Он повесил трубку.
— Ну вот, вы слышали? Я сию минуту поеду на Петровку, этот Вадим, кажется, очень толковый парень… Наточка, детка, не плачь, мы постараемся найти картину, я уверен, что они смогут… — он еще произнес несколько фраз по-французски, обращаясь к бледному Пьеру Бувье, а потом добавил по-русски: — Наточка, тебе ведь надо в больницу, да?
— Да, но…
— Никаких «но». Мама ждет! Нельзя заставлять ее волноваться, пусть мальчик тебя проводит, ты проводишь ее, правда?
— Провожу, — растерянно кивнул Валерка.
— Наточка, оставь мне ключи, сюда ведь должны приехать с Петровки, все осмотреть, кстати, здесь ничего нельзя трогать…
— Но почему же вы не вызвали их сразу сюда? — поинтересовался Валерка.
— Как ты не понимаешь? Тогда мне пришлось бы делать официальное заявление, а это повлекло бы за собой массу всяких процедур, и притом весьма неприятных, а мы сделаем все конфиденциально… Вместо толпы милиционеров сюда приедут в лучшем случае два человека, тихонько все осмотрят… Ты же знаешь, что Наточкина мама тяжело больна…
— Да, понимаю, — кивнул Валерка.
Наташа вручила Пешневу ключи, и тот, подхватив своего француза, отбыл на Петровку.
Едва дверь за ним закрылась, как в комнату вбежала Алка.
— Он никуда не звонил! Я сняла вторую трубку! — закричала она. — Он жулик! Они заодно с тем бандитом. Все было подстроено. Ой, а где Степка? — Она распахнула дверцу стенного шкафа, заглянула туда и завопила: — Степанида! Ты спятила, да? Дрыхнешь без задних ног! А тут такие дела!
Степанида и впрямь спала, свернувшись клубочком в просторном стенном шкафу.
— А? Что? Что случилось? — Она широко раскрыла глаза. — Ой, мамыньки, я заснула. — Она вылезла из шкафа, потирая затекшую спину. — Ой, а вы чего такие? Что тут было, а?
— Ну ты даешь! — покачал головой Валерка. — Тут был вооруженный налет, а ты спишь себе, как Спящая красавица.
— Какой вооруженный налет, ты что мелешь?
Алка и Валерка быстро ввели ее в курс дела.
— Ох, матерь божья, что ж теперь будет? Может, в милицию позвонить?
— Нет, мы сами! — заявил Валерка. — Мы сами все сделаем.
— Что? — потрясенно подняла на него глаза Наташа.
— Мы вернем твою картину!
— А ты часом с глузду не съехал? — поинтересовалась Алка. — Как это ты вернешь картину?
— Как, я еще не знаю, но землю с небом сведу! Мы же знаем, кто ее украл. И наше преимущество в том, что воры считают, будто мы — тупоголовые кретины, которые все принимают за чистую монету. На Петровку он поехал! Конфиденциальное расследование! Кому он врет? Я же не новичок в этом деле. А тем более Алла догадалась взять вторую трубку. И он никуда не звонил! А как все удобно! Наташа пойдет в больницу, а в это время он приведет сюда своего конфиденциального сыщика! Да он полный идиот, этот Филиппок! Болван! Все так топорно придумал. И француз этот такой же французский, как я! Филиппок его еще на лестнице предупредил, чтобы тот ни слова по-русски… — в страшном возбуждении говорил Валерка.
— Но как же он?.. Ведь когда приедет Наткин папа…
— К тому времени мы должны вернуть картину!
— Если ее не увезут за границу! — заметила Алка.
— Да! Вот это самое страшное, но… Вывезти картину не так уж просто, а если… Слушайте! А что, если… Что, если нам позвонить в таможню?
— Зачем?
— Предупредить! Сказать, что похищена картина Сислея и чтобы они…
— Валер, ты что? — перебила его Степанида. — Если бы мы были уверены, что они полетят на самолете! А если они на поезде поедут? Да неизвестно еще, в какую страну. Думаешь, по анонимному звонку вся таможня страны на уши встанет?
— Да, Степка, ты права… Просто я привык, что все летают из Шереметьева. Что же делать? Как им помешать?
— Я вот что думаю, — осторожно начала Степанида, — если они и вправду заодно с тем бандюгой, то побоятся сразу за границу тикать… На них же подумают в первую очередь… Им, наоборот, надо туточки быть…
— Филиппку — да, а француз запросто может ехать… А давайте вот что сделаем, позвоним на Петровку и попросим соединить нас с майором Витковским! — сказала Наташа.
— Зачем? Ясно же, что такого майора нет! Он же никуда не звонил! — напомнила Алка.
— Я знаю! Но просто убедимся…
— А по-моему, надо все-таки заявить в милицию, — сказала Степанида. — И объяснить им, что твоя мама больна, ее нельзя волновать, а мы дадим все показания, какие нужно, и они быстренько найдут бандита!
— Не найдут! — покачал головой Валерка.
— Почему это?
— Потому что эти типы наверняка такой вариант тоже предусмотрели. Ну, в крайнем случае сделают у них обыск. Можешь быть уверена, что ничегошеньки там не найдут и вынуждены будут извиниться перед добропорядочными гражданами.
— Но они помешают им вывезти картину из страны! — воскликнула Алка.
— А почему ты так уверена, что они собираются вообще ее вывозить? — резонно поинтересовался Валерка.
— Как почему? А француз?
— Я же тебе говорю, что он такой же француз, как и я. Да, он хорошо говорит по-французски, но это же еще ничего не значит. Его просто использовали как предлог, чтобы попасть в квартиру. Ну еще бы, человек приехал из Франции, жаждет увидеть неизвестное полотно Сислея, как же ему его не показать? Ведь одного Филиппка ты бы не пустила?
— Ну, я не знаю…
— У него просто не нашлось бы достаточно убедительного повода! А так все прекрасно. И вполне возможно, что на картину позарился какой-нибудь здешний коллекционер, обещал за нее бешеные бабки и все такое… Во всяком случае, сейчас они побоятся ее вывозить из страны, я просто уверен.
— С чего ты так уверен? — хмыкнула Алка.
— А какая у них гарантия, что мы все-таки в милицию не заявим, а? Никакой! А милиция первым делом попытается перекрыть им возможность вывоза. Нет, они, по логике, должны спрятать ее где-то тут, надежно спрятать, чтоб она, как говорится, остыла! А уж потом, если понадобится, они ее вывезут.
— А если по дипломатическим каналам? — испуганно спросила Наташа. — Они же могут передать ее какому-нибудь дипломату, их ведь не досматривают на таможне, или они могут вовсе дипломатической почтой ее отправить?
— Ну, в таком случае и милиция не поможет! Но это вряд ли… О пропаже картины такого уровня можно уведомить Интерпол, и где бы она ни всплыла… А вообще, что это вы о самом плохом думаете? Надо верить, что мы найдем картину! Обязательно найдем! Я, например, верю! Ладно, хватит болтать, Наташе пора в больницу! Я ее провожу, а у вас какие планы?
— Мне надо к Юлии Арсеньевне! — заявила Степанида.
— А мне домой пора! — опомнилась Алка. — Людка небось уже меня с собаками ищет.
— Хорошо, сейчас разбежимся, а потом… Степа, ты не могла бы сегодня переночевать у Наташи?
— Ой, Степочка, правда? — заверещала Наташа. — Мне даже подумать жутко одной ночевать!
— Могу, — ответила Степанида. — Правда, Матильда может позвонить после спектакля… И перепугаться, куда я подевалась.
— А ты ей сама позвонить не можешь? — спросил Валерка.
— Могу!
— Вот и отлично! Значит, после больницы встретимся и все обсудим.
— Что? — не поняла Наташа.
— Как что? План действий! А кстати, интересно, этот Филя приведет кого-нибудь под видом ментов? Ты последи, Степа, ладно?
— Попробую!
И они разошлись.
Глава VII ТЕ ЖЕ И КОСТЯ
— Стешенька, что случилось? Ты такая бледненькая! — забеспокоилась Юлия Арсеньевна.
— Да нет, ничего…
— Ты раздевайся, раздевайся, сегодня «гонять» никуда не нужно. Леночка заезжала, привезла продукты. А ты что-нибудь ела?
Степанида вспомнила, что у нее с утра маковой росинки во рту не было, но сказать постеснялась.
— Спасибо, я ела… А что надо делать?
— Сейчас мы с тобой все-таки поедим, я проголодалась, а одной есть скучно. Ты ведь составишь мне компанию, правда?
— Хорошо, — улыбнулась Степанида.
— Вот и славно. Иди поставь чайник.
Когда они уже сидели за столом, Юлия Арсеньевна спросила:
— Стеша, у тебя ничего не случилось?
— Нет, а почему вы спрашиваете?
— Мне показалось, что ты сегодня какая-то не такая… Глаза грустные. Ты не заболела?
Юлия Арсеньевна протянула руку и пощупала Степанидин лоб.
— Нет, температуры, слава богу, нет. Ты, Стешенька, не стесняйся, если у тебя какие-то неприятности, вдвоем мы с ними легче справимся. Что-нибудь в школе?
И такое неподдельное участие звучало в ее голосе, такая забота, что Степанида не выдержала:
— Юлия Арсеньевна, я вам одну вещь скажу! — прошептала она. — Только вы никому не говорите, ладно?
— Обещаю!
— Юлия Арсеньевна, у Натки Истоминой страшная беда!
— Боже мой, что-то с ее мамой? Она умерла? — в ужасе воскликнула старая дама.
— Боже сохрани! Нет, что вы…
— Что-то с отцом?
— Ни боже мой! Нет! Но… У нее картинку уперли!
— Сислея? — испуганно проговорила Юлия Арсеньевна.
— Ага, то есть да. Сислея.
— Какой кошмар! Но как? Каким образом? Кто?
Степаниде не хотелось рассказывать странную историю с первым исчезновением картины, и она рассказала только то, что случилось сегодня.
— Филипп Аркадьевич? Нет, я его не знаю. Но, по-моему, необходимо заявить в милицию.
Степанида привела ей все доводы, которые выдумал Валерка, чтобы не заявлять в милицию, и, как ни странно, они показались Юлии Арсеньевне достаточно убедительными.
— Но неужели вы надеетесь сами вернуть картину?
— Я-то нет, а вот Валерка… Но он здорово в таких делах разбирается. Он с Мотькой и с Асей сколько дел раскрыл![1]
— Да-да, я слышала об их подвигах… Но неужели это все правда, а не девчоночьи фантазии?
— Какие фантазии? Что вы! Я сама уж в двух делах участвовала… Ну, вернее, в одном, другое просто уже при мне было, и его Аська с Валеркой раскрыли.
— Ты уже участвовала в каком-то деле?
— Еще в каком! Мы такую матерую бандитку выследили!