— Какая интересная, животрепещущая история, — рассмеялась Ульяна, совершенно уверенная, что ни единого слова правды в ней нет. — Я едва не пустила слезу. Он пишет, что вы ему прострелили ногу. Ха-ха, вот наглец! И как натурально дрожит его рука, почерк до того тревожен — я поражена. Даже пара капель слез упала, размазав чернила. Какое же вы чудовище, прямо диву даешься. Похоже, Иван Несторович, Ромэн — больше мой ученик, нежели ваш. И не такой уж и непутевый.
— А после все телеграммы от его имени отправлял я, — проговорил Иноземцев, разом заставив девушку перестать смеяться. Ульяна замолчала, в удивлении подняв бровь. На мгновение ей показалось, что она ослышалась.
— Вы?
— Да, я. У меня имеется три фальшивых паспорта и один настоящий, который я отобрал у Ромэна.
— Вы действительно отобрали у Ромэна его паспорт?
— Да ничего, — махнул Иноземцев рукой. — Сделает себе новый.
— Вы стреляли в него… вы продали замок в Берри? Наш очаровательный замок в Берри? О как вы могли! — Ульяна постепенно начинала понимать суть происходящего. — Ромэн написал правду?
— Да, это чистейшая правда — все до последнего слова.
— Вы с ним в сговоре?
— Уже нет. Но чрезвычайно благодарен за сотрудничество.
— Уже нет? Вы еще смеете ерничать, Иван Несторович? — вспылила Ульяна.
Теперь она совершенно ясно заметила, что Иноземцев по-прежнему ни черта не видит без очков, но зачем-то упорно ходит без них и даже делает над собой смешные усилия не щуриться и не морщиться, взирая на своих собеседников.
— Почему вы сняли очки? — взвизгнула девушка, и в голосе ее промелькнуло отчаяние — обманутой, облапошенной, обведенной вокруг пальца оказалось быть весьма неприятно, и она всеми силами старалась не допустить этого постыдного чувства в сердце, готовом разорваться от негодования.
— Это часть моего коварного плана, — спокойно отвечал Иноземцев.
— Какого еще плана?
— Плана возмездия, Ульяна Владимировна. Возмездия вам, возмездия самому себе… ну и адвокату тоже.
— Да что ж с вами, Иван Несторович, творится-то такое! Ума не приложу… Потрудитесь объяснить.
— С превеликим удовольствием. — Доктор тяжело опустился в кресло. — Я вернулся из Парижа с семью миллионами франков в Дюссельдорф и снял номер в «Брайденбахер Хоф». Отправился в полицию, представился Эмилем Герши и заявил, что такой-то такой-то русский подданный затеял с немецкой фармацевтической компанией «Фабен» тяжбу по поводу каких-то выпускаемых ими не совсем безвредных лекарств, но особыми доказательствами не располагает, потому сначала инсценировал свою смерть, чтобы избежать ареста, в русское консульство явился под чужим именем, сам же якобы свой труп и свез им. А потом преспокойно ждал, когда же кто-нибудь наконец догадается, что это я и есть герр доктор Иноземцев, но с фальшивым видом, придет и арестует меня. Никто не пришел, никто не догадался. Видать, барменская полиция с дюссельдорфской не особо дружит, да и меня дознаниями не дергали, их больше участие Элен Бюлов во всем этом интересовало. Все уж очень медленно у этих немцев. До того медленно, что я заскучал. И тогда решил действовать дальше… Действовать дальше, согласно инструкциям, которые вы давали своему подручному посредством телеграфной связи. А поймать Элен Бюлов я им с радостью был готов помочь.
Доктор улыбнулся одним уголком рта и вдруг повернулся к месье Герши.
— Месье Герши, будьте любезны ваш паспорт.
— Мой?
— Не смейте ничего ему давать, — вскричала Ульяна и, выхватив свой «миротворец», приблизилась к столу, поочередно наводя дуло то на Герши, то на Иноземцева, в порыве ярости не зная, кого порешить первым.
— Бросьте, вы прекрасно знаете, что сделаете большое одолжение, выстрелив в меня. Убивать адвоката незачем, он и без того совершенно безвреден. А если и убьете, то белый свет немного потеряет. Герши, ваш паспорт, — Иван Несторович, не вставая с кресла, тоже достал «лебель», вяло махнув им перед лицом Герши. — Она выстрелит, паспорт будет моим, я выстрелю — убить не убью, но мне придется поступить с вами, как с Ромэном. Вам же не нужен шум и лишняя пуля в теле? Вы же хотите, чтобы в Париже Эмиля Герши приняли в полицию? Я сдержу обещание, Эмиля Герши примут в Сюрте. Он уже в Сюрте.
Дрожащей рукой адвокат протянул бумагу доктору, видно, решив, что при любом раскладе его убьют — с паспортом или без, — лучше покориться. Иноземцев развернул документ, сделал вид, что пробежал по нему взглядом, оценив подлинность, спрятал в кармане, а взамен него вынул другой, точно такой же. Взял свою трость, опираясь на нее, доковылял до камина и бросил фальшивый вид на угли. Через пару минут бумага занялась, превратившись в ярко-алый, а следом — седой пепел. В комнате запахло жженой краской.
— Ну вот, — вздохнул Иноземцев и вернулся в кресло, опустившись в него с еще большим трудом, даже поморщился. — Теперь у меня только два фальшивых паспорта и два настоящих.
— Зачем вы это сделали, Герши? — вскричала девушка вне себя от гнева и даже взвела курок.
Адвокат поднял на Ульяну умоляющий взор.
— Вы идиот! Вы круглый дурак! Что он вам обещал?
Но тотчас взяла себя в руки, внезапно вспомнив, что у окна — ведь было дело, когда-то она перепилила перекрытия — быстро уйти можно в любую минуту, если, конечно, никто не обнаружил выкорчеванных досок паркета и не заделал их. А Герши пусть погибает, сам виноват. Уж и вправду мир не особо будет плакать от такой потери.
Она покорно опустила «кольт» в карман и заложила за спину руки.
— Чего вы хотите, Иван Несторович? — спросила она с томной улыбкой.
— Я хочу вашей либо своей смерти, — ответил тот. — Вам, Ульяна, удивительно к лицу рыжие волосы и эти веснушки. Но, увы, соломе огонь — не товарищ.
— Зачем вам выдавать себя за Герши? — спросила она, не отрывая от доктора пристального, изучающего взгляда, и сделала незаметный шаг вправо — до окна добрых три сажени.
— Герши мечтал вас поймать. Сам он этого никогда не сможет сделать, а я смогу. Никто не знает Элен Бюлов так, как знаю ее я.
— Как же вы ее изловите? — надменно усмехнулась Ульяна.
— Увидите, Ульяна Владимировна, всему свое время.
Вдруг Ульяна вспомнила, что сама как-то назвала имя дюссельдорфского фальшивомонетчика Иноземцеву, когда молила его бежать, в хижине, на берегу Вуппер.
— Значит, к Кёлеру являлись вы, — не сдержав негодования, воскликнула она, — воспользовались его услугами, а потом безжалостно сдали его полиции, о чем поспешили похвастать в телеграмме?
— Обычно фальшивомонетчики заканчивают жизнь в тюрьме. Но разве я похож на идиота? Я сдавал не его, иначе бы он сдал не меня, а вас.
— Откуда было вам знать, что я явлюсь к нему?
— Рано или поздно явились бы. Я караулил несколько дней подряд.
— Какой вы, оказывается, азартный, Иван Несторович! Ладно, похвально, — и вновь шагнула к окну, задумчиво проведя по столу кончиками пальцев, как давеча в фабенской лаборатории. — Все равно барменский начальник полиции знает вас в лицо, и рано или поздно обман ваш обнаружится.
— Да, уж и я так думал. Каждый день сего события ждал, и ныне жду, и не противлюсь оному ожиданию, но все очень презабавнейше закрутилось. Ведь после того как в дюссельдорфском полицейском участке побывал Герши, лже-Герши, да интересное признание сделал, те, конечно же, своего человека тот же час отрядили в Бармен для выяснения сих чудных обстоятельств. Дюссельдорфский дознаватель явился к барменскому полицейскому и говорит: «Так-то, так-то, явился к нам некий Герши и вот такую историю поведал». Тот в недоумении: «Как же, знаю я герра адвоката, он же сам и повез покойного доктора в русское консульство». — «Ан нет, — отвечает дознаватель, — в русское консульство повез Иноземцев себя же самого. Ибо доктор изначально именем герра адвоката прикрывался». — «А кто ж тогда был за него, когда он к герру Беккеру явился в контору его фирмы?» — «Вот что выяснить надобно — видать, свой человек. Быть может, это целая банда!»
В итоге первому, к кому полиция доверие питала, был ложный Эмиль Герши, а настоящего Эмиля Герши стала подозревать. А тут еще и мадемуазель Бюлов в паспорте Иноземцева прописана его женой. Полиция утвердилась во мнении, что необходимо поймать девицу Бюлов, а Иноземцев сам сыщется. В этом-то я и стал пособлять им. Едва не настиг вас у герра Кёлера раз, потом упустил на вокзале в Берлине. Оставалось последнее — назначить вам встречу от имени Ромэна. Коварно, низко, но иначе поймать бы не удалось. А барменскую и дюссельдорфскую полицию долго за нос водить не получится. Вы верно заметили, мой обман будет вскоре раскрыт. Одной лишь случайностью храним. Сами, Ульяна Владимировна, как-то говаривали, что во вздорных делах никакого расчета быть не должно, только удача, только воля случая.
Ульяна слушала его с видом человека, который и сам без лишних объяснений обо всем ведал. Глаза ее горели огнем озорства.
— Зараженных бешенством кроликов, стало быть, тоже вы подбросили в лабораторию? — проронила она.
— Я? Я не знаю, какого «меня» вы в виду имеете. Но, скажем, это сделал пришелец с того света. Иноземцев Иван Несторович, которого вы наконец угробили.
— Неужели вы действительно так меня ненавидите, что готовы были сделать жертвой этих бешеных тварей?
— Я уже сделал это. И без малейшего колебания. Мертвецам несвойственно испытывать мук совести. Я даже бы не явился, чтобы вколоть вам прививку, и не дал бы вам ее, приползи вы за ней на коленях.
— И выкрасили их краской? — игнорируя попытки доктора иронизировать, продолжала допытываться Ульяна.
— Флуоресцентной. Из вашего пульверизатора.
Иноземцев заметил ее напускной вид. Вопросы, на которые она уже знала все ответы, тоже выдавали в ней загоревшийся прежний задор и готовность пантеры перед прыжком. Но все же Иноземцев продолжал спокойно сидеть в кресле и терпеливо отвечал. Верно, думал, она уже никуда из его номера не денется, думал, «лебеля» его испугалась. А Ульяна знай себе шла к своей цели да зубы заговаривала.