Лабрадор дарит человеку не только преданность и любовь. В нем живет еще постоянное желание угодить хозяину.
Инка — это самое прекрасное, что было в моей жизни, но и в этом я не одинок. Я уверен, что каждый владелец лабрадора может подписаться под этими словами.
Конечно, есть и другие, не менее популярные породы, и многие из них по характеру сходны с лабрадором — взять, к примеру, голден ретриверов. Но лабрадор все равно остается королем.
«Вы будете заводить другую собаку?» — В течение двух лет после смерти Инки я слышал этот вопрос постоянно. Мне требовалось время. Я не мог вынести мысли о том, что другая собака появится так скоро. Было еще слишком рано. К тому же у нас была Мэгги.
Но, как знают все хозяева лабрадоров, их жесткая, густая, плотная шерсть — будь она черная, палевая или шоколадная — впивается в душу.
Лабрадоры входят в ваше сердце. И вскоре призрак лабрадора начинает преследовать вас все больше и больше, вызывая желание все повторить сначала.
За сто лет из помощника рыбака лабрадор превратился в лучшего друга человека. Надежные и обучаемые лабрадоры стали одной из самых популярных пород мира.
Их обожает поп-культура, их боготворят диктаторы и президенты, их ценят военные и благотворительные организации. Лабрадор — на все лапы мастер. Талантливая многосторонняя собака еще и выглядит прекрасно.
Размеры, форма тела, головы, ушей, глаз, носа и хвоста идеально пропорциональны. Посмотрите на тюленя — и вы увидите лабрадора. Я уверен, что эта порода развивалась не только внутренне, но и внешне. Они стали неотразимыми. Нет человека, который смог бы пройти мимо лабрадора, не испытав желания погладить его.
Я никогда не доверял людям, которые не любят лабрадоров. А кого же тогда любить?
Я все еще скучаю по Инке. Я часто думаю о ней. Мысль о том, чтобы завести другую собаку, кажется мне предательством. Я не могу впустить другого пса в ее дом и ее машину.
Но со временем все меняется…
Глава 13. Новая жизнь.
Все хорошее когда-то заканчивается.
Удивительно, как что-то или кто-то входит в твою жизнь и переворачивает ее с ног на голову. Появление первого ребенка изменило мою жизнь. Появление второго — моей дочери — изменило ее навсегда.
Но иногда жизнь кидает тебе крученый мяч. Она ловит тебя врасплох. Мой третий ребенок родился мертвым. Я был разбит горем. Этот период стал самым тяжелым в моей жизни, мы с Мариной так никогда и не оправились от него. Учишься жить с этим, но горе всегда с тобой. В ту долгую неделю в австрийской больнице мы пытались сосредоточиться на том, что у нас есть, а не на том, что мы потеряли. Мы пытались утешить друг друга, мечтая о будущем.
— Нам нужно завести щенка, — сказала Марина.
Слезы потекли по моим щекам.
Никто из нас не питал иллюзий, что щенок сможет помочь нам справиться с такой чудовищной, тяжелой утратой. Но у нас появится новая цель. Он станет лучом света в той буре, которую мы переживали. Щенок даст нам нечто позитивное, что сблизит нас как семью.
Никаких сомнений в том, какая это будет порода, у меня не было. Мы возьмем щенка лабрадора.
Дети были в восторге. С того самого дня, когда Людо сказал свои первые слова, он решил пойти по стопам моего отца, своего деда — он решил стать ветеринаром. О животных Людо заботился и волновался больше, чем любой другой ребенок, какого я встречал. Учителя постоянно отмечали его умение сочувствовать братьям нашим меньшим. Думаю, это неудивительно, ведь и его родителей, и его бабушку с дедом свели именно собаки.
Я позвонил заводчице Сьюзи Уайлс. Именно к ней обращается Генри Холланд-Хибберт за щенками лабрадоров — самых близких к своим прародителям.
— У меня только что появились щенки, — сказала она. — Четыре черные суки, и у вас есть право первого выбора.
Это была судьба.
В тот день, когда мы поехали за щенком, я проснулся в пять утра. Сердце у меня колотилось. Я испытывал такое ощущение только в детстве, когда ждал Рождество. Возбуждение и восторг зашкаливали. Я спустился на кухню и выпил кофе в одиночестве. В нашем доме трудно улучить момент тишины — стоит проснуться детям, и о покое можно забыть.
Я был возбужден и в то же время страшно нервничал. Всего несколько часов отделяло меня от события, которое отразится на всем. Тщательно выстроенный ритм нашего дома изменится. Только закончились несколько лет подгузников и бессонных ночей, и вот мы готовы к этому вновь.
Мои меланхолические размышления прервала какофония звуков: проснулись дети. Завтрак, одевание, умывание, прогулка со старой собакой. И вот мы уже в машине катим на запад.
Интересно, что порой мы всю жизнь тратим на поиски чего-то, а потом обнаруживаем, что это находилось прямо у нас под носом. Наше «что-то» оказалось в самом невероятном месте — в Аксбридже.
Судьба забрасывала меня в самые удаленные уголки земного шара. Я побывал, казалось, в каждой точке Великобритании. А теперь мы ехали в Аксбридж, в западную часть пригорода Лондона. Дорога от нашего дома заняла всего двадцать минут. Я столько раз проезжал мимо этого указателя… Должен признаться, что в Аксбридже до этого я бывал лишь раз, примерно лет двенадцать назад, когда Грэм Нортон по какой-то необъяснимой причине решил, что для его субботнего вечернего шоу жизненно необходим прямой репортаж из центра этого городка. Если я не ошибаюсь, я стоял во временной будке ди-джея, установленной в центре площади, а пьяные местные юнцы забрасывали меня мусором. Счастливые были деньки…
Конечно, это была не первая наша поездка в Аксбридж. Мы уже несколько раз приезжали — сначала, чтобы познакомиться со щенками, а потом, чтобы посмотреть на них снова. Марина не была уверена, что нам нужно брать щенка у заводчика. Ей больше хотелось взять собаку из приюта или дать дом бездомному бродяжке. Она не могла забыть, с какими проблемами пришлось столкнуться чистокровной Инке. Ее пугала перспектива вновь пройти через все это с другим лабрадором. Но устоять перед целым выводком щенков лабрадоров совершенно невозможно. И отношение, и настроение мгновенно меняются. Я абсолютно убежден, что, если запустить выводок щенков в любую обстановку, напряженность мгновенно исчезнет. Невозможно ссориться, скандалить или драться рядом с этими очаровательными лапочками.
Сердце Марины тут же растаяло. Она ворковала над каждым щенком и старалась приласкать сразу всех. Людо и Иона тоже мгновенно притихли. Им ничего больше не нужно было — лишь бы позволили обнимать, тискать и ласкать эти черные и палевые комочки.
До приезда в Аксбридж мы уже решили, что нам нужна черная сука. (Ненавижу эти два слова — они превращают меня в ханжу-расиста. Однажды мне пришлось писать очень странное электронное письмо — пожалуй, самое странное в моей жизни. Как бы неловко я себя ни чувствовал, но мне нужно было спросить у принца Уильяма, не знает ли он, есть ли черные суки в Сандрингеме.) Окрас лабрадоров — это вопрос очень личный и очень эмоциональный. Мне кажется, люди чаще всего выбирают собак одного и того же окраса — даже если отдают предпочтение другой породе.
Я вырос в обществе светлых голден ретриверов. Их золотистая шерсть покрывала мою одежду, оставляя на ней желтые и белые пятна. Но задолго до того, как взять Инку, я точно знал, что хочу иметь черного лабрадора. Сам не понимаю почему. Просто хотел — и все.
Многие собачники, с которыми я встречался, изучая историю лабрадоров, утверждали, что черный — это единственно истинный цвет, а палевый и шоколадный появились позже. Черный цвет — идеальный камуфляж на охоте. Собака такого цвета сливается с окружающей средой.
Конечно, выбрав черного лабрадора, как это произошло с Инкой, я просто заменил клубки вьющейся, тонкой светлой шерсти голден ретривера, знакомые мне с детства, на жесткие черные волоски. Шерсть Инки преследовала меня больше десяти лет. Я проклинал ее линьки, которые случались с точностью часового механизма. Шерсть сыпалась с ее тела водопадом, разлетаясь по всему дому. Инка оставляла следы своего присутствия повсюду — на кровати, на ковре, на половичке. Везде мы безошибочно узнавали очертания ее тела — так полицейские обводят мелом очертания тел жертв преступления. Только в нашем случае вместо мела была шерсть. Мы всегда точно знали, где она побывала.
Я старался собирать как можно больше шерсти руками, чтобы минимизировать шерстяное цунами, захлестывающее наш дом. Я нависал над Инкой и начинал вычесывать ее пальцами, словно гигантской гребенкой. На землю падали целые охапки шерсти. Если дул ветер, вокруг меня вздымались черные горы. Я набивал шерстью большие мешки для мусора, но меньше ее не становилось.
Линька — это одна из проблем содержания собаки. Особенно тяжело приходится с теми, кто обладает густой львиной гривой, а Инка была именно такой. Но это та жертва, на которую приходится идти, если хочешь иметь собаку.
Если говорить о половых проблемах, то в моей жизни всегда были только девочки — или суки, если пользоваться официальной терминологией. Почему это было так, я не знал. Всегда думал, что на фоне «девочек» буду выглядеть круче, например, как Тупак Шакур или член какой-нибудь банды из Бронкса.
Выбор пола собаки так же инстинктивен, как выбор породы или окраса. Возможно, если у вас никогда не было собаки, вам проще сделать выбор. Но в моей жизни всегда были только девочки. За долгие годы у меня сформировался стереотипический образ кобелей. Они брутальны и высокомерны. Они гордо держат голову, утверждая свой авторитет. Большинство драк, свидетелем которых мне доводилось быть, происходили между кобелями. Они крупнее и плотнее сук (вот, опять это ужасное слово!) и собственным телом утверждают свою силу.
Сколько раз мне приходилось стряхивать кобелей с собственной ноги, которую они по ошибке принимали за суку. Думаю, всем нам приходилось делать нечто подобное, но уверен, что я попадал в эту ситуацию чаще других. Возможно, это связано с тем, что я сын ветеринара, а может быть, у меня просто красивые ноги. В общем, счет кобелям, покушавшимся на честь моих ног, я давно потерял. Даже не знаю, кто в такой ситуации смущается больше — собака, хозяин или тот, чьей любви домогаются?