Глубокой ночью, а точнее, уже к рассвету, когда все, даже неугомонный Иноземцев, уже спали, Ульяна тихо покинула улицу Фишерталь и отправилась к Герши.
Тот, конечно же, глаз не сомкнул в ожидании невесты Лессепса и русского доктора, ругая себя на чем свет стоит — не проявил настойчивости, отпустил одну, что теперь он Ромэну, его высокоставленным родственникам и господину Эйфелю скажет, съели, поди, обоих волки в глуши этакой.
— Слава богу! Вернулись, — воскликнул он облегченно, сбегая с лестницы в гостиную. — А где месье Иноземцев?
На этот вопрос Ульяна ответить не смогла, лицо ее — бледное, изможденное — исказилось гримасой боли и отчаяния. Повиснув на шее адвоката, она разрыдалась.
— Я его не нашла. Даже на улицу Фишерталь ходила, несмотря на ссору с хозяйкой. Та погнала меня. Какая неприятная женщина! Благо ее прислуга украдкой успела мне шепнуть, что никто с тех пор из съехавших постояльцев не появлялся, и пообещала сюда прийти и сообщить, коли кто явится.
— Это хорошо, это очень хорошо, мы будем ждать.
— Бедный доктор! — продолжала стенать Ульяна, заламывая руки. — Словно сквозь землю провалился, видно, заплутал, не поспел к закату. Может, он на станции остался переночевать?
Адвокат, обрадованный, что хотя бы живой и невредимой вернулась племянница Эйфеля, обрел силы и решимость.
— Завтра отправимся на его поиски, — твердым, ободряющим тоном сказал он. — Сейчас вы нуждаетесь в чем-нибудь горячем. Пойду разбужу кого-нибудь из слуг.
С рассветом оба отправились в Эльберфельд. Но в двух шагах от улицы Фишерталь Ульяна состроила лицо умирающей, стала прихрамывать, а потом заявила, что простыла и, кажется, начинается лихорадка.
— Ох, придется вам самим искать доктора. Мне совсем дурно.
И оставив адвоката в недоумении, зашагала к несуществующим родственникам, у которых благополучно вчера якобы остановилась. Ведь Иноземцев проснется и, обнаружив отсутствие жены, расшумится, чего никак нельзя было допускать.
— Вам нельзя в такой путь одной! — всплеснул руками Герши в страхе, что девушка вновь рискует потеряться.
— Пустяки, здесь и полулье нет, встречу какой экипаж или тележку с вином, доеду. Не переживайте. Поклянитесь, что найдете доктора! Завтра я, Господь если позволит, буду чувствовать себя лучше, навещу вас обоих.
И сделала вид, что зашагала на север. Сама же спряталась за угол и проследила, чтобы адвокат скрылся на западной дороге. Тут появился Ромэн.
— Ну что? — заговорщицки потер он ладони.
— Порядок. У нас три дня. Постараюсь месье доктора из гостиницы не выпускать. Ты же мигом в морг — нам нужен свеженький труп.
— Да вы с ума сошли, Элен! — прошипел Ромэн. — Где я его вам добуду? Поглядите вокруг — одни рабочие полубродяжьего вида с заводов и никого благородного, чтоб за месье Иноземцева сошел. Это вам не Париж, где в сутки всяких-разных достопочтенных господ с десяток тонет, горит да вешается.
— Вешается… — в задумчивости повторила Ульяна и вздрогнула, в очередной раз ощутив укол совести, вспомнив, как Ивана Несторовича чуть собственноручно не вздернула на люстре в бюловской усадьбе. — Да, были времена, когда я могла себе позволить избавиться от препятствия совершенно незатейливым ладом.
— Это очень маленький городок, где ничего никогда не случается, — продолжал ворчать юноша.
— Для того мы здесь, Ромэн, чтобы непременно что-то случилось. Знать ничего не желаю. Нужен труп и все. Без трупа не сможем понарошку убить доктора. — И оценивающе-изучающе оглядела юношу. Тот, сразу догадавшись, что девушке пришло на ум, побледнел.
— Нет, нет и нет! — торопливо заговорил он. — Элен, помилуй, это уже совсем не весело. Я не смогу без движения пролежать и пяти минут. Адвокат меня как облупленного знает! Да и потом… я хозяйку отвлекаю, я уже занят.
Сдвинув брови, Ульяна принялась усиленно соображать.
— Да, верно. Тогда нам придется с Герши самим. Вечером предложу ему прогуляться до местной больницы, а следом и в морг. Если здесь не найдем похожего человека, отправимся в Эльберфельд или в другие городишки, их на реке аж пять или семь штук. — И поправила шляпку, подобрала подол. — Ладно, тороплюсь я. Месье Иноземцев поднимется, начнет барабанить в дверь моей комнаты, хозяйку разбудит.
Три дня Ульяна бегала с улицы Фишерталь к адвокату, а с ним по всему городу и вокруг — искали доктора. У Герши тряслись руки, голос срывался — так переживал, больно смотреть было. Через каждые четверть часа кривил лицо, сдерживая слезы. Присаживался на валун или поваленное дерево, доставал платок и принимался плаксиво причитать.
— Они подумают, что он сбежал. А месье Иноземцев никак не мог этого сделать, он честнейший и добрейший человек во всем свете! Значит, погиб, святая Матерь Божья… Свалился с холма в реку и утонул. Что же нам делать?
— Будем искать, — мрачно отвечала девушка. — Авось жив еще.
Первый день прошел неудачно. В маленькой больнице Бармена никого замерзшим и утонувшим накануне не нашли, в морг тоже привезли только двух женщин. Во второй день съездили в Эльберфельд, история та же — никого подходящего. Адвокат ищет среди живых, расспрашивает всех подряд, Ульяна — среди мертвых.
У хозяйки тоже каждый день справлялась, а то и по два раза, чтоб явственней запечатлеть собственное беспокойство в памяти молодой женщины, — не видели моего супруга? Та мотала головой, отсутствующе улыбаясь.
У фрау Греф другая забота ныне была — Ромэн совсем вскружил голову хозяйке, пройди мимо нее Иван Несторович, не заметила бы, все в облаках летала. Да и с тех пор, как он разбил свои склянки, из его комнаты даже шороха слышно не было.
На третий день отправились в Лангерфельд, задержались до самой ночи. Иноземцев стал удивляться столь долгому отсутствию Герши, потом задался вопросом, отчего Ульяна целыми днями из комнаты не выходит, совершенно не подозревая, что той весь день в гостинице нет. Она запирала дверь, перед этим предупредив его, что чувствует себя дурно и хочет спать.
Наутро четвертого дня Иноземцев никуда Ульяну не пустил, остался в ее комнате, заявив, что будет наблюдать, пока не выявит, откуда такая хандра, и даже — что было верхом проявления беспокойства! — перенеся визит в полицейский участок на вечер.
Пришлось сонного порошка в еду подсыпать. Доктор склонил голову на подушку, обнял жену и уснул.
Все! Больше времени на поиски тратить было нельзя — отправились в Эльберфельд. Ульяна, обходя каменные столы морга, подолгу стояла возле каждого из покойников мужского пола, никем к ее удаче не опознанных. Герши же совершенно не переносил запаха и вида мертвых, в конце концов не выдержал и стал пятиться назад, чтобы передохнуть хотя бы с минуту в передней. Едва он отвернулся, Ульяна сунула за пазуху одного из покойников фальшивый паспорт Иноземцева и воскликнула:
— О господи! Это он, он! Как изменила его смерть…
Тотчас подбежали санитары. Она велела еще раз обыскать одежду супруга. Увы, покойник был совсем не похож на Ивана Несторовича, разве что только мужчина, худощав и найден вчера замерзшим в лесу. Теперь встала другая задача — не дать никому из тех, кто Иноземцева знал лично, увидеть труп. А найденный паспорт послужил бы веской причиной не разглядывать лишний раз черты лица покойного, но поверить его документам.
Глава X«О Ромео… Вот мой фиал!.. Пью за тебя!»[22]
В полицейском участке были под вечер. Ульяна молила Бога, чтобы не явился живой Иван Несторович, чтобы продолжал почивать и желательно проспал бы до завтрашнего утра. Новость о пропаже и смерти русского доктора начальник полиции воспринял с легкой усмешкой, не скрывая довольства тем, что такой навязчивый субъект не будет более досаждать и портить отношения с коммерсантом герром Беккером. Он даже отправиться в морг не пожелал. Ульяна приготовилась лить слезы и играть безутешную вдову, но весь ее природный дар артистки, приведенный в боевую готовность, разбился вдребезги о безобразное бездушие немецкого офицера. Уж и к месту кое было, на руку, но Ульяна ощутила острый укол негодования. Иван Несторович не заслужил такого презрительного к себе отношения, будь он тысячу раз глупец, нелюдим и чванлив, как старый дворецкий на пенсии!
— Не земной, так божий суд настиг, — вздохнул полицмейстер, возведя глаза к потолку, а потом серьезно добавил: — Забирайте вашего русского друга, герр Герши, везите в русское консульство. Пусть с ним его соотечественники разбираются. Мне же от вас только документ о его смерти требуется, чтобы в суд отправить. Желаю приятного времяпрепровождения и даю неделю, потом весть о его пропаже и побеге придется придать огласке, а дело представить в вышестоящие органы. Только лишь чтобы не доставлять лишних хлопот его супруге, я иду вам навстречу.
Последние слова Ульяна Герши, разумеется, не перевела. Безутешный адвокат, обливаясь слезами, сел в сани, на полу у его ног распростерся бедный доктор, завернутый в саван, и оба отправились в Бонн.
А Ульяна поспешила на улицу Фишерталь, подоспела к рассвету, забралась в постель, нырнула под руку сладко посапывающего Иноземцева, пригладила его волосы и вздохнула. Как странно смотреть на него живого, когда четверть часа назад он был завернут в белый саван, Герши рыдал над ним, величая бедным да разнесчастным месье Иноземцевым. До того это зрелище было трогательным. Ох, что-то сердечко не спокойно, как бы тоски-печали да отчаянию к нему не допустить уж слишком близко, как бы раньше времени в слезы не бросило? Совсем расквасилась Ульяна Владимировна, совсем мямлей да размазней сделалась. А все это Ивана Несторовича влияние.
— Ух, погоди у меня, — зевнув, пригрозила девушка и с мыслями о том, что не мешало бы встряхнуть чувства доктора как-нибудь опосля, уснула.
Глаза продрали оба только к обеду. Ульяна встрепенулась, вскочила, вспомнив, что пока Герши хлопочет о посмертных документах доктора, самого доктора ведь нужно всеми правдами и неправдами из города выманить. Куда угодно, хоть в Америку!