достал телефон. Быстро, лист за листом, сфотографировал находку и вернул на место. Открыл следующий ящик. Секретное отделение пустовало. В третьем то же самое. В тайнике четвертого оказался кожаный косметический футляр. Эдриан приподнял: тяжелый.
Прежде чем рука коснулась «молнии», форма и вес предмета объяснили, что скрывается внутри. Глубоко вздохнув, Эдриан открыл футляр и увидел многозарядный «браунинг»: пару раз такие пистолеты уже приходилось встречать. Убрал оружие на место, аккуратно запер шкаф и вышел из комнаты.
Внизу, в гостиной, сын резал торт, а окружающие бурно ликовали. Доминик стоял за спиной Тома, демонстративно положив руку на плечо. Заметив отца, мальчик поспешил закончить церемонию и подбежал. Эдриан незаметно вернул ключ.
– Нашел что-нибудь? – тихо спросил Том.
– Нет. Но не входи туда, нехорошо рыться в чужих вещах. – Эдриан не хотел, чтобы сын случайно обнаружил пистолет.
– Значит, считаешь, что это всего лишь налоги?
– Возможно. Празднуй, не переживай. Что бы ни было, ничего серьезного. Послушай, мне только что позвонила детектив-сержант Грей. Пора на службу. С днем рождения, парень. – Ложь удалась отлично.
Доминик подошел с уверенным видом обладателя больших денег и шикарной жены. Подал руку, и Эдриану пришлось пожать холеную ладонь. Доминик был почти на фут выше, что само по себе страшно раздражало, и все время мерзко улыбался, демонстрируя неестественно белые зубы. К тому же Эдриан ненавидел мужчин в дорогих модных пиджаках и ярких футболках, особенно если им было за двадцать. Иными словами, удачливый соперник выглядел как статист сериала «Полиция Майами, отдел нравов» – вплоть до мокасин с кисточками. Рядом появилась Андреа, и Доминик тут же по-хозяйски обнял жену за талию. Прозрачный намек.
– Эдриан, хочу познакомить тебя с Картерами. – Андреа улыбнулась и кивнула в сторону стоявшей неподалеку супружеской пары. Эдриан узнал обоих: и муж, и жена часто появлялись в сообщениях о благотворительности на территории графства.
– Стефан! – окликнул Доминик, и гости улыбнулись, старательно демонстрируя расположение.
– Это биологический отец Тома, Эдриан.
– А, офицер полиции! Много о вас слышали.
– Детектив, – поправил Эдриан и подал руку, которую Стефан Картер с энтузиазмом пожал. Послужило ли знакомство поводом для демонстрации местных знаменитостей?
– Я – Фелиция Картер. Приятно встретиться лично. Много слышала о вашем героизме.
Эдриан покраснел. Дама лет сорока пяти выглядела очень привлекательной: загорелая блондинка в бежевом платье, золотистая с головы до ног. Эдриан понял, что демонстрируют его.
– Всего лишь выполняю свою работу. Кстати о работе…
– Уже уходишь? – чересчур поспешно подсказал Доминик.
– Да. С удовольствием бы остался, но пора возвращаться на службу.
Попрощавшись, Эдриан вышел из дома и сел на мотоцикл. По пустым улицам поехал домой, не переставая думать о пистолете и о том, как поступить с оружием. Пока все действия в отношении Доминика оставались незаконными, поэтому он не мог объяснить, каким образом обнаружил пистолет; не мог сообщить, что просматривал финансовые документы. Помимо всего прочего, никто бы не поверил, что детектив-сержант обладает техническими навыками, необходимыми для получения засекреченной информации, а впутывать Танни Эдриан решительно не желал. Поэтому съехал на обочину, остановился и позвонил гению.
– Эдриан? В чем дело?
– Надеюсь, не спал?
– Нет. Играю в «Варкрафт».
– А, хорошо. Я раздобыл кое-что еще насчет Доминика. Вот только это фотографии в моем телефоне. Не уверен, что качество получилось приличным, но старался, как мог.
– Пришли мне. Посмотрю.
– Спасибо, друг. Ты – звезда.
– Знаю, знаю, – пробормотал Танни и отключился.
Глава 39Разрозненные нити
В возрасте двадцати трех лет
По уши в дерьме. Проблем так много, что даже не знаю, с какой начать.
Прежде всего, Моника, эта глупая сука. Велел вести себя осторожно, но она не послушалась. Папа узнал, что она беременна, куда-то увез, а когда ребенок родился, заставил отдать неизвестно кому. В следующий раз надо быть осмотрительнее. Мне папа сказал, что я уже должен все знать о средствах предохранения и не доверять шлюхам, когда они говорят, что приняли свои пилюли. А еще постоянно пользоваться резинками, потому что это не его избранные девушки, а те, которые занимаются черт знает чем черт знает с кем. Когда он так говорит о Монике, кулаки сжимаются сами собой.
Папа велел доставить пакет одному из своих знакомых. Сказал, что нужно ехать прямо туда, а не болтаться где попало, потому что, если меня поймают, то посадят в тюрьму. Но получилось так, что сначала я пошел к Монике, а теперь не могу найти ни пакет, ни ее. Уверен, что она взяла товар. Если не найду, прежде чем узнает отец, он убьет ее, а может быть, и меня тоже.
Еду в клуб; выясняю, что была и ушла. Дядя нанял этого парня Кинкейда, чтобы в заведении не происходило ничего лишнего. Он и сказал мне, что красавчику-бармену позвонила какая-то девушка, и тот попросился в отгул. Знаю, что звонила Моника. Просто знаю. Она неравнодушна к Джорджу. Терпеть не могу, как она на него смотрит; чувствую себя ничтожеством, потому что на меня она так никогда не смотрит. Не люблю, когда напоминают, что эта девушка – собственность моего отца и должна делать все, что я скажу.
В баре убрали отдельные комнаты и увеличили главный зал. Следовательно, секретная возня с девчонками за закрытыми дверьми прекратилась. Дядя запретил. Красавчик ушел уже несколько часов назад; чтобы сохранить спокойствие, приходится глубоко дышать. Спрашиваю Кинкейда, не знает ли он, куда они направились, и тот отвечает, что слышал, как Джордж сказал, что собирается пойти получить образование. Понимаю, что это значит. В городе есть заброшенное здание, когда-то служившее школой для девочек. Этот огромный серый дом напоминает старый замок или что-то в этом роде. Стоит без дела всего пару десятилетий. Трудно поверить, что каменное строение может так быстро отправиться к чертям, но сейчас это просто гигантский общественный туалет. Подонки со всей округи собираются там, чтобы колоться. Трахают девчонок и проворачивают незаконные сделки, хотя сейчас уже не так активно, потому что копы наложили на это место лапу. Но все равно в любой момент можно наткнуться на несколько гнусных парочек, ищущих, где бы спрятаться. Готов поспорить, что красавчик не платит за то время, когда кувыркается с ней, – за мое время.
Сажусь в машину и еду в школу. Вхожу и начинаю искать Монику. Дом совсем развалился. К тому же он настолько велик, что непонятно, куда идти. Не окликаю ее по имени, потому что не хочу, чтобы узнала о моем появлении. По-настоящему зол за кражу наркотиков и в глубине души даже хочу оставить ее для папы, но знаю, что, если исчезнет, буду очень скучать. Кроме сестры это единственный человек, который хорошо ко мне относится. Слышу, как в одной из спален хлопнула дверь, а потом кто-то побежал. Иду на звук, вхожу в комнату и вижу Монику. Глаза закатились, кожа приобрела тот странный цвет, который появляется только после смерти. А может быть, это совсем не цвет, а его полное отсутствие. Проверяю пульс, хотя уже знаю, что напрасно. Она мертва. Осматриваюсь в поисках пакета, но его нет. Оставляю Монику на полу и ухожу. Все равно уже ничем не помочь. Папа строго-настрого запретил вмешиваться в дядины дела, поэтому догнать красавчика тоже нельзя. Обещаю себе разобраться с ним в другой раз.
Домой возвращаюсь в ожидании худшего. Папы еще нет, но скоро вернется и спросит, что случилось с его товаром. Уже наверняка знает, что не доставил пакет по назначению. Как глупо было доверять Монике.
Иду в комнату сестры, потому что там всегда становится легче. Она спрашивает, можно ли выйти на улицу. Веду ее в сад. Лежим рядом на красных и желтых бетонных блоках и смотрим в небо. Погода не самая лучшая, но вижу, что ей все равно очень хорошо. Она спрашивает, что в сарае, и я отвечаю, что там хранится всякий хлам. Входим туда и смотрим по сторонам. Видим старую люстру с отвалившимися подвесками. Сестра поднимает несколько кристаллов и вешает на уши, а потом украшает волосы. Набрасывает на плечи синюю бархатную штору. Делает вид, что она королева, а я – ее слуга, и со смехом отдает приказы. Люблю, когда она смеется. Из дивана и зеркала в виде солнца сооружает трон. Золотая краска облупилась, вздулась и потрескалась, но над головой возникает сияющий нимб. С длинными темными волосами сестра напоминает даму со старинной картины. Называю ее «миледи», и она смеется еще звонче. Хватает старую метлу и посвящает меня в рыцари, а я покорно склоняюсь у ее ног. Поднимаю голову и вижу, как в зеркале отражается оранжевый закат. В синей шторе, с темными волосами, она выглядит высшей жрицей, тем Богом, которого я искал на обоях. Вдруг перестает улыбаться, склоняется и целует меня в лоб, но я поднимаю голову, и наши губы встречаются. Знаю, что она мне не настоящая сестра, и оттого не испытываю особых угрызений совести. Куда хуже, если в дверях вдруг появится отец. Ложимся на диван, и она позволяет прикоснуться к себе под рубашкой. Напоминаю себе, что ей уже почти семнадцать. Значит, ничего плохого не делаю. Мы снова целуемся, а потом занимаемся сексом: неуклюже, но прекрасно. Очень приятно. Спрашиваю, все ли в порядке, потому что она выглядит немного расстроенной. Говорю, что надо вернуться домой до прихода папы, но она продолжает плакать. Вполне вероятно, что папа не заглянет в ее комнату, поэтому говорю, что запру ее в сарае и вернусь через некоторое время. Не знаю, почему она так переживает. Остается лежать, а я иду в дом.
Папа возвращается спустя несколько часов. Он страшно зол: уже знает, что я потерял товар. Говорит, что нужно во что бы то ни стало найти, потому что если кто-нибудь использует, долго не протянет. Очевидно, цену надо снизить еще, потому что парень, который его сделал, перепутал соотношение составляющих. Поэтому папа так дешево купил. Хотел, чтобы я доставил надежному человеку и тот посмотрел, что может получиться. Папа недавно продает наркотики и еще плохо разбирается в деле. Говорит, что перевозить девушек становится очень опасно, а наркотики гораздо легче спрятать, если что-то пойдет не так. Вру, что оставил пакет в кармане пиджака, в доме друга, и он верит. По крайней мере, думаю, что верит.