-то делать! Я вскочил, заметался, выкрикивая распоряжения:
– Леший! Догнать! Убить! Общий сбор! Выступаем немедленно! Брать только необходимое! Бросить всё к чертям собачьим! Лошадей навьючить. Всем идти пешком! Освободившиеся телеги бросать! Всем вспоминать, когда последний раз видели этого предателя, что он говорил, что ему говорили, что он делал и где тёрся?
Оказалось, что предатель этот был очень назойливым парнем. Постоянно лез ко всем, «любопытствуя». Бородач повинился, что сказал ему, куда мы идём.
– Откуда ты знаешь, куда мы идём?
– Ну, перед нами железка. А пройти её можно с техникой только в двух местах. Одно, ближайшее, ему я и назвал. А до второго лишних полдня идти.
– Долбоёж! Язык тебе, к чертям, отрезать! Выступаем немедленно! Бегом!
– На второе место?
– Смысла нет. Бежим в ближайшее. Они оба разом перекроют, но до второго – дольше. Один шанс – проскочить раньше, чем они раскачаются. Бегом, мать вашу! Отстающих лично буду расстреливать! Вы все – носители информации государственной важности. Никто не должен живым им достаться. Лично проконтролирую.
На бегу узнавал дальнейшие подробности. О Госте из Будущего с ним никто не разговаривал, раций ему в руки не давали, но он же не слепой и не дебил. Сам два и два сложит. В последнюю ночь он терся около «Шевроле», скрёбся сзади, но багажник открывался только с водительского места или с брелка. На водительском месте спал Кадет, заблокировавшись изнутри, а брелок – у меня. Его вспугнул Кадет, на скрежет постучав пистолетом в стекло, не выходя.
– Молодец, что не вышел. Заколол бы тебя, девчёнок, немца освободил, артефакты бы схватил – ищи его.
– Он мог и через стекло.
– Это шум. Ночью звук хорошо распространяется. Мы из него шашлык бы через минуту сделали, и он это знал.
Пересчитали рации, другие иновременные вещи. Всё на месте. Может, мелочи, мусор?
– Он пакетики с чаем брал. Мы все брали.
Я тоже взял пакетик в руки. «Гринфилд». Чай как чай. Вкусный. А, чёрт! Дата изготовления на каждом пакетике. И каждый запаян в серебристо-цветастый тончайший пластик. Это мне привычно, а здесь нет таких технологий. Ещё парочку бумажек из мусора, дешёвая прозрачная пластиковая шариковая ручка (брал любой желающий), которых в этом времени тоже нет – достаточно. Любой разумный немецкий офицер поймёт, что мы – при оритетная цель. И ловить нас будут так, будто с нами Сталин.
Нашёл Бородача, раскрыл карту.
– Показывай.
– Здесь можно нормально перейти железку. В остальных местах без переправы не удастся.
– И окажемся мы в западне. Железка, две реки.
– Здесь и здесь – броды. Ещё два моста.
– Мосты они перекроют. Броды на карте не отмечены, но тоже легко найти. Нам туда не менее суток – у них уйма времени. А дальше?
– А может, в другую сторону?
Я долго рассматривал карту:
– Тот же конец, но вид сбоку. Только отсрочит. Надо к точке рандеву прорываться, отрываться. Блин, и надо нам оказаться в таком узком месте – никакого манёвра. А ты ему про место встречи не говорил?
– А я знаю, где оно?
Мы с ним долго играли в гляделки. Похоже, не врёт. Не знает. Догадывается, но не знает.
– А отсюда куда мы можем затеряться? Тут довольно обжитое место, жильё, дороги. Они нас там будут блокировать. А справа болото. Реку слева нам незаметно не перейти. Повиснут, пока не порвут на куски.
– Болото. Есть путь через болото. Там гать была лет… давно, в общем. Но очень давно. Пеших я проведу, а вот техника и повозки не пройдут.
– Немец может знать о проходе?
– Ваши-то не знают.
– Какие это наши?
– Советская власть я имею в виду. Браконьерская это тропа.
– Ты, дед, эту херню брось! Советская власть не только наша, но и твоя. Немало хорошего она для народа сделала и ещё сделает.
– А ты меня, пацан, не агитируй Родину любить. Не моя она власть и не будет моей!
Мы схватились за грудки, налетели бойцы, растащили. Ясно, что все на взводе.
– И что мне теперь делать с тобой, контра? Как мне верить тебе? Или ты ещё один конь троянский?
– Делай что хочешь. Я не падла, сказал – выведу, значит выведу. И немца бить буду. И предателей. А вот любить красных ты меня не заставишь! – пыхтел Бородач, скрученный сразу тремя бойцами.
– Не верю. Тля! Что ж за засада-то?!
– На кресте тебе клянусь, командир! Выведу! Не продам! Самое дорогое у меня – здесь. Внучка, единственная моя кровь. Как я предам-то?
– Ладно, отпустите. Другого варианта всё одно нет. Веди. Помирать – так вместе будем. И давайте в темпе! Живей! Неужто не чуете, как петля вокруг наших шей сжимается?
Когда остановились на перекур с перекусом, раскурочили всю машину – оторвали к грёбаной матери капот, крылья, фонари, обвес, достали аккумулятор, радиолу, повыдёргивали провода, антенну. Вырвали двигатель. Топливо слили. Наполнили им две пластиковых полторашки из-под выпитой сладкой воды, остальное перемешали с остатками бензина для БТРа.
– Слышь, Голум, моя прелесть, это какой бензин?
Он назвал. Я долго напрягался, пытаясь перевести инореальный амерский стандарт в нашу марку.
– 92-й люкс, не парься.
– Так бы и сказал, урод! Умничаешь тут.
– А зачем бензин в бутылках? – спросил Кадет.
– Для анализа. Думаю, такого бензина ещё не производят.
– Да? Бесполезная машина. На нашем бензине не работает.
Я рассмеялся. Настоящий патриот.
Оставшиеся части машины замазали грязью. Крышу и двери решили не снимать, пока. В салоне будет хоть немного теплее. И багажник пока нужен. Всё раскуроченное сносили в яму, залитую водой, утопили и буреломом завалили. Зато машину облегчили.
– Найдут в пять секунд, – вынес я вердикт. Зачем поддался минутному импульсу? Надо было в болоте утопить. А! Уже сделали.
Опять побежали. То бегом, то быстрым шагом. Пришлось поменять состав колонны. БТР теперь шёл сзади. Он так раскурочивал подмёрзшую грязь, что повозки вязли. Лошадки совсем выбились из сил. Толкали всем миром.
Раньше мы планировали пересечь железную дорогу ночью, по-тихому. Вышли ещё засветло, было часа три дня. Но нас ждали. Разгружалась пехота из двух тентованных грузовиков, дрезина удалялась, что-то привезла, теперь отчалила.
Снег уже стаял, кругом грязь, а в ней прятались «лешие», с ног до головы вывалявшиеся в грязи. Остановили повозки в подлеске опушки, наскоро спланировали атаку. Девчонок из «Шевроле» высадили, немца привязали покрепче и пониже, опустили боковые стёкла и посадили сзади двух неходячих раненых с автоматами.
Атаку начинали наши «бронетанковые войска» с «тачанкой» на привязи. БТР взревел и попёр, подминая кусты. Немцы рты поразевали. Их что, не оповестили о нашем усилении? Мы открыли огонь из всех стволов, стремясь максимально использовать их замешательство. Нам это частично удалось – несколько немцев рухнули как подкошенные, несколько заметались. БТР быстро сокращал дистанцию, его пулемёт молотил не переставая, а «Шевроле» прыгало сзади, как бешеный козёл. Пожалуй, тачанка не получилась.
Бойцы резво и споро пошли в атаку, стараясь не отстать от БТРа. «Лешие» в поле скупо щёлкали немцев – попрятались. Но не долго длилась их колгота. Застучал один пулемёт, второй. Завыли в воздухе мины, разорвались с большим недолётом – немцы спешили.
Поздно! «Жук» перепрыгнул рельсы, перетащил «тачанку», открылись задние бронедверки и высадился наш десант, прикрываемый огнём в упор пулемётом БТРа и автоматами из «Шевроле». А тут и пехота добежала, зачищая поле боя.
Хорошо, быстро получилось. Командиры групп доложили по рациям:
– Чисто.
– Кузя, всем: закрепиться, перекрыть подходы, зачистить территорию. Обоз пошёл!
Пошли повозки. За жэдэ путём – редкие выстрелы и короткие очереди. Перед нами перебегали «лешие», залегли на откосе пути. Показалась дрезина, но встреченная снайперско-пулемётным огнём, пыталась скрыться, встала.
– Леший. Двое на дрезине обезврежены, один залёг. Отползает в лес.