– Такая плохая идея, – пробормотала, глядя, как Дин целует в плечо.
– У тебя есть лучше? – Он посмотрел с улыбкой, мгновенно развеявшей все опасения. Глаза пылали страстью.
Наконец добрался до губ, и ей не осталось ничего другого, как отклониться назад под тяжестью горячего тела. Она уперлась ладонями в стол, чтобы удержаться, однако он продолжал давить, так что пришлось прогнуться. Снова поцеловав в шею, Дин сосредоточился на груди. Влажность языка и холодный воздух заставили резко вздохнуть. Беспокойные губы исследовали тело, пальцы тревожили, возбуждая. Как давно она не испытывала ничего подобного! Может быть, вообще никогда. А сейчас чувствовала себя живой, наэлектризованной, полной новых сил.
Если время Дина в тюрьме напоминало ее время на свободе, то, должно быть, ночи он тоже проводил без сна, предвкушая вот эти прикосновения. Сколько раз она лежала в постели в полной темноте, ощущая связь с ним и притворяясь, что собственные руки ей не принадлежат. И вот мечты стали явью.
Дин схватил за бедра, посадил на стол, поднялся сам и коленом раздвинул ноги. Она испытала вес мощного тела; пришлось отклониться еще дальше и лечь, глядя в лицо снизу вверх. Имоджен увидела возле головы изуродованную синяками руку и поцеловала в запястье. Другая рука медленно спустилась от шеи к груди, к шраму на животе и остановилась на разделявшем тела тонком черном кружеве. Имоджен прочитала в глазах вопрос и ответила движением бедер, отдавая себя в полное распоряжение.
Подняла голову, чтобы ощутить на лице неровное горячее дыхание в тот самый миг, когда он подцепил пальцем резинку и потянул. Последнюю преграду устранили общими усилиями. Желая поторопить, она приподнялась на локте. Он перевел затуманенный вожделением взгляд с глаз на рот. Склонив голову, жадно поцеловал. Ладонь скользнула между бедер. Пальцы проникли внутрь, и она судорожно вздохнула. Снова упала на стол, а он склонился, позволяя завести руки за спину.
– Уверена, что хочешь этого? – спросил срывающимся шепотом.
– Да, уверена. – Это была только половина правды, но в этот момент удалось подавить занудный голосок, твердивший, что Дин никогда не изменится. Сейчас это не имело ни малейшего значения.
Он снова поцеловал в шею, и нетерпение стало еще острее. Имоджен опустила руки, прикоснулась обеими ладонями. Она так часто и много об этом думала, что не могла не ощутить в пальцах распаленную страстью плоть. Дин застонал, явно не ожидая такого ответа. Она сама ввела его в себя. Дыхание сбивалось при каждом новом движении. Он проникал медленно, а лицо отражало такую сосредоточенность, что Имоджен едва сдержала улыбку.
– Давно не тренировался? – спросила насмешливо.
– О господи! – простонал Дин, когда, гибко прогнувшись, она подняла бедра навстречу, стараясь оказаться как можно ближе. Сама тоже давно не тренировалась.
– Все хорошо… Дин, – прошептала на ухо, намеренно назвав по имени, чтобы распалить еще больше.
Он начал двигаться быстрее, настойчивее, и скоро натиск оказался серьезным. Пришлось схватиться за края стола. Дин взглянул в разделяющее пространство, мимо шрама – в ту точку, где тела слились воедино – и застонал. Снова принялся страстно целовать, даже не позволяя себе вздохнуть – до тех пор, пока у нее не осталось сил держаться за стол. Не обращая внимания на боль в пальцах, Имоджен повторяла движения, стремясь удвоить энергию.
Она не отводила глаз от его лица, обычно такого невозмутимого. Сейчас самообладание упало почти до нуля. Внезапно оказалось, что громкие стоны принадлежат вовсе не ему, а ей самой. Наконец-то все пришло, все случилось. Захотелось, чтобы он тоже это почувствовал. Вцепившись зубами в плечо, она закричала. Дин мгновенно понял; язык тела изменился, словно он позволил себе полностью отдаться страсти и окончательно утратить самоконтроль. Имоджен пылала, когда он, наконец, сдался и обрушился, накрыв собой.
Некоторое время она продолжала лежать неподвижно, все еще не в состоянии думать внятно, и только спустя несколько минут начала медленно выплывать из тумана и возвращаться к действительности.
– А ты, оказывается, тяжелее, чем выглядишь, – пробормотала, упираясь ладонями в плечи. Дин поднялся, и она пошевелилась, ощутив пустоту. Он встал и посмотрел на ее обнаженное тело. Она не осталась в долгу: села, с головы до ног смерила его внимательным взглядом и только после этого скользнула на пол. Он склонился и поцеловал – теперь уже нежно и спокойно.
– Там, в тюрьме, бывали такие минуты… – Он обнял и прижал, как будто не хотел отпускать. – Минуты, когда ты все не приходила, а я думал только о тебе. Думал, что это никогда не случится… едва не умирал от тоски.
– Знаю, что надо было прийти. Я хотела.
– А когда увидел, что ты стоишь и ждешь меня… никогда в жизни не испытывал такого счастья.
– Лучше было бы приехать одной. А так получилось, что почти не встретила.
– Скажи правду, Имоджен. Обещаю больше не спрашивать.
– О чем? – Она отстранилась и серьезно взглянула в лицо.
– Хочешь, чтобы я убил Васоса?
Она подняла с пола рубашку, быстро надела и застегнула.
– Почему перекладываешь решение на меня? Над тобой он тоже надругался.
– Это совсем другое, сама понимаешь. Не хочу просто пойти и казнить, не хочу отнять у тебя возможность расквитаться.
– Я его не убью, ведь я – офицер полиции. Не занимаюсь такими делами…
– Знаю… послушай, Имоджен, всегда чувствовал, что право мести принадлежит мне и больше никому. Но как решишь, так и будет. Только скажи; беспрекословно исполню любой приказ.
– Как бы ни хотелось убрать подонка с лица земли – за то, что он сделал с нами обоими, – все-таки Васос еще пригодится. Пригодится, чтобы добраться до Антониса и до Стэнтона. – Произнеся второе имя, она вздрогнула.
Глава 46Возлюбленный
Сейчас
Эдриан смотрел на телефон до тех пор, пока на экране снова не появился индикатор времени. У Имоджен работал автоответчик. Отношения между ними изменились, и он не понимал, есть ли в этом его вина. В последние дни Грей заметно отдалилась, хотя и прежде не отличалась особой откровенностью. Лучшее, что было в их сотрудничестве, это полное отсутствие оценок и суждений. Эдриан любил границы; особенно в те периоды, когда понимал, что поступил неправильно. Что происходило с Имоджен, оставалось лишь догадываться: она вела себя нелогично и непредсказуемо. Конечно, внезапно свалилось слишком много переживаний, но он больше не чувствовал себя близким человеком. Она упорно отталкивала, однако все равно приходилось возвращаться – иначе могло произойти что-нибудь ужасное. Эдриан это чувствовал. Возможно, слишком долго оставался в плену собственных эгоистичных понятий и представлений. Привык, что все неприятности и оплошности приключаются только с ним. Наверное, в этом и крылась причина нынешних мучений: приходилось беспокоиться о ком-то другом.
Тревожило и кое-что еще. А именно то, как Кинкейд смотрел на Имоджен. Трудно было не заметить между ними напряжения особого рода. Точно так же сам Эдриан смотрел на бывшую жену. Возможно ли, что эти двое вместе? Имоджен никогда не отличалась импульсивностью, и все же…
Эдриан не пытался выяснить подробности ее жизни и работы в Плимуте, понимая, как трудно ей об этом говорить. Знал, что она подверглась жестокому нападению, была тяжело ранена, и рана оставила грубый, плохо заживший шрам. Знал, что Дин был каким-то образом замешан в трагической истории. Знал, что возникли серьезные проблемы в отношениях с Сэмом. Увы, при малейшей попытке задать вопрос Имоджен тут же обрывала разговор. Однако сейчас прошлые проблемы медленно, но верно всплывали на поверхность, и Эдриан постепенно проникал в историю жизни детектива Грей. Настала пора поговорить по душам.
Поэтому Эдриан приехал к Имоджен домой, поднялся на крыльцо и постучал. Дверь открыл Кинкейд – хотя и полностью одетый, выглядел он так, словно только что встал с постели, где лежал не один.
– Имоджен нет дома.
Потеснив самозванца плечом, Эдриан вошел.
– Где она?
– На пробежке.
– Ах да. Я и забыл, что регулярно бегает.
– Спасибо за то, что забрали меня из тюрьмы. – Дин протянул руку, и Эдриану пришлось пожать крепкую ладонь. Мужчины посмотрели друг другу в глаза, пытаясь прочитать мысли. Майлз сдался первым и отвел взгляд.
– Послушайте, детектив. – Дин нарушил затянувшееся молчание. – Имоджен говорит, что вам можно доверять.
– Можно. Но можно ли доверять вам?
– Если не считать того обстоятельства, что я не настолько глуп и наивен, чтобы вообразить, будто мои слова имеют значение, могу сообщить, что ищу тех же людей, что и вы.
– Не знали, что ничего хорошего они не замышляли?
– Опыт подсказывает, что каждый по-своему замышляет недоброе. Все зависит от того, по чьим стандартам судить.
– Полагаю, по вашим?
– Да, мало об этом знал. Не вникал, пока Имоджен не попала им в лапы. Не стоит совать нос, куда не следует.
– Вам известно, где они сейчас?
– Даю честное слово, детектив: понятия не имею.
– А насчет Бриджит Рейд?
– Тоже ничего не знаю. Обещал Имоджен попытаться что-нибудь выяснить. Джаннис не слишком умен. Сомневаюсь, что она надежно спрятана.
– Элиас?
– Что Элиас?
– Он замешан?
– Ни в малейшей степени. Элиас – хороший человек.
– Что вас с ним связывает? Как вы познакомились?
– Элиас поймал меня, когда я пытался что-то у него украсть. Тогда мне было около двенадцати лет. Постоянно попадал в истории: исправительные центры, приемные семьи, интернаты – вот мой мир.
– Должно быть, приходилось несладко.
– Ничего другого не знал. А когда встретил Элиаса, он обо мне позаботился. Спас от взрослой тюрьмы, а потом дал работу.
– Какую?
– Вполне законную. Поручил кое за кем следить. Я хитрый парень, детектив. А Элиас умен и быстро понял, как использовать мои способности.
– Значит, на его брата никогда не работали?