– Человек, с которым мы беседовали в клубе, не отличался особой разговорчивостью. Был слишком занят тем, что строил глазки Грей, – недовольно буркнул Сэм.
– А мне он показался довольно открытым. Сказал, что узнал девушку и что видел ее с Джорджем, барменом. Его зовут Дин Кинкейд, – пояснила Имоджен, игнорируя враждебный выпад Сэма.
– Увивался за тобой, а ты и рада. – Браун снова не удержался от колкости.
– Ничего подобного, Сэм! Не придумывай! Просто старался помочь.
– Помочь! Еще чего! – закричал Сэм.
– Все, достаточно! – Стэнтон воздел руки, словно на его глазах ссорились двое маленьких детей. – Завтра же, с утра, привезите этого Дина в отделение и допросите с диктофоном. А потом я сам решу, насколько он открыт и готов помочь.
Стэнтон бегом бросился в кабинет и захлопнул дверь.
– Что с ним стряслось? – удивился Браун.
– Возможно, взбесился оттого, что ведешь себя как большой ребенок. Видишь ли, иногда, чтобы получить необходимую информацию, приходится общаться с людьми любезно. Впрочем, ты вряд ли сможешь понять такую тонкую материю. Это все, что произошло между мной и Дином. Старалась вести себя любезно.
– И неважно, что он высок, строен и красив, правда?
– Неужели ревнуешь? Значит, дело в этом? – Имоджен улыбнулась. – Право, Сэм, я и не подозревала, что тебе не все равно.
– Ревную тебя? К этому?.. Он ничему хорошему не научит, Грей. Не знаю… может быть, ты настолько глупа. Неужели отчаянно нуждаешься в мужике? Иначе что еще так неудержимо притягивает женщин к плохим парням?
– Во-первых, ты сошел с ума, а во-вторых, моя личная жизнь тебя не касается.
Сэм вздохнул.
– Пожалуй, так и есть. Прости. Ненавижу мерзавцев, толкающих наркотики. А если этот тип замешан в грязной истории, что можно гарантировать, то держись от него как можно дальше. Он уже положил на тебя глаз, а ты для этого слишком хороша. Не знаешь, на что способны такие ребята.
– Устала и хочу домой. Давай просто забудем, Сэм. Мне срочно нужно выпить и принять горячую ванну.
Всю жизнь ей приходилось иметь дело с мужчинами, считавшими себя защитниками. Даже Стэнтон в прошлом иногда этим грешил. Неужели Сэм следующий в очереди? Оставалось лишь надеяться, что он не воспылал нежными чувствами, потому что с ее стороны не было ровным счетом ничего: ни интереса, ни влечения. Ничего. Сэм был напарником и добрым приятелем… ну, а если порою доводилось ловить на себе чересчур пристальный взгляд – особенно когда надевала обтягивающие джинсы, – то ведь так поступают все мужчины. Имоджен Грей не хотела чувствовать себя чьей-то собственностью или, что еще хуже, чьим-то проектом. Она не нуждалась в том, чтобы кто-то устраивал или улучшал ее жизнь. Не нуждалась в защите от мира. Она была большой девочкой и в свои двадцать семь лет успела повидать кое-что куда более страшное, чем мужчины, которых доводилось встречать.
Вернувшись домой, Имоджен первым делом наполнила ванну. Любила такую горячую воду, чтобы было больно пошевелиться. Долго лежала с включенным радио; слушала сообщения о мертвых девушках и начинавшуюся панику по поводу только что появившегося убийственного наркотика, который косит детей направо и налево. «Никогда не позволять фактам встать на пути хорошей истории» – разве не таков девиз журналистов?
Следующая тема оказалась интересной: ожидаемая апелляция родителей, примерно десять лет назад обвиненных в убийстве собственного ребенка. Дочери по имени Изабел Хоббс. Имоджен задумалась, пытаясь вспомнить подробности истории. Супруги заявили о похищении дочери и за все прошедшие годы ни на шаг не отступили от своей твердой позиции – даже в тюрьме. Пресса не уставала их терзать, и всякий раз, когда брезжило досрочное освобождение, газеты не забывали поместить на первой странице лицо девочки рядом с фотографией жестоких родителей, всегда представленных убийцами и никогда – страдальцами. На самом деле, конечно, дело было вовсе не в девочке. Не могли же газеты напечатать фотографию обезьянки! Просто хорошенькое детское личико в сочетании с «новыми фактами» безоговорочно увеличивало количество проданных экземпляров. Имоджен ненавидела прессу и журналистов; считала их хищниками, безнаказанно нападающими на слабых; стервятниками, охотящимися на беззащитных. Они могли взять интервью, а потом коварно выбрать подтверждающую их теорию единственную фразу, а все остальные отбросить. Имоджен считала, что эти люди заботятся лишь об одном: о продвижении по карьерной лестнице.
Раздраженно выключила радио и на миг замерла, прислушиваясь к собственному дыханию. Она же не флиртовала с Дином, правда? Интересовалась исключительно старшим детективом-инспектором Стэнтоном и все же сейчас, лежа в ванне обнаженной, думала об обоих. Трудно было представить, кто из них более гнусен: Дин, кем бы он ни оказался на самом деле, или Стэнтон, без стеснения ухаживавший за ней, несмотря на то что был женат. Все зависело от понимания морали. Имоджен отогнала дурные мысли, ополоснулась под душем и выдернула из ванны пробку. Когда же, наконец, встала – чистая и свежая, будто все поры открылись и холодный воздух проник под кожу, то почувствовала себя так, словно заново родилась. Надела трусы, накинула просторный халат и спустилась в гостиную, чтобы спокойно посидеть перед телевизором.
Выцедив три бокала вина, услышала стук в дверь. Открыла и увидела старшего детектива-инспектора Стэнтона, на лице которого гнев смешался с вожделением. Прежде чем успела что-нибудь подумать, Стэнтон набросился и прижал к стене.
Ловя ртом воздух, Имоджен выронила бокал и почувствовала, как прохладное вино залило ноги. Наконец-то это случилось. Попыталась дотянуться до двери, чтобы закрыть ее от посторонних глаз, но не смогла и просто пнула ногой. Стэнтон схватил за бедра, поднял и придавил с такой силой, что дыхание остановилось, но ей уже было все равно. Пусть даже дышать больше вообще не придется. Скинула халат, а он расстегнул брюки.
Настойчиво потянула рубашку. Всегда хотелось увидеть, как он выглядит под костюмом. Оказалось, очень хорошо. Ей довелось работать с молодыми людьми, проводившими время ланча в спортивном зале. Все они упорно приглашали на свидание, но Имоджен так же упорно отказывалась. Те мужчины не обладали мощью Стэнтона: его самоуверенностью, дерзостью, пониманием собственного превосходства. Прежде самоуверенность никогда не привлекала, однако в старшем детективе-инспекторе было нечто такое, чему невозможно противостоять.
Пока Стэнтон жадно целовал, Имоджен думала о его жене – даже в тот момент, когда язык отвечал на страстный призыв. Пыталась понять, делали ли они это точно так же; изменял ли он ей прежде. Хотелось верить, что она стала единственной, кому удалось разбудить в нем зверя. Что все это впервые. Что она – главная женщина на свете.
В порыве страсти они даже не потрудились войти в спальню. Имоджен так и осталась висеть прижатой к книжному шкафу в прихожей. Неважно, что полки больно впивались в спину. Главное, чтобы он продолжал. Когда он сорвал трусы, мысли о жене улетучились. Застряв на бедрах, эластичная ткань порвалась, однако это тоже не имело значения. Имоджен чувствовала его вожделение и хотела освободить, принести покой. На миг он замер и посмотрел в лицо. Она знала, он ищет того же, что и она: взгляд это подтвердил. Теперь, когда тела сомкнулись, он словно заглядывал в глаза, как в окна, и видел душу. Не отводя взгляда, начал медленно двигаться, еще плотнее вдавливая Имоджен в книжные полки. Потом она толкнула его на пол и забралась сверху: показалось, что он проник недостаточно глубоко. Захотелось ощутить боль. Она видела, как безумные глаза лихорадочно скользят по телу, читала каждое движение, ловила каждое дыхание, слышала каждый стон. Хотелось заставить его ждать конца; хотелось самой решить, когда наступит завершение. Может быть, мужская мощь привлекала именно тем, что Имоджен чувствовала себя способной ее забрать?
Глава 15Детоксикация
Сейчас
Когда неведомый хозяин вошел в подвал с подносом еды, Бриджит сжимала в руке ложку. Как только принялась за сэндвич, он сел рядом и легко погладил по бедру. Она тихо застонала. Почему это так приятно?
Доела все, что было, поставила поднос на стол, и он нежно поцеловал. Блаженные поцелуи, прекрасные мягкие глаза. Лучше этого мужчины не было никого на свете, и все-таки она никак не могла вспомнить имя. Знала ли вообще, как его зовут? Знала ли, где находится? В этот момент он был всем, а прикосновение электризовало. Внезапно промелькнула мысль: зачем она так поступает с Сэмом?
Целуясь, Бриджит понимала, что надо немедленно прекратить, но в то же время боялась, что он встанет и уйдет. Любила этого мужчину – большого, с сильными ласковыми руками и мягкими темными кудрями. Пальцы коснулись лица и ощутили грубую щетину. Она потянула его к себе, на себя, в себя и погрузилась в волшебство. От страстных прикосновений каждая клеточка кричала. Наслаждение казалось нестерпимым. Потом он лег рядом, а она прижалась спиной и уютно устроилась в раковине горячего обнаженного тела, кожей ощущая живое тепло. Он крепко обнял и обжег дыханием шею.
– Люблю быть с тобой, – прошептал на ухо.
– И я тоже люблю быть с тобой. – Она не солгала.
– Люблю тебя всем сердцем. Хочу, чтобы мы вместе уехали в прекрасные края, далеко отсюда. Когда все это закончится.
– Было бы замечательно. – Она прижалась лбом к его руке.
– Остался бы с тобой дольше, но не могу. Нельзя, чтобы они заподозрили нашу близость.
– Хорошо, понимаю.
«Что понимаю?»
Он встал, торопливо оделся, достал из кармана бутылочку с таблетками и протянул две штуки. Посмотрел, как она взяла воду и запила таблетки, а после этого вышел и запер дверь.
«Это не мой Сэм».
Он не заметил, что Бриджит не проглотила таблетки, а зажала в руке. Мысли путались и тонули в тумане, однако одно было ясно: нельзя снова принимать лекарство. Она не собиралась глотать таблетки. Вместо этого положила на пол, раздавила тяжелым основанием торшера и раздула порошок по комнате, уничтожив улики.