Димка поперхнулся кофе. Постучав его по спине, глядя в глаза, спокойно сказала: – Вот ведь как бывает, водишь, водишь хороводы. А человек оказывает ни при чём! Обидно? Да Дим?
– Ульян, ты не так все поняла…., – смутился он.
– Ну как я это поняла, тебя не должно волновать. Скажи мне, Дима, а Страхова знала о твоих подозрениях?
– Знала, но …она меня сразу заверила, что ты «не украсть, не покараулить», и что Ковалькова тебя ни в грош не ставит, крутит твоей порядочностью, как может.
Ого, вот что, оказывается, думала про меня, уважаемая госпожа директор! А мне не полслова. Просто день откровений сегодня. Днем мама, с ее обличительной речью. Вечером – директор. Кто следующий?
Все время нашего разговора со Смирновым, Алекс молчал, не понимая сути происходящего.
– Теперь с Вами, Алекс, – все также спокойно, отпивая из своей чашки, произнесла я.– Расскажите мне, когда Вы узнали о стоимости этой достопамятной ладанки? Год назад, два назад? И сколько она все же стоит?
Теперь была очередь Эдера впадать в ступор.
– Пожалуйста, Алекс, актер из Вас никакой, я это еще днем заметила Поэтому, говорите правду.
– Узнал года два назад. Она предположительно, только предположительно пятнадцатого века. Точных подтверждений нет. Эксперты могут сказать при очной экспертизе.
– Во как! То семейный оберег, то стоит целое состояние. Вы как-то определитесь, господин профессор… Или Вы вовсе и не профессор? А?
Алекс залился краской, а Смирнов отложил столовые приборы и напряженно посмотрел на него.
– Дим, ты дыру в Алексе протрешь! Не пугай человека. Он, правда, профессор из Вены. Просто у него была цель не только найти потомков Алексея Ольшанского, но и разузнать, куда этот русский солдат задевал целое состояние, так опрометчиво отданное ему под влиянием минуты. Да, Алекс? Так было? Надеюсь, что Вы не в сговоре с Ковальковой?
Последняя фраза была явно лишней.
– Ульяна, не нужно так. Мы бы никогда не посмели забирать у вашей семьи этот оберег. Я… мы просто хотели предупредить о его ценности, исторической ценности. Но основная моя задача – найти вашу семью! – Алекс смотрел мне прямо в глаза, и мне так хотелось верить ему.
– Уважаемые господа! Мне кажется, что Вам пора оставить мой дом и пойти по своим делам.
К моменту выяснения нами отношений все блины и варенье были съедены, кофе выпит, причем не по одной чашке. Поэтому законы гостеприимства не были нарушены.
Все поползновения и Алекса, и Смирнова объясниться со мной, попросить прощения, в десятый раз сказать мне, что я не так их поняла, были категорически пресечены.
Спустя пять минут, в квартире стояла полная тишина. О разразившейся сегодня катастрофе напоминали только разводы крови в прихожей и гостиной.
Мысль о том, что мне сейчас придется просто лечь в кровать, закрыть глаза и попытаться заснуть, казалась мне невыносимой. Как тут уснешь, если в голове переваривается, перемалывается, осознается такое количество информации.
А знаете, что делают многие женщины, когда им просто необходимо подумать и принять решение? Пьют? Боже сохрани! Все просто, они начинают уборку! Уборку в квартире, уборку в своей голове, уборку в своем окружении.
Всё что мне сейчас было по силам, это просто мыть, драить, раскладывать вещи. И думать, думать, думать.
В пять часов утра, выбившись из сил, отдраив пол и обои от, пока не запёкшейся крови, перемыв посуду, и распаковав наконец-то последнюю коробку, я нашла то, что искали все в последнюю неделю. Ладанку. Она спокойно дожидалась меня среди моих старых школьных тетрадей, зачем-то кочующих за мной из квартиры в квартиру. Почему именно там? Не знаю. Предполагаю, что по той же причине, по которой дырокол оказался запакованным в кастрюли.
Она лежала на кухонном столе. Маленький кусочек серебра. Хотелось бы сказать, что взяв ее в руки, почувствовала какую-то невообразимую энергетику. Но нет… просто ладанка. В детстве я выпрашивала ее у бабушки, чтобы просто поиграть. Очень меня привлекала возможность спрятать в эту ладанку, похожую на маленькую коробочку, что-то, по-детски, ценное.
Я бы, не задумываясь, отдала ее Алексу. Но она принадлежит не только мне, и не только моей семье. Если она – историческая ценность, то хрен тебе господин Эдер, а не семейный оберег!
Август 2019 года.