Роан так вымоталась, что не могла даже мыслить логично. Она еще немного постояла над мирно спящим Арденом, потом улеглась рядом, свернулась клубочком и смежила отяжелевшие веки. За окном взвыли сирены пожарных машин; она слабо дернулась — и погрузилась в забытье.
Проснулись они почти одновременно, чуть позже десяти, и обнаружили, что лежат, тесно прижавшись друг к другу, соприкасаясь лицами, переплетясь ногами. Медленно подняв длинные ресницы, Роан встретилась со смеющимися серыми глазами Ардена.
— Господи, до чего же хорошо! — пробормотал он.
— Да, — с грустью в голосе согласилась Роан.
— Мы достаточно нанесли друг другу душевных ран, правда? Целый год вели себя как два идиота.
— Да.
— Только подумай: год страданий, тоски, желания увидеться, чтобы…
— Да, — в третий раз сказала она, не давая ему возможности закончить мысль. Она знала, что за этим последует: «Будь счастлива, дорогая, и приезжай к нам на свадьбу». — Мне пора вставать.
На лицо Ардена набежала туча.
— Что на сей раз стряслось? Прошлой ночью ты…
— Патриция.
— Патриция? — Арден нахмурился. — А при чем тут она?
— Она тебя ждет.
— Разве? С чего бы?
— Ну… она же приехала сюда…
— Она приехала вместе с Томом, чтобы удостовериться, не нужна ли помощь. Из окон их дома они видели зарево пожара, а у Тома к тому же были для меня кое-какие важные новости.
— Ах, вот как…
— Не уходи, — мягко, но настойчиво проговорил Арден, — мы еще толком не поговорили. По-моему, лучше всего выяснить отношения именно сейчас, когда мы оба голые и, так сказать, беззащитные друг перед другом, без искусственных барьеров. Ну как, согласна?
— Ох, Арден!..
— Да будет тебе! Нельзя же остаток жизни провести в бесплодных раздумьях и сомнениях.
Роан вздохнула и устало посмотрела на него, с трудом подавляя желание дотронуться, прижаться, протянуть руку. Нет, это ни к чему, станет только хуже.
— Последняя неделя далась тебе нелегко, правда? — спросил Арден.
— Это слишком слабо сказано, — усмехнулась Роан.
— Мне тоже. Я не хотел, чтобы ты приезжала, — честно признался он, — и сделал все, чтобы вести себя с тобой отчужденно, держать дистанцию. Но с тобой это невозможно, Роан. Ты с легкостью сломала мои планы, тебе всегда удавалось вить из меня веревки. Представляешь, каково мне было ежедневно видеть, как ты улыбаешься, как хмуришь лоб, сердишься, задумываешься? Я едва держал себя в руках. Меня раздирали противоречивые чувства. Временами я жалел, что встретил тебя на своем пути, но чаще давал слово больше никогда не отпускать тебя.
Конечно, он прав, подумала Роан, жадно вглядываясь в его волевое лицо. Как бы больно это ни было, сейчас самое время во всем разобраться, чтобы поставить точки над «i».
— Я любила тебя, Арден, — выдохнула она.
— Вижу, что ты говоришь правду. Тогда почему же не поехала со мной? Почему держалась так… враждебно?
— Потому, что была напугана, — с тоской проговорила Роан. — Сопротивляясь твоему давлению, я говорила то, что совсем не собиралась говорить. Я сердилась, ты сердился, а моя гордость… или моя глупость не позволяла мне пойти на попятную. Понимаешь, я всю жизнь только этим и занималась: соглашалась со всеми, подстраивалась под чужую волю. А ты… ты держался так жестко, был таким непробиваемым…
— Но я же пытался вернуться, наладить отношения. Дважды! И оба раза тебя окружали какие-то гориллоподобные мужики. Я и уходил.
— И не мог поинтересоваться моими Чувствами?
Арден поиграл желваками.
— Тогда я видел, что ты не представляла себе четко наше совместное будущее. А умолять я не хотел.
Роан опустила глаза и негромко призналась:
— Я несколько раз тебе звонила, но не заставала на месте.
— А послания, конечно, не оставляла.
— Нет.
— Почему?
— Сама не знаю. Может, опасалась, что ты приедешь и отыщешь меня. Или наоборот — боялась, что не станешь искать.
— Не понимаю, — нахмурился Арден.
— Ну, если бы ты не знал, что я тебе звонила, ты бы, естественно, сидел спокойно, но, если бы знал и ничего не предпринял…
— Глупенькая!
— …я бы просто не пережила, не смогла бы этого вынести.
— Но я все-таки приехал.
— Потому, что я не оставляла о себе сообщений.
— Это же начисто лишено логики!
— Мне все казалось правильным.
— Великий Боже! Неудивительно, что мужчины никогда не понимали женщин.
На губах Роан заиграла улыбка.
— А ты бы приехал?
— Это зависело бы от того, — осторожно подбирая слова, проговорил Арден, — согласилась ли бы ты отправиться со мной в Америку. Я ведь не игрушка, с которой можно потешиться тогда, когда у тебя найдется свободная минутка. Я хотел всего — или ничего. Сейчас — или никогда.
— Ты уже это говорил, — мягко напомнила Роан.
— Да. Когда ты бывала занята, я чувствовал себя отвергнутым, ненужным, забытым. Мне оставалось одно — ждать, когда ты ненадолго освободишься, и лететь к тебе. Тебя бы устроила такая ситуация? Понравилась бы тебе идея месяцами жить вдали друг от друга?
— В то время мне это казалось вполне приемлемым, — тихо проговорила Роан. — Я не сознавала, каково это — не видеть тебя рядом многие месяцы. Я была наивной дурочкой и не понимала, что такое настоящее, сильное чувство, поэтому и не сомневалась, что так будет лучше.
— А меня такая совместная жизнь не устраивала с самого начала. Я хотел, чтобы ты была со мной постоянно, каждую минуту. С восхода и до заката — и наоборот. Я тебя безумно любил, Роан.
— Иногда я в этом сильно сомневалась. Особенно в самом конце.
— Я не мог тебя сломить, ты упрямо шла напролом. Если бы ты так же любила меня, то пересилила бы свое дурацкое упрямство и поехала со мной. Ведь ты прекрасно знала, что я свои планы изменить никак не мог. Но ты сказала, чтобы я никогда не возвращался, что ты не хочешь меня больше видеть.
— Мне казалось, что ты меня в некотором смысле наказываешь.
Арден снова свел брови на переносице.
— Наказываю?
— Да. За то, что я осмеливалась высказывать свое мнение. За это меня всегда наказывали родители. Я так по тебе скучала, что сердце разрывалось на части. Мне безумно не хватало твоей любви, теплоты, чувства уверенности, которую ты в меня вселял. Но я думала, что не могла всего этого от тебя принять. Ведь я стала такой независимой, сама вершила свою судьбу. У меня была цель, и я всем о ней сообщила. Поэтому, когда ты так и не вернулся, я расширила свой салон.
— И стала еще сильнее, круче, упорнее?
— Вот именно, — с горечью согласилась Роан, понурив голову. — Я постаралась забыть о тебе, выбросить тебя из сердца, словно тебя и вовсе не существовало на белом свете. Я уговорила себя не думать о том, что ты мне нужен — что мне вообще кто-либо нужен. Поэтому, когда Хетти настояла на моем приезде в Штаты, я твердо решила вести себя спокойно, равнодушно… И придерживалась этой тактики, — мрачно добавила она, — потому что знала по собственному опыту, как губительно эмоции влияют на чувства.
— А если бы я иначе отнесся и к тебе, и к твоим чувствам, ты бы поехала со мной?
— Наверное, да… Не знаю. Правда, не знаю. — Роан вздохнула. — Я никогда даже не подозревала, что чувства могут полностью завладеть человеком, да я вообще в них не верила. Мне хотелось всего и сразу, но я не знала, что выбрать, за что хвататься в первую очередь. Крохотные проблемы, едва возникнув, обретали глобальные масштабы… А в последние дни перед нашим… расставанием я наконец-то собралась с духом и решилась поговорить с тобой по душам, но у тебя, к сожалению, не нашлось для меня времени…
— Время — враг влюбленных, — буркнул Арден. — Мне непременно надо было присутствовать на очень важном для меня аукционе; я боялся опоздать, иначе неминуемо проворонил бы чрезвычайно выгодную сделку. А в результате — год отчаяния и тоски.
— Но ведь ты мог поговорить со мной, все объяснить, а вместо этого грубо заявил, что не можешь позволить себе выслушивать детские глупости.
— Я так сказал?
— Да.
Лицо Ардена скривилось в болезненной гримасе.
— Мда… не очень-то тактично.
— Не могу не согласиться. Ты вообще обращался со мной как с малолетней дурочкой, не способной на какие-либо серьезные решения, мои заботы ровным счетом ничего для тебя не значили. А для меня все это было очень важно, Арден, поверь мне. Я всю жизнь стремилась стать личностью, чтобы ко мне относились с уважением… Меня безумно унижало, когда мои идеи отвергались с ходу, как абсолютно не имеющие смысла.
— Ну, уж такого я никогда не говорил.
— Но ты ведь даже не обсуждал их со мной, не давал мне возможности что-либо объяснить! Почему? — Голос Роан предательски дрогнул. — Скажи, почему ты не желал ко мне прислушаться?
— Я… я не знаю, — признался Арден. — Ну, наверное…
— Просто ты считал меня этаким капризным ребенком и ждал, что если топнешь ногой, то я притихну и буду беспрекословно тебя слушаться, подстраиваться под твои планы, ибо мои «глупости» в твоих глазах не стоили и выеденного яйца. Ты упорно отказывался видеть во мне самостоятельную женщину.
— Да нет же, Роан, нет! Неужели ты думаешь, что я принимал тебя за пустышку?
— Не за пустышку, конечно, а за нечто… декоративное, — не могла не упрекнуть его Роан. — А я, представь себе, ненавижу подобных женщин!
Арден расплылся в довольной улыбке.
— Вот тут я не могу с тобой не согласиться. Полностью поддерживаю твое мнение.
— Знаю.
— Я считал, что ты слишком многое на себя берешь, что замахнулась на кусок пирога, который тебе не откусить. Я очень хотел, чтобы ты была рядом, и никак не мог понять, почему бы тебе не открыть такой же салон здесь, в Америке. На своей родине я не последний человек, у меня обширные связи в деловых кругах, я бы мог тебе помочь…
— Да не хотела я, чтобы ты мне помогал! — воскликнула Роан. — Ты так ничего и не понял! Я должна была справиться сама со своими трудностями. Сама! Мне было необходимо почувствовать себя человеком, способным бороться и выйти победителем! Я должна была рассчитывать на собственные силы, а ты бы с непринужденной легкостью одержал надо мной верх, — продолжила она уже более спокойным тоном. — У тебя гораздо больше опыта, энергии, ты стал бы вносить поправки, предлагать что-то более конструктивное — и в два счета мое маленькое предприятие перестало бы быть мои