— Ты ничего не испортила.
— Мне стало плохо за обедом, а в кино еще хуже.
Он собирался сказать, что бывает и хуже, но они уже были возле дома. Не стоило понапрасну искушать судьбу.
— Что, если это знак? — переменила она тему. — Что, если Бог дает нам понять, что наши отношения будут ужасными? Может, это наказание за секс до брака.
Прежде ему никогда не случалось подолгу общаться с беременными, но он был на сто один процент уверен — это те самые перепады настроения, о которых предупреждают будущих отцов.
— Зоя, думаю, тут дело в большей степени в гормонах, чем в божественном вмешательстве.
— Это наше первое свидание. Я мечтала, оно будет таким чудесным…
Несмотря на то, что лицо Зои было заплаканным и опухшим, а из носа текло, Ник никогда не находил ее такой красивой, как в эту минуту.
Не так уж часто ему выпадала возможность позаботиться о Зое. Она была слишком компетентной и независимой. И сейчас Нику было приятно, что она нуждается в нем. Что у нее тоже есть свои слабости.
Он взял ее за руку, их пальцы переплелись.
— То, что ты здесь, и делает его чудесным…
Она посмотрела на него из темноты, слезы наполнили глаза и, заливая покрасневшие веки, снова покатились по щекам.
— Как это ми-и-и-ло…
Но все же, не настолько мило, чтоб захотелось провести с ним всю оставшуюся жизнь.
Эти слова уже вертелись у него на кончике языка, но он язык быстренько прикусил. В его планы не входило принудить ее к замужеству. Если когда-нибудь и придется обмениваться брачными клятвами, пусть каждое слово она произнесет только по собственному желанию и от чистого сердца.
А если этого никогда не случится? Если она решит не выходить за него?
Что ж, они пройдут по этому мосту и сожгут его.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Воскресенье — хвала Господу — обещало быть спокойным и тихим. Едва проснувшись, Зоя снова обнаружила горячий завтрак. После того как кухня была прибрана, она и Ник поболтали и прочли свежие газеты. Ник облюбовал кресло, а Зоя устроилась на диване вместе с псом, который уже превратился в ее тень. Потом Ник смотрел футбол и пил темное пиво, а она делала попытки заново освоить вязание, рассчитывая, что детское одеяльце может у нее получиться.
Все было очень по-домашнему. И хотя она не могла бы назвать себя болельщицей — это относилось к любому виду спорта, ― было все равно приятно сидеть рядом в гостиной, когда каждый погружен в собственное занятие. Очень приятно.
Разве не так сидели ее родители? Конечно, когда они не были на работе. Папа смотрел телевизор, а мама читала или вязала.
Может быть, так делают все пары?
Ник приготовил на обед настоящее испанское блюдо, которое, как он и обещал, было необыкновенно вкусным. И, вероятно, стало причиной того, что утром, в понедельник, она чувствовала себя так, словно в живот плеснули чистой кислоты.
До десяти ей не нужно было появляться в офисе. Зоя знала, что проблемой станет то мгновение, когда она войдет в кабинет и увидит Шеннон, сидящую за столом и внимательно изучающую ее лицо.
Поцелуй.
Она была так озабочена всем этим совместным бытом, что совершенно забыла — в пятницу все-таки кто-то видел, как Ник ее целует. Очевидно, уже все всё знают, и Шеннон будет ждать объяснений.
Так и случилось. Зоя скинула жакет и села в кресло для гостей, поскольку ее собственное кресло было занято Шеннон.
— Давай рассказывай. Я переживу, что ты мне не призналась, что у тебя история с боссом…
— Неужели? — прервала Зоя.
— …но сегодня утром звонили от твоего доктора, я подняла трубку и услышала сообщение. Там говорилось о том, что ты должна купить витамины — витамины для беременных!
Зоя почувствовала, как кровь отхлынула от щек. Шеннон удовлетворенно улыбалась.
— Ты ничего не забыла мне рассказать?
Зоя поморщилась. Поцелуй — этого было и так вполне достаточно. Но чего она уж никак не ожидала, так того, что всем моментально станет известно о ее беременности.
— Я была очень расстроена. — Но Шеннон нисколько не выглядела расстроенной. Она выглядела так, словно собиралась хорошенько подразнить Зою. Это было в ее стиле. Зоя — как и все остальные — научилась не принимать ее шуточки слишком близко к сердцу. Шеннон наклонилась, упершись локтями в стол, пальцы сцеплены под подбородком. — Но, приняв во внимание, что, возможно, ты сделаешь меня на пятьсот тридцать восемь долларов богаче, я, может, и прощу тебя.
Пятьсот тридцать восемь долларов?
— И как же я тебя обогащу?
— Я выиграла пари.
— Пари?! — Откуда взялось чувство, что лучше бы ей не знать, о чем толкует Шеннон?
— Каждый раз, когда Ник расстается с невестой, мы бьемся об заклад, сколько ему понадобится времени, чтобы найти замену. В этот раз я сказала — неделя.
Ничего себе!
— То есть вы делаете ставки по поводу похождений Ника? А почему я об этом ничего не слыхала?
— Было слишком заметно, что между вами что-то есть. Слишком много заинтересованных взглядов, когда вы думали, что на вас не смотрят. Я вполне в состоянии сложить два и два. — Она послала Зое ослепительную улыбку. — Я ведь оказалась права, да?
Теперь начнутся вопросы и предположения. А ей совсем не хочется отвечать на все это. Зоя потихоньку выдохнула.
— Кто знает об этом?
— О тебе и Нике? Как вы целовались? Да все! Весь офис. Тиффани вас видела.
— Да, я могла бы догадаться, она всегда входит без стука. — И у нее слишком длинный язык, да к тому же она неравнодушна к Нику. — А что насчет ребенка? Об этом знают?
Шеннон уселась поудобнее.
— Это сложный вопрос. Я могла бы заключить пари — и непременно выиграла бы. Мне придется всерьез подумать, что важнее — наша дружба или покупка того сорокадюймового плоского телевизора, который я уже присмотрела. И в качестве награды — несколько недель фантастического секса с моим очень благодарным супругом.
— То есть перед тобой выбор между дружбой и хорошим сексом?
— Ты можешь мне не поверить, но после трех детей и десяти лет брака хороший секс не так-то легко достается.
Видимо, это означает, что у секрета Зои мало шансов остаться секретом.
— И что ты решила?
Шеннон улыбнулась.
— Что дружба важнее. Но, дорогая, ты будешь моей должницей.
— Спасибо, — сказала Зоя мягко, сдерживая снова подступившие слезы.
Это было не похоже на нее. Раньше она никогда не плакала. Закончится ли когда-нибудь эта излишняя чувствительность?
— Это не значит, что мне неинтересно. Так что рассказывай.
— Мы этого не планировали, — призналась Зоя. — Мы думали, это просто случайно. На одну ночь. Знаешь, выпили, бывает…
— Но вместо этого вы получили небольшой сюрприз?
Зоя кивнула и повторила:
— Это вышло случайно.
— Случайностей не бывает, Зоя.
Ей хотелось бы в это верить.
— Он сделал мне предложение.
Шеннон не удивилась.
— Да, это похоже на Ника. И что ты ответила?
— Я не готова к этому — пока. Мы решили для начала пожить вместе некоторое время. Попробовать.
— А вот это похоже на тебя.
Зоя нахмурилась.
— Что ты имеешь в виду?
— Не обижайся, но ты не любишь рисковать. Ты всех держишь на расстоянии.
— Неправда! — с досадой воскликнула Зоя. — С тобой, например, мы уже давно дружим.
— И ты немало обо мне знаешь, правда?
— Думаю, да.
— А что я знаю о тебе? Разве ты мне когда-нибудь рассказывала о своей семье?
Зоя прикусила губу, пытаясь припомнить, что она говорила Шеннон.
— Ну, тебе известно, что у меня большая семья.
— Я знаю, что у твоих родителей девять детей, но не имею, ни малейшего представления, сколько братьев у тебя и сколько сестер. Я не знаю их имен. Я знаю, что выросла ты в Петоски, но ты никогда мне не рассказывала, каково там. Ни слова о детстве. Ни слова о школе и твоих друзьях. Ничего личного. Чтобы что-то о тебе узнать, приходилось буквально клещами вытаскивать каждое слово. У тебя много знакомых здесь, но не думаю, что кто-нибудь — кроме Ника — действительно знает тебя.
Зое было неприятно в этом признаваться, но Шеннон права. Зоя не часто открывалась перед людьми. Только с сестрой и Ником она была вполне откровенна. Но Ника она не выбирала. Он сам незаметно вошел в ее жизнь, став кем-то вроде друга дома, который никогда не уходит. И с ее стороны всегда имело место некоторое сопротивление. И до сих пор оно никуда не делось. Всегда был какой-то тайный уголок, который она не открывала никому.
Да, Зоя всех держала на расстоянии.
Тяжелое чувство шевельнулось в ее груди. Может быть, своим нежеланием выйти замуж она обязана вовсе не семейной истории, а чему-то глубоко личному, собственной странности? Может быть, она просто не умеет быть открытой? И если она не изменится, какое будущее будет у них с Ником? Если оно вообще будет. Предположим, она откажется выйти за него. Разрушит ли это их дружбу? Будут ли они избегать друг друга?
При этой мысли сердце у нее сжалось от страха. Ник стал огромной частью ее жизни. Что она будет делать без него?
Если они всерьез собирались попробовать жить вместе, ей следовало научиться открываться ему. Она должна была позволить ему узнать себя.
Во всех смыслах.
— Я не хотела задеть тебя, — сказала Шеннон, извиняющимся тоном. — Я думаю, что ты чудесная, добрая. Ты моя хорошая подруга. Вот почему я рада за вас с Ником. Ты можешь сейчас не признаваться себе в этом, но вы идеально подходите друг другу.
— Я предупредила его, что у нас не будет секса, — пробормотала Зоя, покраснев двадцать раз за то время, пока произносила эту короткую фразу. Зачем она это сказала?
Глаза Шеннон округлились.
— Не будет секса? Вообще?
— Не вообще. Только до тех пор, пока мы не убедимся, что наши отношения — это нечто большее, чем физическое влечение.
— Одна ночь любви за десять лет дружбы, и ты волнуешься, что между вами нет ничего, кроме влечения?
До этой минуты Зоя не понимала, насколько нелепо это звучит. И так же нелепо, это должно было звучать для Ника. Что он должен думать о ней?!