зло, тогда целый день с места не сходила, какие-то сметы сводила.
– А ты не видела, что на этой флешке? – задала я вопрос, волновавший меня особенно сильно.
– Вот в том то и дело, что видела! Мне как-то вечером, нужно было контурные карты для сына скачать и на работе утром распечатать. А дома, как на грех, диска, завалящего, не оказалось. Ну, я эту флешку в компьютер сына и воткнула…., – Фомина замолчала, испуганно покосилась на Романа.
– Блин, Оксан, хватит театральную паузу держать, Говори, что там? –заорала я.
– Ульян, ты же знаешь, какая она… была. Все по полочкам, все строго по папочкам, везде учет. Вот… и там учет, – Фомина запнулась.
– А там, уважаемая госпожа Маркова, – вместо Фоминой заговорил Смирнов, – учет откатов и взяток, госпожи Ковальковой. Она их получала с Ваших поставщиков и субподрядчиков. А отдельным файлом, размер процентов, собираемых ею еще и с оплат по контрактам.
– Она брала с поставщиков деньги? За что? – гробовую тишину, устранившуюся после заявления Смирнова, нарушил Алекс.
«Да, уважаемый господин Эдер, может быть Вы и профессор, но реалий бизнеса не знаете» – подумала я. И тут меня словно током ударило – а Димка откуда знает?
– Смирнов? Как понимать твое выступление? Ты в доле, что ли был? – мне не терпелось разъяснить ситуацию.
– Мимо, звезда моя, мимо, – заулыбался он. – Пусть девушка по имени Оксана, нам расскажет свою версию событий сегодняшнего дня. А я после все объясню.
– Да, там именно так и было! – более уверенно произнесла Фомина. – Два файла. В Excel. Один с названием фирм всех поставщиков и субподрядчиков. Мне-то они все известны, сама договоры готовлю. И напротив каждого названия дата договора и сумма. А второй файл, с теми же названиями, только напротив сумма оплаты, процент от нее и сколько это уже в рублях.
– Бред какой-то! Зачем они платили? – недоуменно спросила я.
– Маркова, не перебивай, сказано тебе – потом все объясню, – зашипел на меня Смирнов.
– Тут-то я и поняла, чем наша красавица занимается, – в голосе Фоминой послышались обличительные нотки. – И откуда у нее денежки. А то все хвалилась, что муж у нее бизнесом занимается. Ага, бизнесом. По квартирам чужим шарится!
– И Вы решили Ковалькову шантажировать? – следователь постарался вернуть Фомину к сути вопроса.
По тому, как активно запротестовала Фомина, стало понятно, что мысль такая ей в голову приходила. Но вот воплотила ли она ее в жизнь?
– Тогда почему Вы не пошли с этими таблицами к Страховой? – снова подал голос Воронцов.
– Да жалко ее стало! – пафосно сказала Фомина.
– Кого стало жалко? Ковалькову? – обалдела я.
– Да нет, директора. Она же столько лет этой змеюке доверяла. А та ее обманывала.
– И Вы пошли Ковалькову пристыдить? При этом спрятались от охраны? – Воронцов откровенно издевался над Оксанкой.
– Не, не пристыдить. Таким стыдно не бывает. Я пришла сказать, чтоб она прекратила это…. воровство, – глаза Фоминой забегали. – Флешку ей показала, грозила тебе, Ульян, рассказать. А Анька как разоралась, что, мол, и Маркова, и директор в курсе. Грозила мне, требовала флешку отдать и информацию всю стереть. Убить, между прочим, обещала. Я ее прям там, в кабинете послала, далеко. Развернулась уходить. А Анька вдруг как охнет. Оглядываюсь, а она красная вся стоит, глаза кровью налились, пошатнулась, да как рухнет с высоты роста, да об сейф. Кровь потекла. Но я к ней подходить-то побоялась, еще кто войдет – скажут, что я толкнула. Тихонечко дверь открыла, и ушла, – Оксанка посмотрела на нас, пытаясь уловить – верим мы ей или нет.
– Вне всякого сомнения. Вышла ты тихонечко, и так же тихонечко протерла за собой ручки двери. Так ведь? – хмыкнул Смирнов
Оксанка вспыхнула как красное знамя, но промолчала.
– А как Вы из здания выбрались? – упорствовал Воронцов.
– Через забор перелезла, – нехотя произнесла Фомина, глядя исподлобья на нас. – Там, за гаражом, есть кусок стены, куда не достают камеры. Я ящики подставила, подтянулась и перелезла. Чего сложного то?
В это время прозвенел домофон. Подъехали и бригада скорой и полицейские.
Объяснение с полицией, оказание помощи Роману, длилось долго. От нас всех требовали срочной передислокации в районный отдел. Смирнов, видя, что я едва стою на ногах, упросил Воронцова перенесли допросы и экспертизы на завтрашнее утро. Обещав самолично привезти меня или в полицию или в отдел следственного комитета.
Сергей Михайлович, который, за такой длинный день, сроднился с нами, помог это организовать, и к одиннадцати часам вечера в моей квартире осталось три человека: Смирнов, Эдер и я.
Рыдающая Фомина, прикрывающаяся малолетним сыном, все же поехала вместе с Воронцовым – фиксировать показания.
Сделал это Воронцов, бесспорно, правильно. Думаю, что утром, отойдя от сегодняшнего потрясения, Оксанка будет все отрицать, изумляясь возводимой на нее напраслине. И поклянется, что в глаза никакой флешки не видела, а изображение на камере не четкое и там вообще не она.
Без сомнения, я была благодарна Фоминой, она, не задумываясь, кинулась на мою защиту. И, вчерашняя Ульяна, реагировала бы на произошедшее по другому, перечила бы следователю, незамедлительно вызвала адвоката, напомнила про 51 статью Конституции. Собственно, сделала бы все то, что в моем понимании должен делать человек, ограждающий своих друзей от проблем. Но сегодня для меня мир изменился, Оказалось, что доверять нельзя никому. Врут все, даже самые близкие. Врут и используют друг друга. Поэтому моя благодарность Фоминой ограничится тем, что я, из своего кармана оплачу ей услуги Верещагина. Безусловно, если понадобиться. Но что-то мне подсказывало, что Анюта упала без посторонней помощи. Слишком велико было напряжение, и она не выдержала. Вполне вероятно, что падению предшествовал инсульт или инфаркт.
Романа увезли еще раньше. Первая помощь ему уже оказана. А полученное от меня заявление, давало право полиции задержать его.
Со всем остальным будем разбираться завтра. Почти со всем. Кое что, требуется прояснить сегодня.
Закрыв дверь за полицией, я взглянула в зеркало. Растрепанные волосы и потухший взгляд – это еще цветочки, по сравнению с расплывающимся на щеке желтоватым синяком и кровоподтеками на шее.
Мужчины ожидали меня на кухне. Мы решили выпить чаю, а Смирнов обещал все рассказать про Анькины махинации.
– Уважаемые гости. Так хочется есть. Нет никаких сил! – с этими словами я распахнула холодильник… и ничего интересного не обнаружила, кроме прокисшего молока и упаковки яиц.
– Будем печь блины! – деловито заявила я, чем повергла в шок и Димку и Алекса. Вроде как десять минут назад – умирала от усталости. Эдер так вообще закатил глаза – эти русские женщины.
– Дим, только сейчас не нужно про коня и горящую избу. Ладно?
Алексу, не понявшему из моей просьбы ровно ничего, пришлось объяснять и про Некрасова и про женщин в русских селеньях.
Но вся эта возня с блинами, сковородками, чаем нужная была мне, она успокаивала и чуть отодвигала во времени неизбежную окончательную развязку сегодняшнего дня.
Замешивая тесто, я потребовала Смирнова начать рассказ.
– Да что говорить то? И так все понятно! Пока ваша контора не приступила к активному строительству многоэтажек, Анька пробавлялась мелкими взятками от поставщиков и подрядчиков за ускорение оплаты их работы. Воспользовавшись тем, что все в округе знали о ее родстве с директором, и тем, что бухгалтерия оказалась под ее, Анькиным, контролем, она не давала акты в оплату, всячески придираясь, а потом, якобы уговорив Страхову, за милые три процента, производила выплату. И ведь что придумала, создала своему мужу несколько фирмочек, вроде как автомастерские, мойки и прочая лабуда. С ними Ваши поставщики заключали договоры на очень мелкие услуги, якобы по ремонту автомобилей, поставке запчастей для них. А оплатой за эти услуги были те самые три процента. Как Ковалькова убеждала всех, что директор в курсе и одобряет – одному Богу известно. Предполагаю, что бравировала родством. А когда вы серьезными стройками занялись, она вообще развернулась так, что начала мужу автосалон строить!
– Дим, но ведь Страхова очень умная женщина, как она не поняла ничего? – недоумевала я, наливая на сковороду очередной блин. Мужчины завороженно следили за моими манипуляциями у плиты. На столе было выставлено два вида варенья. Мне даже не жалко было последней прошлогодней банки с малиной! Оставалось только сварить кофе и допечь блины.
– Понимаешь, какая история. Поставщики же ничего не теряли. Просто к их цене прибавлялся процент Ковальковой. Небольшой такой процентик. В общей массе – незаметный. А примерно полгода назад Страхова что-то такое уловила в общей атмосфере общения со своими давними партнерами, которые сейчас поставляли для стройки лифтовое оборудование. Почувствовать, почувствовала, но докопаться до истины не получилось.
– И тут на арене появляешься ты – весь в белом, – сказала я. Произнесено это было спокойно, без капли ехидства. Поэтому-то, Смирнов и не придал значение моей язвительной фразе, не насторожился.
– Ну не в белом, но появляюсь. Вера Романовна очень просила разобраться. Я-то по экономике не очень работал, но согласился. Стал копать и докопал до Аньки. Аж сам испугался. Не мог поверить, что хрупкая интеллигентная дама, в одиночку прокручивать такие схемы. Решил, что должен у нее быть помощник. Перепроверил – нет, все точно – она одна.
Блины были готовы, кофе дымился на столе. Пока мои гости ели, я терпеливо ждала, не задавая никаких вопросов. А когда тарелка с блинами опустела, пришло время выяснить все, что меня волновало.
– Дим, и ты решил, что этим помощником у Ковальковой была Маркова? – отправляя в рот последний кусочек блина, показательно зажмурившись от удовольствия, спросила я.
– Ну да, – просто ответил Смирнов, не уловив в моем тоне ничего угрожающего.
– И ты начал водить вокруг Марковой хороводы. Водил их четыре месяца? Так? – тон мой ни нисколько не изменился.