ируются. Вот так!
– До чего ж интересно! – восторженно произнес Петька.
– Так что не исключено, что этот ваш баул тоже какую-то тайну скрывает. Поэтому вы его не выбрасывайте, а берегите пуще ока, как говорится, кто знает, может, что интересное и обнаружится рано или поздно. А то вот у меня у самого случай был… Я смолоду начал старинными вещами интересоваться и попал таким макаром в скупку работать, были тогда такие заведения, скупки. Ох и дела там творились! Уж как старух несчастных объегоривали, вспомнить тошно… Приносит, к примеру, старушонка, божий одуванчик, брошечку, всю в камнях драгоценных, работы сказочной, а скупщик ей и втолковывает, мол, подделка это, милая дама, очень хорошая подделка. Бывает, старушка не поверит и уйдет. А случалось, что и верили. Платили им за подделку вроде бы и неплохо, а на самом деле грабили безбожно, а брошку перепродавали за бешеные деньги.
– И вы тоже этим занимались? – довольно сурово осведомилась Даша.
– Да что греха таить… бывало, только не по своей воле, как говорится. Но долго я там не выдержал и ушел.
– А какая с вами-то история произошла? – полюбопытствовал Петька.
– А, да… Дело было зимой. Приходит ко мне молодой парень, приносит зеркало старинное, туалетное.
– Это что значит – туалетное? – спросил Петька.
– Ну, у дам на туалетном столике обычно лежало зеркало на длинной ручке, чтобы дама могла с его помощью осмотреть свою прическу сзади, например…
– А, я знаю, у моей мамы есть такое! – воскликнула Даша. – Только оно фарфоровое.
– Вот-вот, а тут серебряное. А тогда драгметаллы в антикварные магазины не брали!
– Так вы ж сказали, что в скупке работали! – напомнил Петька.
– Да нет, это возраст, память подводит, нет, к тому моменту я уж в антикварном магазине на Арбате работал. Так вот, смотрю я на это зеркало, и так оно мне нравится… работа такая тонкая, венецианская… Но говорю парню: не могу взять, не имею права. А он просто умоляет! Деньги позарез нужны! Я ему советую: «Отнеси в ломбард», а он ни в какую, не хочу, говорит, в долги залезать, да и что там в ломбарде дадут, так пристал, купи да купи, заметил, видно, что я просто глаз оторвать не могу от вещицы. Ладно, говорю, куплю у тебя зеркало, только частным образом, и предлагаю ему хорошие деньги, ну, может, не столько, сколько вещь стоит, но кто б ему столько дал? Он просто в восторге. Мы договорились после работы встретиться и совершить, так сказать, сделку. Он убежал, а я вдруг испугался. Что, если это подстава? Вдруг менты или комитетчики меня на понт берут? Но что-то мне подсказывало, что нет, паренек этот от чистого сердца… У него жена рожать должна была… Ну, короче, пошел я на ту встречу, отдал ему деньги, получил свое сокровище – и скорее домой. Я тогда еще один жил. Смотрю, насмотреться не могу. Такая красота! Потом думаю – почистить бы надо. Взял я тряпочку, кисточку, порошок зубной и стал чистить.
Даша с Петькой слушали с замиранием сердца.
– А оно, надо сказать, давно нечищенное было. То есть протерли его слегка, перед тем как в магазин нести, и все, а я уж как следует все отчистил. Там в правом верхнем углу на обратной стороне зеркала амурчик был с луком натянутым. Вот гляжу я на этого амурчика и думаю: а куда ж это, интересно знать, он, голубчик мой, целится? Совсем даже не в красавицу, что там изображена, а словно бы под ноги ей, в левый нижний угол… присмотрелся я в лупу и вижу – батюшки, да там, похоже, секрет!
– Какой секрет? – в один голос крикнули Даша и Петька.
– Ну, тайник, что ли. Зеркальце-то с секретом оказалось! Там вроде бы трава росла, а в траве птичка сидела. А у птички глазик такой выпуклый… Я взял иголку, на этот глазик нажал, и вдруг зеркальце-то и открылось! А там…
– Что? Что там было?
– Там было… Два письма любовных на французском и прядка волос, каштановых таких волос…
Лицо у старика стало мечтательным.
– И так меня это разволновало, так тронуло…
– Ну, я думал, там тоже драгоценности были… – разочарованно проговорил Петька.
– Дурак! Много ты понимаешь! – фыркнула Даша. – А что, что в этих письмах было, вы узнали?
– Что там было? А что там могло быть? Любовь… Чужая старинная любовь… Какой-то офицер клялся в любви замужней женщине… И вот с тех пор старые вещи для меня ожили… Понимаете?
– Конечно, – воскликнула Даша. – Еще как понимаю! А это зеркало, оно у вас сохранилось?
– Ну конечно! Разве я мог его выпустить из рук? Нет, оно у меня лежит, все такое же красивое.
– А вы что-нибудь коллекционируете или просто торгуете старинными вещами?
– Да нет, я не коллекционер, но старину люблю. Смолоду мечтал иметь свой магазинчик, но в те времена об этом и думать-то было невозможно. А теперь вот… Хоть и трудно мне приходится, но все равно…
– А почему «Ноев ковчег»? – полюбопытствовал Петька.
– Да потому что меня зовут Ной Григорьевич, вот так! Смешно, правда?
– Да нет, отчего же…
– Ну и еще тот Ной, исторический, вернее, библейский, он на свой ковчег собрал, как говорится, всякой твари по паре, ну а я собираю хоть не тварей, но вещи… память былых времен, тоже нелишнее дело, вы не находите?
– Здорово! – воскликнула Даша. – Мне ваш ковчег ужасно нравится!
Старик расцвел от ее слов. Даша заметила это. И решила закрепить успех.
– Ной Григорьевич, скажите, пожалуйста, а вы, наверное, многих коллекционеров знаете?
– Надо думать! Я большинство их знаю. Сколько лет в этом, как теперь говорят, бизнесе. А кто вас интересует?
– Его зовут Михаил Семенович, больше нам ничего не известно.
– Это тот псих, который вам двести долларов предлагал?
– Именно!
Ной Григорьевич задумался.
– Михаил Семенович, говорите? Так, так… Ну, двоих я знаю. Михаил Семенович Круглов и Михаил Семенович Нартузов. Только, боюсь, это все не ваши клиенты! Круглову уж за восемьдесят, он и из дому почти не выходит, а Нартузов собирает в основном бронзу и такой вот чепухой заниматься не стал бы. Нет, тут что-то другое… А как это вы с ним встретились?
Ной Григорьевич от нечего делать здорово заинтересовался их историей. У него даже глаза заблестели.
Петька и Даша переглянулись.
– Понимаете, я… – начала Даша, – я получила в наследство этот баул…
– От кого, можно спросить?
– От бабушкиной соседки.
Ной Григорьевич засыпал Дашу вопросами, и в результате она ему почти все рассказала, умолчав только о камее. А почему, и сама не знала.
– Да, интересно… А как ту старушку звали?
– Евгения Митрофановна Запольская.
– Никогда не слышал. Но, строго говоря, она все-таки не совсем тебе это завещала…
– Конечно, я так уж, на худой конец… – согласилась Даша.
– Значит, вряд ли этот Михаил Семенович знал о наследстве. Скорее, уж он и вправду псих… А скажи мне, Даша, твоя бабушка не говорила, на каких условиях она должна была отдать этот баул предполагаемому наследнику?
– Как это? – не поняла Даша.
– Ну, предположим, является к ней какой-нибудь громила и говорит: «Здрасьте, я за наследством Евгении Митрофановны». А твоя бабушка так прямо и отдает ему наследство или все-таки спрашивает, ну, предположим…
– Вы хотите сказать, что мог быть какой-то пароль? – закричал Петька.
– Ну да, именно. Знаете, я вчера как раз видел в одном фильме… Там похожая история была. Явилась дама за наследством, так ей целый список вопросов заготовлен был…
– Бабушка ничего такого не говорила, но можно спросить…
– Давай, позвони бабушке! – загорелся Ной Григорьевич.
Он провел Дашу в подсобку к телефону, а сам вернулся к Петьке.
– Ты, наверное, смеешься в душе: вот старый дурак пристал, да?
– Ну что вы, – улыбнулся Петька, – наоборот, я вам ужасно благодарен. Вы нам помогаете…
– Ну, пока еще я вам ничем не помог, но я с детства обожаю детективы, но не кровавые разборки, а вот такие истории, с тайнами, со старинными вещами. Да и потом, сам видишь, покупателей у меня негусто.
– А у вас всегда так? – поинтересовался Петька.
– Да нет, перед праздниками иногда такой наплыв бывает, что я даже свою дочку прошу мне помочь, сам не справляюсь. От кроссвордов уже в глазах рябит, и вдруг такая нечаянная радость – детишки с тайнами!
Но тут появилась Даша. На лице у нее было написано недоумение.
– Ну что? – не выдержал Ной Григорьевич.
– Понимаете, оказывается, бабушка должна была задать только один вопрос…
– Так я и думал! А что это за вопрос?
– Она не помнит, а записка с этим вопросом куда-то задевалась. Короче, она ее выбросила в тот же день, когда отдала мне наследство.
– Какая жалость! – покачал головой Ной Григорьевич. – Но что теперь делать… И твоя бабушка даже отдаленно не помнит, что это был за вопрос?
– Нет, совершенно не помнит.
– Да, ребятки, история и впрямь таинственная. Так что, может, это наследство не такое уж никчемное…
– Да я просто уверен! – заявил Петька.
– Возникает, правда, один вопрос, – задумчиво проговорил Ной Григорьевич.
– Какой? – в нетерпении спросил Петька.
– Почему эта покойная соседка твоей бабушки полагала, что ты эту тайну разгадаешь?
– Понимаете, мы с друзьями сумели распутать несколько дел, причем довольно сложных…
– И бабушка хвасталась перед соседкой успехами обожаемой внучки, так?
– Наверное.
– Ох как интересно, а вы, что ж, так сказать, юные детективы, да?
– Ну что-то вроде…
– Книжек небось начитались? Вот моя внучка тоже такими книжками зачитывается, особенно ей по душе серия про Асю и Матильду, вы читали?
– Конечно! – воскликнула Даша. – Я все эти книжки читала, так здорово!
– А что ж за дела вы распутали?
Но в этот момент в магазин вошла немолодая супружеская пара, явно иностранцы. Они принялись разглядывать товар. Ной Григорьевич любезно осведомился, что угодно покупателям. Но для начала выяснил, на каком языке они говорят. Оказалось, что на немецком. Немецкого хозяин не знал, и Даша вызвалась помочь. Она неплохо знала язык, ведь ее бабушка, Софья Осиповна, преподавала именно немецкий! В результате супруги, жители Франкфурта-на-Майне, купили довольно дорогую лампу датского фарфора и старинные держатели для книг, стоящих на письменном столе, из начищенной до блеска меди. Они ушли страшно довольные. А Ной Григорьевич просто сиял!