Итак, я должен был сделать операцию этому раненому и другим раненым в нашем госпитале. А для этого мне нужны были средства, которые могли бы заставить этих людей погрузиться в сон и не чувствовать боли. Я знал, где смогу найти эти средства. Это наркотики, моя дорогая мисс Плейделл, наркотики, которые успокоили бы наших пациентов, а не те средства, которые обычно используются в больницах. Но их местные жители дали бы только человеку, который, по их представлениям, похож на них. Следовательно, мне пришлось стать одним из них.
Дело не только в том, как одеться, как говорить – это вопрос мировоззрения. Они знают меня так же хорошо, как знают самих себя, доверяют мне. Если бы я не отправился в эту небольшую экспедицию, то не смог бы спасти жизнь вашего Вильяма Клифта, хотя вы считали, что я покинул свой пост и предаюсь гаремным утехам.
– Мне очень жаль, что я неверно судила о вас.
– Благодарю. Вы прощены. Вообще легко делать неверные выводы и обвинять по незнанию.
– Я очень хорошо это понимаю.
– Значит, теперь вы изменили свое мнение обо мне?
Я заколебалась. Его это явно удивило.
– Не мне делать какие-то определенные выводы, – наконец, произнесла я. – Как вы только что справедливо заметили, я многого о вас не знаю.
Подошел официант, убрал тарелки и принес десерт – печенье, испеченное с большим количеством орехов и меда (оно называлось «пахлава»), и засахаренные фрукты.
– Какое изысканное блюдо! – сказала я.
– Согласен, но предпочитаю говорить не о десерте, а о нас.
Облокотившись на стол, он внимательно смотрел мне в глаза.
– Доктор Адер, – спросила я, – уж не хотите ли вы загипнотизировать меня?
– Боюсь, что это было бы нелегко. Вы наверняка сопротивлялись бы, в отличие от бедного Вильяма Клифта, который не мог этого сделать. Вот вы сидите передо мной и, позвольте заметить, прекрасно выглядите, несмотря на трудности работы в госпитале. Уверен, что, попытайся я и в самом деле загипнотизировать вас, вы не покоритесь.
– А если бы я покорилась, что бы вы сделали?
– Попытался бы совлечь вас с пути условностей.
– Мне кажется, вы заблуждаетесь на мой счет.
– Я бы раскрыл секрет соловья.
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что сказал. Я всегда думаю о вас как о соловье. Полагаю, вас это не должно удивлять.
– Меня удивляет то, что вы вообще обо мне думаете.
– Ну, мисс Плейделл, мой дорогой маленький соловей, не притворяйтесь!
– И не думаю! Я же видела, что вы вообще не замечаете младший персонал госпиталя.
– Напротив, я замечал всех сестер и сиделок, а вас – в особенности.
– Неужели?
– Вы меня чрезвычайно интересуете. По-моему, вы что-то скрываете, и мне бы хотелось узнать, что именно. Вы спросили, что бы я сделал, если бы мог контролировать ваше сознание. Я сказал бы: «Расскажите мне все… все, что произошло с вами и что сделало вас такой, какая вы есть».
– А что, по-вашему, со мной произошло?
– В этом и заключается ваш секрет. Но что-то, несомненно, было… что-то важное для вас… даже трагическое… что-то, в чем вы обвиняете какого-то недруга. Как бы мне хотелось узнать все!..
У меня дрожали губы. Итак, я почти выдала свою тайну. Воспоминания о том, как я приехала в Минстер и обнаружила там мертвого Джулиана, нахлынули на меня с новой силой. А ведь этот человек был там в то время…
Да, у меня был свой секрет, и заключался он в том, чтобы отомстить. И вот сейчас этот человек сидит напротив меня, я – его гостья. Не знаю, почему, но в действительности все оказалось совсем не так, как я себе представляла. Возможно, я глубоко ошиблась в нем… а может быть, и в себе самой.
– Если вы выговоритесь, вам станет легче, – нарушил молчание доктор Адер.
Я покачала головой.
– Как вам нравится пахлава? – спросил он.
– Довольно сладкая.
– Турки вообще любят сладости. Попробуйте еще эти засахаренные фрукты. Они тоже очень сладкие. Словом, сплошная сладость.
«Он все знает, – подумала я. – Но как он мог догадаться, что в прошлом я пережила трагедию? Неужели я выдала себя? Об этом знали только Элиза и Генриетта. Но Элиза никогда с ним не общалась и в любом случае не проговорилась бы. А Генриетта?» Я почувствовала, как по спине у меня пробежал холодок. Я вспомнила, что Генриетта постоянно говорила о докторе. Не далее как сегодня вечером, когда Адер предложил присоединиться к нам, она явно пришла в восторг.
Я поняла, что должна немедленно перевести беседу на другую тему, и заговорила о его книгах.
– Вам кто-то дал их почитать? – спросил он.
– Да, человек, который был дружен с вами в Англии. Это было очень давно. Его имя – Стивен Сент-Клер.
– Ах, да, Стивен… Он действительно был большим моим другом. Помнится, он жил в прелестном месте в деревне. Вы там бывали?
– О да!
– Он уже умер, бедняга Стивен… и его брат тоже. Это печальная история.
– Его брат? – машинально повторила я услышанные слова.
– Да. Он умер. Так как вы были знакомы с этой семьей, то вы, возможно, знаете, что Обри пристрастился к наркотикам. Он зашел слишком далеко. Грустная история! И потом эта неудачная женитьба…
– Что вы говорите!
– Именно так. Он женился на взбалмошной девице, которая не принесла ему счастья. Кажется, они познакомились в Индии.
– А вы сами были с ней знакомы?
– Нет, но я слышал всю эту историю. Бедный малый! Он был довольно слабовольным человеком. Жизнь его не сложилась. Мне кажется, хорошая жена с твердым характером могла бы изменить его натуру.
– Правда?
Мое терпение начало иссякать, но надо было успокоиться, и ни в коем случае не выдать себя! Я заблуждалась относительно ненаблюдательности этого человека – от него ничего не скроешь.
– Можно было ожидать, что жена такого мужчины, как Обри, сделает все, что в ее силах, чтобы ему помочь. Вместо этого она покинула его… просто-напросто уехала. После ее отъезда он стремительно покатился вниз. Но так не могло продолжаться долго! В конце концов, наркотики его сгубили. У супругов был ребенок. Он тоже умер.
Я судорожно вцепилась в стол. Надо успокоиться, повторяла я себе, хотя мне хотелось закричать ему в лицо: «Выслушайте же, наконец, и меня!»
– Так случилось, – продолжал он, – что в тот момент я гостил в их доме. У ребенка была никуда не годная нянька, его мать укатила в Лондон – словом, малыш был совершенно заброшен. Абсолютно недопустимо было оставлять ребенка на попечение няни, которая к тому же изрядно пила. Следовало позвать доктора.
– Но ведь вас и позвали…
– Слишком поздно. Когда я пришел, ребенок был уже мертв.
Не веря своим ушам, я не сводила глаз с доктора Адера.
– Почему вас так интересует эта история? – спросил он.
– Итак, Обри умер, – уклонилась я от прямого ответа на его вопрос. – И ребенок тоже. А что же случилось с этой женщиной?
– Она уехала оттуда, кажется, в Лондон. Очевидно, ей нравилась светская жизнь.
Мне захотелось ударить его или колотить по столу в бессилии от горя и гнева. Невозможно продолжать слушать, как он хладнокровно винит во всем происшедшем меня. Оказывается, когда он пришел, мой дорогой Джулиан был уже мертв!.. Если, конечно, Адер говорит правду…
Он считает, что я – легкомысленная, беспечная женщина, бросившая своего ребенка на произвол судьбы ради приятной поездки в Лондон! По его мнению, я не оказала своему мужу той поддержки, которая, возможно, спасла бы его! А сколько еще людей думает обо мне точно так же? Не могла же я рассказать ему о сатанинских мессах в пещере, о разврате, которому предавались гости Обри, о том, какой шок я испытала, когда узнала, за какого человека вышла замуж. О смерти моего отца, заставившей меня уехать в Лондон… А теперь все обернулось против меня.
Да как он смеет так вольно, так жестоко рассуждать о том, чего не знает?
– Что с вами, мисс Плейделл? – услышала я его голос.
– Простите… Все в порядке.
– Вот эти фрукты в виде сердца очень вкусны. Попробуйте!
– Нет, благодарю вас.
– А вот и кофе.
Напиток подали на медном подносе в позолоченных чашках. Я попыталась успокоиться, выпив немного кофе. Мои чувства были в беспорядке. Сидеть рядом с доктором Адером и говорить с ним уже было достаточно трудным испытанием, а когда он представил мне свою версию того, что произошло в Минстере, я окончательно разволновалась.
Доктор внимательно смотрел на меня.
– Скажите, пожалуйста, – вдруг спросил Дамиен, – почему вы решили стать сестрой милосердия?
– Мне казалось, что я просто обязана ею стать.
Я ответила как можно более спокойно, но вместо этого хотелось закричать ему в лицо: «Да знаете ли вы правду о том, что случилось в Минстере? Как я могла там оставаться? Спасти Обри все равно было невозможно – он зашел в своем пагубном пристрастии слишком далеко. Мне нельзя было не уехать. Я потеряла ребенка… Это горе было невыносимым. Да как вы смеете говорить обо мне как о легкомысленной, беспечной женщине и матери!»
Немного справившись с собой, я продолжала:
– Я чувствовала в себе особый дар. Возможно, вы назовете это абсурдным, но когда я прикасаюсь к людям, им передается моя сила. Наверное, я могу лечить прикосновением.
Он протянул через стол руки и взял мои руки в свои.
– Эти руки, – медленно произнес он. – Они так изумительно прекрасны. Изящные и вместе с тем сильные… волшебные руки.
– Вы смеетесь надо мной.
Он продолжал сжимать мои ладони, глядя прямо в глаза. Как я боялась этих глаз – глубоких, темных! Я видела, какая сила в них таится. На минуту мне стало страшно – мне показалось, что сейчас он разгадает мою тайну.
– О нет, что вы! – возразил он. – Я ведь говорил вам, что знаком с секретами Востока. И верю, что некоторые люди обладают особыми, мистическими способностями. Я видел, как вы работали в госпитале. Да, ваше прикосновение и вправду может излечивать. Поэтому вы и стали сестрой милосердия?
– Наверное, да. А еще мне хотелось изменить свою жизнь.