– Послушайте, Юлия Ивановна, что за идиотские шутки? Мы пришли к вам за консультацией, но никакого отношения к вашим подаркам не имеем. Сию же минуту выпустите нас, иначе это плохо для вас кончится! – попыталась воззвать к разуму Додонова, в душе проклиная себя за то, что ввязалась в эту историю.
– Плохо для меня? А для меня все плохо. Хоть так, хоть эдак! За все в этой жизни надо платить! И мне есть за что платить, долго придется расплачиваться, ох долго! Поэтому двумя покойниками больше, двумя покойниками меньше, это роли не играет, но напоследок я уж доставлю себе удовольствие. Ах вы гадины, поиграть решили! Актрисули!
– Юлия Ивановна, опомнитесь! Мы тут совершенно ни при чем!
– Как это ни при чем? Думаете, вы обманули меня, прилизав волосенки этой соплячке? Я сразу ее узнала… только я не подумала, что…
И вдруг молниеносным движением она выхватила из ящика стола пистолет. И направила его на Додонову.
– Ну, Машенька, вы же у нас актриса! Шекспира играете? Шекспир – мой любимый драматург! Там все правда! Ну, раз привел бог умирать с артистками, прочтите мне перед смертью Шекспира! Ты Корделию играешь? Хорошую девочку? Разве хорошие девочки занимаются такими шутками, как ты? А? Но ты актриса и подумай, как красиво сможешь умереть – почти на сцене, а ну-ка прочти мне что-нибудь из «Лира»!
Додонова в ужасе смотрела на нее, не в силах даже слова вымолвить. И вдруг раздался дрожащий голосок Матильды:
– Я вам прочту Шекспира! Я мечтала сыграть Джульетту, да, видно, не суждено, слушайте, как я бы это сыграла:
Быстрей, огнем подкованные кони,
К палатам Феба мчитесь! Ваш возница,
Как Фаэтон, на запад гонит вас
И ускоряет ход туманной ночи.
Раскинь скорей свою завесу, ночь.
Пособница любви, закрой глаза
Идущим мимо людям, чтобы мог
Ромео мой попасть в мои объятья
Невидимо, неведомо для всех.
Влюбленным нужен для обрядов тайных
Лишь свет и красота; к тому ж любовь
Слепа, и ночи мрак подходит к ней.
Ночь, добрая и строгая матрона,
Вся в черном, приходи и научи,
Как, проиграв, мне выиграть игру…
Додонова вздрогнула. Неужели Матильда настолько владеет собой, что этим страстно прочитанным монологом дает ей понять, что еще не все потеряно? «Боже мой, – мелькнуло у нее в голове. – Эта девчонка и вправду – чудо! Если она сыграет Джульетту… Это будет сенсация, мировая сенсация! Если сыграет… Только бы эта страшная баба не поняла…»
– Ты прекрасно читаешь! Продолжай! – с угрозой в голосе произнесла Юлия Ивановна.
Пропустив одну строчку, чтобы не привлекать внимания к только что произнесенным словам «Как, проиграв, мне выиграть игру», Матильда продолжала:
Овей ланит бушующую кровь
Своим плащом, пока любовь моя,
Осмелившись, считать меня заставит
Лишь долгом скромности – дела любви.
Приди, о ночь, приди, о мой Ромео,
Мой день в ночи, блесни на крыльях мрака,
Белей, чем снег на ворона крыле!2
И вдруг Матильда грохнулась на пол. Но Додонова могла бы поклясться, что перед тем она ей подмигнула. Мария Станиславовна хотела броситься к Мотьке…
– Стоять! – скомандовала Кислицина. – Девочка талантливая, но неопытная, и вообще, что мне Джульетта… Хоть мы с нею и близки, мне куда ближе леди Макбет! А вы что, только Корделию играете? А как насчет «Макбета»?
Мария Станиславовна вдруг посмотрела с презрением на Юлию Ивановну, усмехнулась и тихо сказала:
– Вы полагаете, что вы леди Макбет?
– Ну, в известной мере. Так что же – или вы читаете, или я стреляю.
– Извольте! Чего не сделаешь за несколько минут надежды!
– Надежды? О надежде забудьте!
Лишь натяни решимость, как струну, —
И выйдет все. Едва Дункан уснет
(Что будет скоро, он устал с дороги),
Я подпою вином и крепкой брагой
Обоих слуг его, чтоб стала память,
Привратница в дворце рассудка, паром,
А сам рассудок – перегонным кубом.
Когда же их огрузшие тела
Двум трупам уподобит свинский сон,
Мы с беззащитным королем поступим
Как захотим, свалив на пьяниц слуг
Ответственность за наше преступленье…3
Теперь Кислицина не отрываясь смотрела только на Додонову. Глаза ее расширились, щеки пылали…
– Юлия Ивановна, я больше не могу… Надо посмотреть, что с девочкой! Вы же врач, вы не имеете права не оказать помощи!
И вдруг Матильда одним неуловимым движением вскочила на ноги и, вспомнив недолгие занятия карате, наотмашь ударила Кислицину ногой. Та потеряла равновесие и рухнула на пол, выпустив из рук пистолет. Мария Станиславовна тут же схватила его и направила на Кислицину. Та только рычала и корчилась от бессильной злобы. Матильда схватила телефонную трубку.
– Мотя, синий телефон внутренний! Сними трубку и позови на помощь, – крикнула Додонова.
– Скорее, скорее! Помогите! – завопила Матильда, но в этот момент уже кто-то взламывал дверь. И через секунду на пороге оказались двое мужчин, один из них был с пистолетом.
– Семен! – завопила Матильда. – Семен! Леня!
Семен, не слушая ее, кинулся к Кислициной и защелкнул на ней наручники.
И тут же в комнату набились люди в форме, какой-то человек в штатском отдавал распоряжения, а Семен под шумок вывел на волю Мотьку и Марию Станиславовну.
– В чем дело? Куда вы пропали? Что случилось? – налетел на них невесть откуда взявшийся Валерка.
Они ничего не успели ответить, как вдруг раздался громкий возмущенный вопль:
– Вы не имеете права! Сию секунду выпустите меня отсюда! Я жена члена Государственной Думы! – кипятилась какая-то пациентка, которую не выпускали из салона.
– Ну и что, мадам? На вас депутатская неприкосновенность не распространяется, уж извините! – очень вежливо ответил молоденький милиционер, стоявший на дверях.
– Китаев, эти со мной! – сказал Семен и вывел на улицу Додонову с Матильдой и Валерку. – Вы на машине? – спросил он Додонову.
– Да, вас подвезти?
– Нет, благодарю, тут у моего друга машина… – и он показал на Ленину «Ауди».
– Он ваш друг? – ошалела Матильда. После всего пережитого она еле держалась на ногах. – Но как… Как вы узнали?
– Ох, тут такой узелок завязался, что нам придется еще долго его распутывать. А вы, дамочки, чуть всю операцию нам не сорвали! Это ж надо было выдумать – заявиться прямо к ней! Вам что, больше Шекспира негде было читать?
– Какого Шекспира? – опешил Валерка.
– Откуда вы знаете?
– Да мы уж давно прослушиваем ее… Мы только не предполагали, что она запрется с вами! Потому и не могли вломиться, что опасались за вашу жизнь. Но вы держались потрясающе. А какой Шекспир!
– При чем тут Шекспир? – уже завопил Валерка.
– А эти дамы отвлекали ее, читая Шекспира. Она большая его поклонница.
Валерка схватился за голову.
Вскоре появился Леня.
– Ну, что тут у вас?
– Да ничего, тебя ждем. Вот что, друзья, ну и подруги, конечно, сами понимаете, нам надо объясниться, поговорить обстоятельно, но сейчас, по-моему, вы не в состоянии. Давайте договоримся, что завтра вечерком, когда все немного успокоится, мы соберемся у Лени на квартире, с которой, собственно, все и началось…
– Но я завтра вечером занята, у меня спектакль, – заявила Додонова, – а мне тоже интересно…
– Играете леди Макбет? – поинтересовался Семен.
– О нет, даже не Корделию! Я буду занята только в первом акте.
– В таком случае скажите мне сейчас, если вам не трудно, зачем вы это затеяли? Зачем поперлись к черту в зубы? Я еще могу понять Матильду, она девочка, но вы-то, взрослая красивая женщина, известная актриса, вам-то это зачем? Вместо того чтобы прийти и взять преступницу на рабочем месте, нам пришлось слушать Шекспира, каждую секунду ожидая, что эта полоумная в вас пальнет! На что вы рассчитывали?
Мотька и Додонова переглянулись.
– Я и сама не знаю, но просто… Знаете что? Вы завтра дождитесь меня, ладно? Я постараюсь приехать как можно раньше, у меня там несложный грим…
– Хорошо, – пообещал Семен, которому страшно понравилась Мария Станиславовна. – Вы сможете сейчас вести машину? Или лучше мне вас отвезти?
– Пожалуй, – согласилась Додонова.
– Леня, а ты отвези Матильду с Валерием. Кстати, как это вы Степаниду дома оставили? Что-то на нее непохоже?
– Степанида простудилась. У нее сильный бронхит! – ответила Матильда и вдруг пошатнулась.
Леня успел подхватить ее.
– Ах ты господи! Матильда, ты жива?
– Жива, жива, – сказал Валерка, щупая ее пульс. – Просто перенервничала. А она что, действительно читала Шекспира?
– Да, монолог Джульетты. И притом потрясающе читала, у нас там все, кто слушал, чуть не плакали.
– Кто? Менты?
– А менты, по-твоему, не люди?
Они усадили Матильду в машину, вернее, уложили на заднее сиденье и повезли домой. Валерка позвонил в дверь. Открыла Степанида, в толстом теплом свитере и с шарфом на шее.
– Мотечка! Что с тобой? Ой, Леня! Вы? Откуда?
– Из Парижа!
– А Рита где?
– А Ритулю я пока в Париже оставил на попечение вашей Аси. Классная девчонка, между прочим!
Услышав это, Матильда слабо улыбнулась.
– Представляю, как бы она меня ругала… За сегодняшнее!
– Ругать тебя мало! Тебя пороть надо! – засмеялся Леня. – И тебя, парень, тоже, ну они ладно, бабы, у баб ум, как известно, короток, а ты? Как ты мог их отпустить?
– Да что же это такое? Что случилось, Мотя, ты где была? – волновалась Степанида.
– Где? В салоне «Юлия», – усмехнулся Леня. – Шекспира читала Юлии Ивановне, под пистолетом, между прочим!
Степанида побледнела.
– Как под пистолетом?
– Не волнуйся, Степа, ее арестовали! – поспешил успокоить девочку Валерка. – Надели наручники!