– Зато с начальством целее. – Макс в любом повороте судьбы умел находить привлекательные моменты. – Они же, по приколу, первыми в огонь не полезут.
– Особенно – капитан, – скривился Серанцев. – Да и ротный со старшиной вечно только и ищут пули.
– Капитан в штабе. А остальные… Тем, кто с добровольцами, будет похуже.
К ним заходил Илья. Александр прогнать парнишку не успел, Дмитрий махнул на него рукой, куда его девать, если уже бой на носу, да определил к себе поближе. Мальчишка жаждал узнать подробности недавнего боя, но приятелей на рассказы не тянуло. Не только их. Начни, и сразу вспомнишь такое, что больше всего на свете хотелось бы забыть. Разорванную человеческую плоть, свинцовый посвист над головами, невольный страх, если не больше…
Что выглядит романтикой в фильмах, совсем иначе воспринимается наяву. Ладно еще своеобразное отупение воздействовало на память, и пережитое словно ушло в самые дальние уголки сознания. Но ведь потом вернется…
Но Илья пока не хлебнул своей порции лиха и молчаливости не понимал. Пытался лезть с настырными вопросами и лишь затем ушел помогать экипажу.
– Наверно, – Серанцев представил себя крадущимся вдоль забора, за которым грохочут вражеские танки, и зябко передернулся. – Все равно нас здесь всех убьют. Нас даже кормили на убой. В прямом смысле слова. Порадовать напоследок.
– Ты не прав. Они сейчас женский батальон специального назначения ожидают. Для доставления бойцам последней услады и сохранения генофонда. У тебя же детей нет. И у меня нет. Непорядок получается. Словно мы лузеры какие-то. Ладно, люди семейные, они уже род продолжили. А страна, между прочим, потихоньку вымирает. И каждая хромосома на счету. Вот и пришлют здоровых баб для этих самых целей. А нам – запись в билете: с кем именно был. Повезет – погибнешь. Нет – придется после войны детей, по приколу, воспитывать.
Мысль об отцовстве никаких приятных чувств у Сергея не вызвала. Он встречался с женщиной, не каждый день, а так, по желанию, но создавать семью, постоянно видеть одну и ту же партнершу… Бррр… Порою подруга намекала о следующем, с ее точки зрения, вполне логичном шаге. Нашла дурака! Повязать себя на неопределенное время, а при разводе еще делиться имуществом! Для решения бытовых проблем существуют стиральные машины и прочая техника, питаться можно в ресторане, если вдруг лень станет готовить самому. Разве что перепихнуться. Удобно, когда никого не надо искать для таких целей. Но это не повод постоянно находиться вместе. Есть другие дела, иногда – увлечения.
Вспомнилось, что как раз из-за случайного и незначительного увлечения он попал в ополчение. Прям в рифму. Убил бы сучку за подставу! Ее счастье, не выбраться никак!
Максима между тем несло. Каждый по-своему переживает момент перед боем. Один замыкается в себе, другой распахивает душу, а третьего мучает словесный понос. Лишь бы говорить, не оставаться наедине с мыслями. Как бы «сынок» не храбрился и не корчил из себя бывалого, в душе его жил страх. Ладно, убьет сразу, а если мучиться? Да и сразу…
– Слушай, зря мы к попу не пошли, – вдруг перескочил он на другую тему. – Вдруг там действительно кто-то есть? Прислушается к молитвам, даст шанс на исправление. А кто не молится, того досрочно в ад ко всем чертям. Эх, почему меня не крестили? Ты крещеный?
– Нет. – До сих пор бог не вписывался в стройную картину мира. Он требовал каких-то ограничений, лишал человека самого главного – полной и безоговорочной свободы, откладывал блага на потом, как воздаяние за прожитую жизнь. Серанцев же желал всего прямо сейчас. Никому не ведомо, что ждет человека после смерти, и существует ли вообще такая загадочная и непостижимая субстанция, как душа.
Но, может, зря он так думал?
«Господи, если ты есть! Сохрани и помилуй! Не дай помереть в цвете лет жестокою смертью! Останусь живым, сразу крещусь! Честное слово! Чем угодно поклянусь! Буду верить в тебя! Вот увидишь! – Но обещанного показалось мало. – Даже больше. На церковь пожертвую. Сколько смогу. Много пожертвую! На любую, только сохрани! На здешнюю, откуда был батюшка! Я же по молодости и глупости не верил! Никто не научил! Спаси, Господи!»
Сколько таких молитв уже слышало Небо! Вкупе с самыми разными обещаниями. Очень часто куда более серьезными. Словно всемогущему пытались всучить взятку в обмен на милость. Но чем купить неподкупного судию? Ему прекрасно ведома цена словам и обещаниям, звучащим в трудную минуту.
– Как настроение, бойцы? – прервал молитвенные возлияния вошедший старшина.
– Какое настроение? Как у баранов перед бойней, – огрызнулся Макс.
– Ты брось. Будешь так думать, добром не кончится. Настроение должно быть боевое. Врага уничтожить. Самому уцелеть. Приказ понятен? Не понял. Еще раз спрашиваю: приказ понятен?
– Так точно, товарищ старшина! – несколько вразнобой ответили приятели.
– Раз понятен, выполняйте. Вы не новички какие. На войне как? Один бой пережил – счастливчик. Второй – опытный солдат. А три – уже ветеран. А сколько боев было вчера? Оборона, схватка в лесу, разгром неприятельского склада. Три! Значит, вы теперь ветераны. Убить вас очень непросто. Главное – целиться получше да не высовываться зря. Только что из штаба сообщили – вечером нас выведут на переформирование. Так что, нам лишь день продержаться, а там отдохнем.
– Обещали уже. Еще вчера, по приколу. Мол, один день, а дальше сменят, – буркнул Максим.
Серанцев предпочел благоразумно помалкивать. От начальства справедливости не дождешься. Гораздо лучше уповать на Бога. Ведь спас же вчера, хотя вокруг погибло столько людей, и некоторые, Сергей посмотрел правде в глаза, были подготовлены намного лучше. Снаряд и пуля не разбирают, служил ли ты, солдат ли, офицер… Кто-то наверняка погиб, не успев понять, что погибает. Раз – и душа куда-то улетает от отяжелевшего тела.
– Обстоятельства бывают разные, – туманно сообщил Сурен. – Не наш уровень: судить о планах командования и общем ходе операций. Может, резервы в другом месте пустили в ход, может, не успели подбросить, а может, уже сегодня будет нанесен решающий удар. Пока противник увязнет в городе, наши ударят в другом месте, да так, что мало не покажется. Но насчет смены не переживайте. Наверху не дураки, понимают: если в роте два с половиной десятка человек, это уже не рота, а ее остатки. И лучше ее отвести в тыл, сохранив опытный кадр, чем угробить без малейшего смысла. Отводили же и армейские части, и вованов. Отведут и нас. Обязательно. Не одни мы здесь. Капля среди прочих. Может, в наш район пиндосы вообще не прорвутся. А прорвутся, так пожалеют и уползут искать счастья в другом месте. Выше нос, бойцы!
– Товарищ старшина! Вас ротный зовет! – Илья появился на пороге и довольно лихо отдал честь.
Для него война пока была привычной игрой, в которой если убивают, то понарошку. Простор для подвигов и приключений, увлекательное времяпровождение. Хотя парнишка искренне был готов защищать родину, лишь до конца не понимал, насколько это порою бывает тяжело.
– Иду. А вы помните о моих словах.
– Ну вот. Урок бодрости закончен, теперь начнется его практическое закрепление, – съязвил Макс.
Словно подтверждая его слова, издалека донесся грохот взрыва. Следом еще один, и пошло, поехало…
А что далеко… Так долго ли?
Оказалось, довольно долго. Бой гремел даже не на окраинах – где-то на подступах. Порою умолкал на некоторое время, словно воюющие стороны дружно отправлялись на затяжной перекур, порою смещался в сторону, даже вроде обхватил город слева, ладно еще, не объял его вкруговую. Окружение – вечный ужас любого военного. Но то ли у противника ничего не вышло с новоявленными Каннами, то ли он не стремился к ним, давая свободный выход, чтобы вместо уличных боев попытаться разбить уходящих в поле, однако гарнизон пока мог не опасаться за охваты и обходы.
Зато ожидание тоже быстро стало пыткой. Самые паршивые минуты на войне – это не бой, там переживать уже некогда, а его ожидание. Но когда минуты сливаются в часы, и не знаешь, доведется сразиться или судьба окажется милостивой…
– Да не переживай ты, комбат! Что в наших силах, сделано. Прочее – как карта ляжет. – Александр вольготно сидел на диване. Он бы вообще прилег, но боялся заснуть. А так – кофе, сигарета, полный комфорт.
– Я не переживаю. – Но все же Фролов немного нервничал. Для него эта война была первой. Своего рода экзамен на профпригодность. Пока он его выдержал, по собственным прикидкам, на троечку. На пятерку – противника здесь бы уже не было.
Еще бы время людей достойно подготовить! Разве за несколько дней из нынешних парней сделаешь солдат? Не только из нынешних, из любых?
– Ерунда. Прорвемся, – изрек капитан. – Не мы, так другие. Заметь: наша страна всегда находилась в состоянии перманентной неготовности к войне. К чеченской кампании мы были не готовы, хотя имели богатый афганский опыт. Понятно, там нам пришлось вначале нелегко, так как к контрпартизанской борьбе армия была не приспособлена. Ее же под Третью мировую затачивали. Понятно, к Отечественной. Так долго ждали, а начальный период едва не проиграли вчистую. Но и к Первой мировой – то же самое. Не успели, хотя перед тем была Японская. К которой тоже не были готовы. Как и к освобождению Болгарии, к Крымской, к первой Отечественной, к Северной… Этакая наша национальная черта.
– Ты к чему?
– Да к тому, что все равно происходил перелом. Даже в тех войнах, которые мы проиграли, мы почти не теряли ничего из территории. Исключение – Первая мировая, она же – Великая. Революция постаралась. Господа либералы, решившие сами побыть в числе победителей, а в итоге развалившие все и бежавшие из собственной страны. Сейчас оная публика частью сбежала, частью висит, потому помешать уже не в силах. Да и настоящая война идет на Ближнем Востоке, а у нас так, операция по умиротворению, которая провалится со дня на день. Выстоим сегодня, уйдем на отдых, а тем временем другие со свежими силами доделают. Думаю, еще дня три, максимум – четыре, и кое-кто издалека извинится, сделает вид, будто ничего не было. И пойдем мы народное хозяйство поднимать. Разрушено много, в основном задолго до войны, потому работы предстоит…