Я решила начать с клиники Бургольцли – меня там знали, я там лечилась, я проходила там медицинскую практику и работала там врачом. Нисколько не сомневаясь в доброжелательном приеме, я постучала в кабинет неизменного директора клиники профессора Блейлера, который когда-то дал мне рекомендацию для поступления в университет.
Его приветствие окатило меня ушатом ледяной воды:
– Хоть вы и поменяли фамилию, фрау Шефтель, нам известно, что вы дали согласие, чтобы ваше имя стояло на титульном листе изданий группы профессора Фрейда!
– А разве это так важно? – с искренней наивностью удивилась я.
– Это не просто важно, это жизненно важно! Вы связались с группой шарлатанов, далеких от науки, и вряд ли это поможет вам найти работу в нашей образцовой клинике!
Обескураженная и до боли обиженная, я побрела по коридорам клиники в надежде встретить юнгу. Не найдя ни одного кабинета с табличкой «Доктор К. Г. Юнг» на двери, я решилась спросить о нем у пробегающего мимо юноши в белом халате.
– К сожалению, доктор Юнг больше у нас не работает.
– А в университете?
– И в университете тоже. Говорят, он открыл частный прием больных в своем доме в Кюснахте, – заметив мой оторопелый взгляд, юноша добавил шепотом: – А главное, ходят слухи, что он очень нездоров и вообще перестал заниматься психотерапией, потому что сам в ней нуждается.
Хоть я понимала, что должна спешить на виллу фрау Цвик, чтобы не слишком задерживать Эльзу, я все же зашла на телеграф и отправила четыре телеграммы – Павлу в Берлин, маме в Ростов, третью своей бывшей подруге в Лозанну в надежде, что та поможет мне найти там работу, и четвертую Эмме Юнг в Кюснахт с просьбой позволить мне к ней приехать. Эту телеграмму я подписала «фрау Сабина Шефтель».
Я, как всегда, была изобретательна: ожидая ответов на свои телеграммы, особенно от мамы, обещавшей перевести мне деньги, я разработала детальный план посещения дома Юнга в Кюснахте, поскольку я не видела другой возможности с ним связаться. Подозревая, что Эмма меня не забыла и до сих пор меня ненавидит, я решила взять с собой Ренату как доказательство исключительно делового характера моего визита.
Мама тут же прислала письмо с выражением полного слез восторга от той ловкости, с которой я умудрилась пробраться в Швейцарию, Павел и подруга хранили молчание, зато Эмма любезно позволила мне навестить ее послезавтра в три часа дня.
В день нашего визита накрапывал мелкий дождик, но я хорошо устроила Ренату в коляске с зонтиком, и мы благополучно добрались до Кюснахта на маленьком речном трамвайчике, регулярно ходившем из Цюриха в пригороды.
Чтобы не мозолить Эмме глаза своей экзотической внешностью, я надела самое скромное из моих платьев и гладко зачесала волосы назад, закрутив концы в специально для этой цели купленную безобразную сетку мышиного цвета. Такими мы и предстали перед ней – кроткая одинокая мать в жалкой одежде с крошечной девочкой, полной соплей и слез. Эмма тоже выглядела не слишком нарядной и счастливой – боюсь, она надела сегодня маску печали не ради моего визита, а носила ее давно с привычным равнодушием.
– Значит, вы теперь фрау Шефтель, фройляйн Шпильрайн? – спросила она жестко, сразу узнав меня, несмотря на весь мой маскарад. – Вы что, вышли замуж?
– Да, уже два года назад.
– Поздравляю. И чем я могу вам помочь?
– Я в безвыходном положении: я – иностранка с русским паспортом и во время войны не могу жить ни в Германии, ни в Австро-Венгрии. Мой муж – российский подданный, его высылают в Россию. Мне необходимо срочно устроиться на работу в Швейцарии, чтобы прокормить себя и дочь.
– Я охотно верю, что вам это необходимо, но при чем тут я?
Она была действительно ни при чем, я так ей и сказала:
– Я надеялась, что доктор Юнг сможет мне помочь.
И тут Эмма засмеялась, если можно было назвать смехом этот странный звук, больше похожий на скрип несмазанной двери:
– Вы ищете помощи доктора Юнга? А я ищу кого-нибудь, кто смог бы помочь ему!
– А что с ним? Мне сказали, что он ушел и из клиники, и из университета.
– Слава богу, что он еще не ушел из жизни.
– Боже мой, что с ним? Он болен?
– Знаете что, поезжайте и посмотрите сами!
– Куда нужно ехать? Разве он не дома? – Все это время мне казалось, что юнга прячется где-то за портьерой, не желая столкнуться со мной лицом к лицу на глазах жены.
Но Эмма не подтвердила мои подозрения – она вынула из ящика подробную карту озера и показала мне обведенную красными чернилами маленькую точку:
– Он на этом острове. Он купил там кусок берега и строит какую-то башню, в которой он надеется спрятаться от человеческой злости и зависти.
Пока я разглядывала карту, Эмма вызвала служанку и велела ей собрать корзинку с едой для господина доктора.
– Чтобы он опять выбросил ее в озеро? – дерзко отпарировала служанка.
– Может, из рук фрау Шефтель он на этот раз ее возьмет, – ответила Эмма резко, словно отбивая удар теннисного мяча.
Служанка вышла, и мы с Эммой стали ждать ее возвращения в полном молчании – нам нечего было сказать друг другу. Наконец она появилась и положила корзинку в Ренатину коляску.
– Желаю удачи, – сказала Эмма, открывая входную дверь, чтобы показать, что аудиенция закончена. Дождь усилился, и с неба лило как из ведра. Но нам не было предложено переждать ливень, да я бы это предложение и не приняла.
Ренату я надежно спрятала под зонтик, а сама в потоках дождя бодро покатила коляску к пристани, сжимая в руке драгоценную карту с адресом юнги. Мне было все равно, промокну я или нет: я знала, что не простужусь и не заболею, потому что завтра я должна его увидеть. Всю ночь я прокрутилась в постели без сна, пытаясь разгадать, какую ловушку подстроила мне Эмма, с такой легкостью отправив меня к юнге. Так ничего и не придумав, я под утро все же задремала и могла бы проспать, если бы меня не разбудил настойчивый плач голодной Ренаты.
За ночь дождь прекратился, и в безоблачном небе счастливым предзнаменованием сияло настоящее летнее солнце. Сговорившись с Эльзой, что за двойную плату она останется с Ренатой на весь день, я отправилась на пристань. Несмотря на сияющее солнце, с гор дул сильный ветер, так что волны в озере вздымались высоко, как в настоящем море. После нескольких неудачных попыток я нашла лодочника, готового отвезти меня на крошечный остров с непроизносимым названием.
Он согласился ждать меня там, сколько понадобится, назначив баснословную цену за каждый час ожидания. Глядя на карту, лодочник уверенно объявил, что волны ему нипочем и что через час мы будем на месте. Однако волны оказались сильней, чем выглядели с берега, а лодочник, хоть и хорохорился, оказался не слишком грамотным в чтении карт и не смог с ходу разобраться в путанице мелких островков. Так что на таинственный остров мы прибыли уже после полудня, он – раздраженный своей беспомощностью, я – раздраженная его беспомощностью. За это время небо тоже начало раздражаться – его затянули нервозные густо-серые тучи, и день уже выглядел не таким праздничным, каким казался с утра.
Но я не отчаивалась, подогреваемая уверенностью, что при моей встрече с юнгой солнце опять засияет и тучи спрячутся за горизонт. Остров оказался небольшим, но малодоступным – с трех сторон он обрывисто спускался к озеру почти отвесными скалами, с четвертой открывалась маленькая бухта, оснащенная грубо оструганными мостками. К столбу возле мостков была пришвартована большая моторная лодка.
– Лодочка-то недешевая, видать, хорошие денежки в нее вложены, – с завистью сказал мой лодочник.
– Вы уверены, что это именно тот остров, который отмечен на карте? – прервала я его финансовые соображения.
– Ясно, что уверен. Все-все совпадает – и широта, и долгота, значит, он и есть.
«Ну почему у входа на остров не поставить табличку с его названием?» – подумала я раздраженно и начала осторожно выбираться из лодки на мостки.
Задача была не из простых – неугомонные волны качали и швыряли нашу лодочку, то отгоняя ее от мостков, то снова приближая.
– Гляньте, там за кучей камней кто-то есть. Позвать бы его, чтобы он помог вам из лодки выбраться, – посоветовал лодочник.
Действительно, недалеко от берега была навалена высокая груда больших валунов, возле которой какой-то человек в грубом рабочем комбинезоне долбил ломом то ли землю, то ли камень – на таком расстоянии разобрать было трудно. Работяга не обращал на нас внимания, а может, из-за рокота волн он даже не слышал, как мы вошли в бухту.
– Вы бы лучше сами постарались мне помочь, – рассердилась я на лодочника, – я ведь за это вам плачу.
– Вы платите мне за то, чтобы я вас довез до этого проклятого островка и отсюда обратно, а не за то, чтобы я промочил ноги, таская вас из лодки на берег.
– Хорошо, я постараюсь справиться сама, но, если я упаду в озеро и утону, вам никто не заплатит! – рявкнула я и решительно ступила на мостки одной ногой. В этот момент высокая волна подхватила нашу лодку и отшвырнула от берега, и я, сама себе удивляясь, с громким визгом взлетела, как балерина, вспрыгнула на мостки и рухнула там на колени.
Мой визг и грохот падения привлекли наконец внимание рабочего – он отбросил свой лом и побежал к бухте. В несколько прыжков очутившись на берегу, он вскочил на мостки и грохнулся передо мной на колени.
– Как ты сюда попала, Сабина? – спросил он, и я вдруг поняла, что это юнга, неузнаваемо грязный и неуклюжий в тяжелом брезентовом комбинезоне. Взгляд у него был странный – тяжелый, незнакомый и какой-то вязкий. Мне стало страшно.
– Я приехала… вот, лодочника наняла… и приехала, – забормотала я бессвязно. Взгляд юнги подавлял меня и лишал речи.
– Я вижу, что ты наняла лодочника, я не об этом спрашиваю. Я спрашиваю, как ты сюда попала?
– Эмма дала мне карту.
– Ты была у Эммы? Зачем?
– Я надеялась, что ты мне поможешь. А она передала для тебя корзинку с едой.
– При чем тут корзинка? Зачем она послала тебя ко мне?