«Сборник задач по физике за 9-ый класс», «Незнайка на Луне», «Лечение крупного рогатого скота. Практическое пособие ветеринара», «Целебные травы Сибири», «Материалы XX-го съезда КПСС» – в другое время он бы, наверно, подивился такой подборке. Но сейчас его уже ничто не удивляло.
Наконец, через целую вечность, пришел Игорь Григорьевич.
– О, – сказал он, заметив, что Олег шевелит пальцами рук, и сделал ему укол.
Блаженное тепло полилось по венам, и Олег поплыл по ласковым волнам на надувном матрасе. Когда же он плавал на надувном матрасе?
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался человек со шприцем.
– Вы врач? – спросил Олег, почему-то не ощущая страха.
– И как это ты догадался? – хмыкнул тот и принялся считать ему пульс.
– Голова почти прошла, – доложил Олег – А еще мне хочется пить и…
Тут он замялся, но человек все понял.
Олег закрыл глаза, чтобы не видеть свой позор, а доктор, не испытывая ни малейшего смущения, поставил ему катетер.
А потом доктор принес воды в маленьком чайничке. Олег принялся жадно пить, и на какое-то мгновение ему показалось, что он самый обыкновенный больной в самой обычной больнице, а Игорь Григорьевич – его лечащий врач, который заботится о нем и желает ему только добра.
– Ну-с, вернемся к нашим баранам? – предложил доктор, как только опустил голову Олега на подушку, поставил чайничек на стол и уселся на кровать. – Начнем сначала. Ты можешь звать меня по имени…
Он не успел договорить, как послышался звук открываемой входной двери, и через пару секунд на пороге показался худющий всклокоченный мужичок с круглым как арбуз пузом, обтянутым видавшей виды тельняшкой. Гость уже собрался пройти дальше, но, завидев Олега, в нерешительности застыл в дверях.
– Григорич… Эта… Мне бы лекарству каку… – просипел гость.
Игорь Григорьевич обернулся к нему, не вставая с кровати:
– Федор, иди домой, завтра поговорим.
– Дак-ыть работа стоит, – выдохнул мужик.
– Пусть стоит, – отозвался хозяин. – Мне не к спеху.
Федор хотел что-то добавить, но в присутствии постороннего не решился и, потоптавшись еще немного в дверях, ретировался, оставив после себя устойчивый сивушный запах.
Олег брезгливо поморщился. Игорь Григорьевич заметил это, и в глазах его промелькнуло странное выражение, которое Олег не успел понять.
– Начнем сначала, – повторил доктор. – Я встретил тебя на краю села. Ты, похоже, только что вышел из лесу. Помнишь?
Нет, Олег этого не помнил.
– Ты поранил ногу, и я привел тебя сюда, в свой дом, чтобы оказать тебе помощь.
При этих словах Игорь Григорьевич приподнял Олегову правую ногу и, задрав штанину, продемонстрировал ему забинтованную лодыжку.
– Потом ты уснул на диване, а когда проснулся – пришел сюда, в эту комнату, и попытался меня убить.
Это звучало совершенно неправдоподобно.
– Зачем? – спросил Олег.
– А вот это ты мне объясни, дружочек, – ласково попросил Игорь Григорьевич и откинулся на спинку кровати.
Повисла пауза. Доктор смотрел на лежащего перед ним человека, а тот понятия не имел, что ему ответить.
– А я что-нибудь сказал… до того? – выдавил Олег.
Доктор приподнял брови и задумался, вспоминая.
– Ты лепетал нечто невнятное о том, что у тебя нет выбора, что ты просто должен это сделать…
– А я не объяснил, за что должен… В общем, за что?
– За то, что я убил брата какого-то Быка. Быкова. Это тебе о чем-нибудь говорит?
– Нет. А ты действительно его убил?
Олег и не заметил, как перешел на «ты».
– Нет. Я не убивал брата какого-то Быкова, – спокойно сказал Игорь, и черт его знает почему, но Олег ему поверил.
Они снова замолчали. Доктор смотрел в окно, а Олег размышлял о том, что вероятно ему здесь еще долго лежать – он ничего не помнил.
– А еще ты сказал, что если не убьешь меня, этот самый Бык покалечит твоего сына, – добавил Игорь.
И тут в голове у Олега словно что-то взорвалось. Ощущение было такое, как будто в темной комнате внезапно зажгли огромную хрустальную люстру на тысячу огней, и эта ослепительная вспышка осветила самые дальние и укромные уголки его сознания. Мир вокруг наполнился красками и звуками, зажил, задвигался, заговорил; обрел множество лиц, каждое со своим голосом, характером и прошлым.
В эту секунду он все вспомнил.
И тут же его наполнил такой ужас, что волосы на голове встали дыбом.
Он смотрел на Игоря и не мог вымолвить ни слова.
– С возвращением, – сказал доктор.
Он встал с кровати и вышел из комнаты, оставив Олега наедине с самим собой.…Они поженились, когда им обоим было по двадцать два. Они знали, что поженятся, начиная с пятого класса, когда Раиса Андреевна в воспитательных целях посадила троечника и хулигана Олега Нефедова к умнице и отличнице Наташе Кругловой.
У отличницы оказался крепкий характер, и помыкать собой она не позволила. Даже ни разу не дала списать. Вместо этого она взяла над ним шефство и заставила взяться за ум.
Они ругались, иногда даже дрались (до седьмого класса), но ни разу за все это время не поссорились по-настоящему. У них просто не было из-за чего ссориться. И они всегда знали, что хотят быть вместе.
Родители с трудом уговорили их не жениться сразу после школы и подождать хотя бы до окончания института. Они так и сделали. Олег окончил политехнический, Наташа – пединститут. Они поженились, и их родители, объединив усилия, купили им крошечную, но все же двухкомнатную квартиру.
Олега взяли на приборостроительный завод инженером-конструктором, а Наталью – в школу учителем начальных классов.
Жизнь была прекрасна и удивительна. Они были молоды, они были вместе и любили друг друга. Чего еще желать?
Жена желала ребенка. В глубине души Олег думал, что это пока не обязательно, но она очень хотела. Значит, захотел и он.
Они старались, но первые четыре года у них ничего не получалось. Потом Наташа забеременела. Потом случились три выкидыша подряд, и врачи сказали, что, возможно, им стоит подумать об усыновлении.
А потом произошло чудо – у них родился Павлик.
И отныне вся их жизнь сконцентрировалась вокруг этого ребенка.
Павлик рос слабеньким, постоянно болел. В детский сад он пошел поздно, и там его из-за частых простуд не любили – он портил учреждению всю статистику. Наташа практически не работала, поскольку, выходя с одного больничного, в скором времени оформляла другой. Промучившись так с год, она ушла с работы и посвятила себя сыну.
Денег в семье катастрофически не хватало, но Олег и Наташа не отказывали сыну ни в чем.
Самое удивительное, что Павлик вырос не избалованным и не капризным. Наоборот, словно испытывая чувство вины за то, что родные отдавали ему все, что могли, и даже больше, он был тихим и стеснительным.
К спорту его приобщить не удалось, да и здоровье не позволило – в пять лет у него обнаружились проблемы с сердцем. «Шумы», – сказали врачи. – «С возрастом должно пройти».
А в шесть лет он сам попросился в музыкальную школу.
Честно говоря, Олег думал, что это блажь, и что сыну скоро надоест. Но тот упорно ходил на занятия, день за днем – сначала с бабушками, потом сам. Так что через три месяца пришлось купить ему пианино.
Как ни странно, за год, что Павлик занимался музыкой, он практически перестал болеть, окреп и заметно подрос. Так что, когда Павлику исполнилось семь, жена вернулась на работу, а сын пошел в первый класс.
Вот так постепенно все наладилось, и в один прекрасный день Олег и Наташа внезапно осознали, что их сыну уже почти восемь, а они до сих пор еще и не жили по-настоящему: и не отдыхали толком, и вещей красивых не покупали, ограничивая себя во всем. И они принялись лихорадочно наверстывать упущенное.
Сначала они купили в кредит только самое необходимое: стиральную машину, плиту и микроволновку. Затем сменили старенький телевизор на огромную плазменную панель, а холодильник «Бирюса» – на двухдверного красавца-корейца.
Если поначалу Наташа пыталась как-то сдерживать покупательские аппетиты мужа, то потом, тоже войдя во вкус, принялась поощрять его.
И пошло-поехало: музыкальный центр, шуба, посудомойка… Они словно с цепи сорвались – брали новый кредит, не успев рассчитаться за предыдущий. И вещи покупали только самые лучшие, самые дорогие.
Эйфория закончилась в один момент, когда у Олега начались трудности на работе. Сначала на заводе несколько месяцев задерживали зарплату, а полгода назад весь цех отправили в вынужденный отпуск без сохранения заработной платы. Работы не было, денег тоже. Олег устроился грузчиком в два магазина посменно, но денег все равно не хватало, а по кредитам надо было рассчитываться – банки ждать не собирались.
Они с женой набрали в долг везде, где могли, и вытянули все, что только можно, у родителей, но этого оказалось мало.
И Олег понимал, что во всем виноват он сам.
Он только не понимал, где ему теперь взять четыреста с лишним тысяч.В тот момент, когда он все вспомнил, мне даже стало жаль его – таким ужасающим было его прозрение. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, из которых текли слезы, и молчал. Почувствовав неловкость, я вышел из комнаты.
Следующие несколько часов я провел, занимаясь своим нехитрым хозяйством: затеял небольшую постирушку, сварил грибной суп. Потом сходил на другой конец села проведать Алевтину Гавриловну – у старушки заклинило поясницу, когда она решила поднять ведро с водой. А потом ко мне в очередной раз заглянул изнемогающий Федор, и у нас состоялась непродолжительная, но очень содержательная беседа о смысле бытия и биостимуляторах.
От Федора как обычно разило перегаром, но почему-то этот запах, давно ставший привычным и уже не вызывавший как прежде отрицательных эмоций, сегодня с новой силой ударил мне в нос. Мне вспомнилось, с какой брезгливостью поморщился Олег, когда учуял перегар.
Когда-то, в первые месяцы моего пребывания в этом богом забытом месте, я точно так же кривился и дышал через раз, находясь поблизости от своих новых знакомых. Со временем моя чувствительность несколько притупилась – может быть еще и потому, что, движимый чувством вины, я запрещал себе осуждать этих несчастных, гниющих заживо в умирающей деревне с говорящим названием Загибаево.