Почти одиннадцать. Выходить из дома пока опасно, даже в новой одежде из хозяйского гардероба. Горемыка явно любил маскарад: аккуратно сложенные женские платья и парики хранились рядом с обычной одеждой – той, в которой старик регулярно ходил в «Таверна Спрингфилд» и неуклюже, но настойчиво пытался заигрывать с новым барменом. Вудз постоянно его отшивал, но, к счастью, догадался сохранить телефонный номер. Должно быть, подсознательно ощутил, что может пригодиться.
Он зевнул. Хотелось спать, но надо было работать.
Встал с кровати и потянулся. Хотелось верить, что у мертвого старика где-то хранились инструменты. Ничего особенного не потребуется – достаточно пилы, молотка и нескольких гвоздей.
Засунув обе руки под матрас, он сумел его приподнять. Отлично. Основание кровати составляли примерно двадцать деревянных планок. Ему хватит и шести.
Вернул матрас на место и спустился на кухню. Поиск инструментов лучше начать отсюда. Если повезет, то к тому времени, как стемнеет настолько, что можно будет выйти на улицу и осуществить первую часть своего плана, удастся сколотить для английской розы нечто особенное.
Он снова зевнул. Предстояла нелегкая ночь.
Глава 17
Когда Фостер наконец вернулся в Ки-Уэст и лично поговорил с сержантом, миновала полночь – слишком поздно, чтобы звонить Стелле в дом Рокферов.
Разумеется, Вудз не оставил никаких следов – ни единого намека, где он мог прятаться. Фостер по-прежнему не сомневался, что преступник скрывается в Ки-Уэст, хотя личный звонок Гувера с угрозой немедленного увольнения вряд ли способствовал уверенности в собственной правоте. Мерзкий ворчун. Интересно, когда он сам в последний раз успешно закрывал дело?
Сержант Мосс сидел в соседней комнате и печатал отчет. Среди ночи стук печатной машинки странным образом успокаивал, напоминая, что не он один бодрствует, когда все нормальные люди спят.
В сотый раз после возвращения в Ки-Уэст Фостер подошел к окну и посмотрел на Дюваль-стрит. Там и сейчас кипела жизнь, вот только попрошаек и уличных музыкантов сменили проститутки.
Он задумался о подробно переданных Моссом словах хозяина бара. Судя по всему, преступник безупречно сыграл роль спасающегося от преследования гомосексуалиста. Вот только как же ему удалось выдержать неизбежный натиск других парней?
– Вудз изворотлив, – ответил на вопрос сержант. – Билсон вспомнил, что стоило одному из барменов проявить недвусмысленный интерес, как Вудз с легкостью его отшил. Заявил, что так пострадал от полиции в Далласе, что до сих пор ничего не хочет. Объяснил всем работникам бара, что соблюдает своего рода «пурду» – затворничество. Билсон признался, что был вынужден выяснить значение слова в словаре. Если честно, сэр, я тоже впервые его услышал. Билсон сказал также, что человек, которого он знает под именем Денниса Клэнси, значительно превосходит его в умственном отношении.
– То есть?
– Очень быстро соображает. Необычайно быстро. Начитан. Иногда, уходя на перерыв, брал с собой книгу «Потерянный рай» Мильтона. Однажды вернулся из музея Хемингуэя на Уайтхед-стрит со стопкой купленных там книг и предложил Билсону почитать. Кажется, «Прощай, оружие!».
Фостер вскинул брови.
– Мой любимый роман Хемингуэя. Читал что-нибудь, Бен?
– Нет, сэр.
Фостер вздохнул.
– Не уверен, что понимание литературных вкусов Вудза поможет нам в расследовании. Мы ведь уже и так знаем, что негодяй умен, правда? Может быть, во время убийства он читает жертвам стихи? Прости, Бен, ничуть не смешно. Просто день выдался слишком длинным. Но вернемся к другому обстоятельству: мы можем быть уверены, что Вудз не вступил в связь с мужчиной даже ради прикрытия? Например, чтобы обеспечить себе лазейку на тот случай, если дерьмо полетит на вентилятор? Вполне возможно, он прячется в доме какого-нибудь простака. Убил его и сидит себе спокойно, обдумывает следующий шаг.
Мосс покачал головой.
– Версия красивая, но ни малейших свидетельств в ее пользу нет, сэр. Билсон утверждал, что Вудз держался особняком. Отрабатывал смену, вежливо общался с клиентами, но никогда не отвечал на заигрывания. Спал один в своей комнате, иногда выходил в соседнюю закусочную и бургер-бар. То есть вел себя именно так, как должен вести человек, сбежавший из-под залога и желающий остаться незаметным.
– Хмм… И все же, Бен, мне кажется, что мы что-то упускаем. Пожалуй, утром зайду к этому Билсону и сам с ним поговорю. Ничего личного, сержант.
– Я не обижаюсь, сэр. Во время беседы со мной он явно находился в шоке. Может быть, хорошенько выпив и выспавшись, вспомнит что-нибудь еще. Намечу посещение бара на десять. Пойдет?
– Отлично. Заканчивай отчет, и пойдем спать. Встретимся здесь в восемь, проведем с ребятами ободряющую беседу. Потом я навещу Билсона, а к ланчу решим, что делать дальше. Знаю, что на въезде в Ки-Уэст стоит кордон – сам недавно имел дело с этими ребятами. Мимо них даже комар не пролетит. А что с лодками?
Мосс рассмеялся.
– Ни одна яхта не отчаливает и не причаливает без нашего ведома. Боюсь только, что популярность береговой охраны от этого не возрастает. Один богатенький судовладелец устроил скандал, когда парни не выпустили его без досмотра в Драй-Тортугас. Ничего удивительного – в нижнем отсеке яхты прятались две несовершеннолетние мексиканские шлюшки, а с ними солидный пакет кокаина. Похоже, потянет лет на десять, не меньше.
Фостер улыбнулся.
– Что же, приятно знать, что в ожидании главного блюда нам приносят закуски. Еще одно: завтра утром я собираюсь позвонить в Массачусетс, Стелле Эрнолд. Хочу ввести ее в курс дела. Она обладает свежим взглядом и может подсказать, куда двигаться дальше.
Мосс склонил голову.
– Правда, что вы с ней больше чем просто коллеги и друзья? Быстро сработано, сэр.
Фостер кивнул.
– Да, правда. Вот только неизвестно, когда снова встретимся.
– Я видел только фотографию в газете. Красавица, ничего не скажешь. Значит, она сейчас в Массачусетсе?
Фостер снова кивнул.
– Да. И прекрасно проводит время. В последнем письме рассказала, что недавно вместе с матерью и друзьями вернулась из Вашингтона. Они встретились с президентом и Джеки и должны были остаться на обед – в качестве благодарности Стелле за то, что она здесь сделала, но в последнюю минуту званый вечер расстроился. Возник какой-то серьезный политический кризис. Президент сказал, что собирается сделать заявление по телевидению, но так и не сделал – во всяком случае, пока. Возможно, проблему удалось уладить без шума.
– Ого! Интересно узнать закрытую информацию. Что, если и нас пригласят в Белый дом – после того как прижмем Вудза к стенке?
Оба рассмеялись.
– По-моему, надежды нет, – ответил Фостер. – Ты, конечно, хорош собой, Бен, но не так, как Стелла или даже ее мама. Стелла прислала мне фотографию, где они вдвоем. Так вот, войди любая из них в зал, где царствует Элизабет Тейлор, та сразу побежит пудрить нос. Завтра первым делом поговорю со Стеллой. Важно услышать ее мнение.
Однако утром Фостер не смог позвонить в Массачусетс и тем более не смог допросить Томаса Билсона.
Пришлось заниматься совсем другими, куда более срочными делами.
Глава 18
Вудз бросил молоток и отступил на шаг, чтобы оценить работу.
Неплохо. Совсем неплохо. Грубовато, конечно, но оригиналы выглядели не лучше и вовсе не претендовали на звание произведений искусства. Мысль вызвала улыбку. Да, порою он по-настоящему остроумен.
Что лучше – оставить конструкцию лежать на полу спальни или прислонить к стене? В конце концов, он решил поставить ее вертикально, однако в таком положении она выглядела неустойчивой. Вудз отпилил от кровати еще одну планку, чтобы добавить в основание два клина, достал из банки с гвоздями и шурупами самый большой гвоздь и вбил его в верхнюю часть, чтобы конструкция крепко держалась у стены. С силой тряхнул, однако конструкция едва покачнулась. Хорошо. Английская роза не увидит его так, как видит он сейчас; перспектива окажется иной.
Последнее, что осталось сделать – отрезать несколько кусков веревки от катушки, найденной в том же шкафу, где и все остальное, и бросить в угол. И все. Он задвинул изуродованную кровать как можно дальше, чтобы освободить место для маневра, и посмотрел на часы. Без четверти два.
Самое время для новой порции виски со льдом. А потом придется переодеться.
Проститутка, стоявшая на углу улиц Смит и Корал, сказала себе, что после следующего клиента уйдет домой. Надоело. Последний тип – низенький, толстый, с ужасной вонью изо рта, оказался настоящим геморроем. Не смог ничего сделать и заявил, что по этой причине платить не собирается. Ночь выдалась длинной, так что она не стала спорить; просто ткнула коленкой в яйца, а пока тот корчился, забрала бумажник и ушла. В итоге прижимистый слабак заплатил раза в четыре, а то и в пять больше, чем если бы не пытался обмануть. Поделом.
Досадно, что раньше, во время бурной встречи с возбужденным юнцом она потеряла часы и сейчас не ориентировалась во времени. Наверное, скоро три. Жизнь в квартале постепенно затихала.
Простояв еще несколько минут, проститутка решила вернуться домой, где сестра приглядывала за ребенком. Люси всегда приходила на помощь, когда подводила ненадежная нянька. Вдруг за спиной послышался мягкий голос:
– Мэм? Прошу прощения?
Она вздрогнула, так как не услышала шагов, и обернулась.
– Боже, вы испугали меня… сэр?
Рядом стоял явный трансвестит. Это она видела ясно, хотя фонари на этом перекрестке, как всегда, едва светили. Установленные еще до войны, они давно требовали замены. Да, ничего не скажешь – забавное завершение ночи.
Иметь дело с трансвеститами ей доводилось лишь пару раз. Непонятно, какое обращение они предпочитают – как к мужчине или как к женщине, поэтому она решила подождать. Клиент сам объяснит, чего хочет.