Кэт вошла в федеральную базу данных – если Турецкий засветился в каком-то преступлении, его физиономию и отпечатки пальцев должны были внести в компьютер. Даже в самых мелких городишках шерифы не забывают об этом, остается надеяться, что это успели сделать.
Однако поиск снова ничего не дал, то есть нашелся один Турецки шестидесяти восьми лет от роду, отбывающий пожизненное наказание в федеральной тюрьме в Миннеаполисе, и больше ничего. Может, он попытался скрыть свое имя, а федералы, все прояснив, не поставили в известность полицию? Кэт сунула в сканер старую фотографию Турецкого с группового снимка в Гармише и провела поиск по внешним данным и словесному портрету – снова пусто. Оставалось проверить неопознанные трупы, но тут ее прервал телефонный звонок.
– Офицер Вильсон? С вами говорят из приемной начальника полиции Нью-Йорка. Господин Соммерсет желает видеть вас в пятнадцать ноль-ноль.
«Настучали, значит». Кэт передернула плечами, мало кто любит аудиенции с начальством, если, конечно, тебе не вручают очередную награду президента. Но до трех часов оставалось еще время, и она для очистки совести проверила неопознанные трупы – никого, кто подходил бы под описание Турецкого.
Шеф нью– йоркской полиции Соммерсет был маленький, кругленький, лысый, с виду глуповатый и совершенно добродушный, но, будь он на самом деле глуповатым и добродушным, ему вряд ли удалось бы занять столь высокий пост. И потому не стоило его недооценивать.
– Ну, Вильсон, расскажите мне о своем русском бой-френде, – начал он без предисловий, покачиваясь в огромном кресле.
– Что именно, сэр?
– Все, что я должен знать, я хочу услышать от вас, а не от федералов.
– Могу я спросить, сэр?
– Спрашивайте.
– Почему ФБР заинтересовалось русским прокурором?
– Хороший вопрос. А вы уверены, что он просто русский прокурор?
– Думаю, да, сэр. Только не прокурор, а следователь Генеральной прокуратуры России.
Соммерсет неопределенно пожал плечами:
– Его подозревают в шпионаже в пользу России. – Он воззрился на Кэти, оценивая ее реакцию.
– Но этого не может быть, сэр. – Кэти говорила вполне искренне, и Соммерсет снова пожал плечами.
– Все может быть. Что вы о нем вообще знаете? Может быть, он член коммунистической партии? Может, фанатик, которому противно сближение России и США, может, он работает на их спецслужбы, на внешнюю разведку, к примеру, может, на него оказали давление и вынудили его работать против нас…
– Но, сэр…
– Что – сэр? Скажете, он не коммунист?
– Нет, сэр. Возможно, и был им когда-то, но тогда практически все в России были коммунистами. Я знаю его уже три года, мы вместе работали в Германии в антитеррористическом центре у Питера Реддвея, он не первый раз в Штатах, и я уверена, он абсолютно лоялен…
– В конце концов, мне на него плевать, пусть он хоть трижды шпион, но, когда в деле фигурирует имя офицера нью-йоркской полиции и этого офицера разрабатывают как подозреваемую в пособничестве, я начинаю нервничать…
– Сэр, могу я наконец узнать, на чем, собственно, основаны эти обвинения?
– Можете. Ваш русский ночью разгуливал по военной базе, проник туда через канализационный люк, очевидно, занимался съемкой секретных объектов, избил солдата, спровоцировал перестрелку, завладел военным имуществом… Достаточно?
Кэт с трудом верила своим ушам. Что могло понадобиться Турецкому на военной базе?
– Сэр, я уверена, что здесь какое-то недоразумение, позвольте мне выяснить все лично.
– Не позволю. Федералы землю носом роют, и замять это дело не удастся ни при каких обстоятельствах. Командует базой старый маразматик, у которого мания преследования в отношении русских со времен «холодной войны». А кроме того, у него большие связи в Пентагоне и, несмотря на то что во всей его конторе нет ничего секретнее цистерны со спиртом, вашего русского распнут.
– Но, сэр…
– Никаких «но», Вильсон. Я запрещаю вам даже думать об этом деле, и если ваш знакомый появится на горизонте, советую обходить его десятой дорогой и тут же сообщить куда следует, вам понятно?
– Да, сэр.
– У вас прекрасная репутация, Вильсон. Не стоит ее портить. Возьмите отпуск, отдохните пару недель, пока все не утрясется…
– Вы меня отстраняете?
– Нет, но я рекомендую вам подумать.
Кэт вернулась к себе в отдел. На то чтобы обдумать предложение Соммерсета, много времени ей не понадобилось, ни уходить в отпуск, ни отказываться от поисков Турецкого она не собиралась. В конце концов, начинали это дело они вместе, вместе им из него и выпутываться.
Пока Турецкого еще не поймали, но это наверняка дело ближайшего будущего. Знакомых, к которым он рискнул бы обратиться в поисках укрытия, у него нет. Он либо сунется в гостиницу, где его наверняка уже ждут, либо явится к ней, и это будет наихудший вариант, поскольку тогда либо придется переходить вместе на нелегальное положение, либо вместе же отправляться в кутузку.
А наилучший вариант – тихо, не поднимая пыли, выяснить все обстоятельства этой так называемой шпионской деятельности, и очень кстати были бы неопровержимые доказательства того, что на военной базе Турецкий не появлялся. А если он там все-таки был, то доказать, что эта база вовсе даже не оплот американской военной мощи, а натуральный проходной двор, куда лазят все кому не лень… например, незнакомые с местными обычаями русские туристы.
Привлекать кого-либо из своих коллег по отделу Кэт не решилась, но в то же время ей необходима была помощь, чтобы разобраться, каким образом Турецкий забрел на секретный объект. Лучшими специалистами по всяким ходам-переходам, канализациям и туннелям в полицейском управлении были саперы, а лучшим среди саперов был Томас Гридли, которого друзья звали Андеграунд за его патологическую страсть к подземельям.
– А ты пойдешь со мной ночью в метро? – с ходу поинтересовался Андеграунд, даже не дослушав просьбу.
– Хоть на кладбище, – с готовностью согласилась Кэти, – только давай вначале мысленно побродим по канализациям нашего штата.
– Легко.
Долговязый, в свитере с высоким воротником и засаленной кожаной куртке (притом что на улице дикая жара, а кондиционеры в управлении в большинстве своем не работают и бедные полицейские потеют в одних рубашках), с таким же засаленным хвостиком на затылке, Том мило улыбался, развертывая на столе не менее засаленный рулон кальки с картой коммуникаций штата.
– Итак, что тебя интересует?
Кэт с трудом отыскала нужный район и ткнула пальцем в кружок, обозначавший военную базу.
– Эй, сестренка, – даже присвистнул Андеграунд, – не круто ли берешь?
– Томи, я не только пойду с тобой в метро, я еще покупаю пиво.
– Заметано. – Он развернул новую кальку, более мелкого масштаба. – И что мы ищем?
– Понимаешь, он проник на территорию через канализационный люк, мне нужно узнать, где он вошел…
– Он – это кто?
– Один парень, знакомый…
– Ладно, смотри. У них тут собственная, практически замкнутая система со своим коллектором, отстойником и прочей хреновиной, все это крутится внутри, и выходов на поверхность порядка пятидесяти, а за территорией всего четыре, видишь, расположены почти по прямой и… – Том нагнулся над картой, водя пальцем по одному ему понятным линиям и значкам с цифрами, – хотя… погоди, есть еще одно ответвление, слепой отросток, тупик – магистраль обрывается где-то в лесополосе.
– Том, а можно мне это позаимствовать?
– Нет. Но за домашний ужин после прогулки ночью в метро я тебе это отксерю.
Кэт, не раздумывая, согласилась. Андеграунд скопировал нужный кусок и маркером отчертил хитросплетения военной канализации.
– Слушай, а того парня поймали?
– Нет.
– А уходил он как, тоже под землей?
– Не знаю.
– Если его не посадят, познакомь, я покажу ему более короткий и сухой путь туда же. Да, и еще купи мне два сандвича с тунцом прямо сейчас, за то что я никому ничего не скажу.
Кэт обследовала четыре люка, помеченные на схеме, ни один из них не открывали как минимум год, все они находились в чистом поле и были основательно присыпаны землей, поросли зеленью, и найти их без карты было бы весьма затруднительно. Она отправилась к тупиковому отростку, на ходу размышляя, а не прекратить ли это гнилое дело. Может, лучше устроить засаду на подходах к собственному дому и, перехватив Турецкого, просто вывезти его из страны в чемодане в качестве багажа, а там пускай через официальные инстанции договариваются, прав он или виноват. Не будет же, в самом деле, у люка лежать конверт с прощальным приветом, списком всех злодеев и изложением причин, побудивших русского следователя отправиться на базу армии США.
Кэт брела по бурелому, всматриваясь под ноги и палкой расшвыривая прошлогодние полуистлевшие листья, и дыру в земле заметила только в последний момент. Нога ее уже зависла над пустотой, но какой-то до боли знакомый обрывок ткани заставил ее остановиться. Люк, крышку которого кто-то уволок – Турецкий когда-то рассказывал, что у них в России крышки люков используют как гнет при засолке капусты, возможно, и в Штатах уже начали, – зиял прямо перед ней, а за верхнюю ступеньку проржавевшей лестницы, ведшей куда-то вниз, зацепился приличных размеров кусок пиджака Турецкого. При ближайшем рассмотрении кусок оказался левой полой с сохранившимся карманом и даже сохранившимся в нем бумажником. Бумажник действительно был Турецкого, но он был пуст. Теперь возникал вопрос, какого черта его занесло в такую даль и почему, если он случайно провалился, он не вылез обратно по лестнице, а побрел вперед и наделал столько шума.
Кэт медленно двинулась вперед, и ей стали попадаться отчетливые следы, прояснявшие картину происшедшего. Турецкий бежал, кое-где падал на колени, оставляя в слежавшихся листьях отчетливые следы, а с пригорка он, очевидно, вообще съехал на заднице, ближе к опушке в траве Кэт заметила несколько гильз, значит, его преследовали, он удирал от погони. Если бы расследование проводилось официально, все это можно было бы рассказать в суде, и никто бы не смог этого опровергнуть, но поскольку она работает на свой страх и риск, то, даже сними она все на видео, никто ей не поверит, поскольку все эти улики можно было бы сфабриковать за десять минут. Кэт присела, рассматривая гильзы – пистолетные, тридцать восьмой калибр. Скорее всего, от «магнума». Она осторожно поддела карандашом одну из них и положила в конверт.