Когда мы вернулись с экскурсии, Холли нарвала красивый разноцветный букет, и мы все – Джефри, Бланка, Холли, Домино и я – втиснулись в школьный автомобиль.
– Труди бы сейчас больше пригодились запасные перья для её второго обличья, а не цветы, – пробурчал Тео. – Тут неподалёку есть охотничий магазин, где стоит чучело ушастой совы – такой как Труди. Кто-нибудь знает, каких перьев у Труди недостаёт?
К счастью, у меня хорошая память на такие вещи:
– Одного из маховых с левого края, среднего махового, левого крайнего хвостового пера…
Через несколько минут мы остановились перед охотничьим магазином в одном из переулков Джексона. Мы с Холли выбрались из машины. В магазине отвратительно пахло ружейной смазкой и кожей. На полке и в самом деле неподвижно восседала ушастая сова с расправленными крыльями и жёлтыми стеклянными глазами. Кошмар! Надеюсь, это не Трудин дядюшка Вальтер, или тётушка Сюзанна, или кто-нибудь ещё. Пока Холли осматривала витрины, я с самой дружелюбной улыбкой, на какую только был способен, направился к прилавку.
– У вас есть винчестер калибра 1,2? – спросил я, и продавец, нахмурившись, уставился на меня:
– Что? Зачем он тебе? На слонов охотиться?
Через пять минут мы с Холли уже вышли из магазина. Интересно, когда владелец магазина обнаружит, что его сову немного ощипали?
Вернувшись в машину, Холли вытащила перья из-под кофты, и я осторожно спрятал их в пакет, который нашёл в углу машины. Потом мы хлопнули друг друга по рукам.
– Расскажите-ка, что вы ещё собираетесь делать в больнице? – спросил Джефри будто между прочим.
Не успел я ответить, как Домино весело доложила:
– Мы делаем кое-что для Клуба секретных рейнджеров… Ну, знаешь, чтобы компенсировать вред, который Эндрю Миллинг наносит людям.
Джефри выглядел так, будто по недоразумению плюхнулся в лужицу мочи куницы:
– Что-что вы делаете?!
– Как я уже сказала, мы будем… – начала было Домино, но, перехватив мой предостерегающий взгляд, замолчала.
Но Джефри уже понял, о чём идёт речь.
– Придурки! – прорычал он. – До вас что, до сих пор не дошло, к кому надо примкнуть и на чьей стороне будет победа?!
– Уж точно не на твоей, – обворожительно улыбнулся я.
К счастью, мы уже подъехали к медицинскому центру «Сент-Джонс».
Перед тем как выйти из машины, Холли превратилась в белку.
– Я придумала, как развеселить ребёнка, который пострадал от людей Миллинга. Вы сделаете вид, что дрессировали меня, а я покажу всевозможные трюки…
– …и дети будут смеяться до упаду, когда санитары нас схватят и вытолкают взашей, – продолжил я. – Ладно, попытка не пытка. Надо только незаметно пронести тебя внутрь.
Я спрятал Холли под рубашкой, и она тут же начала возмущаться:
– Слушай, когда ты последний раз её стирал?! Фу, кошкой воняет!
– Ну да, конечно, – пробурчал я, страстно желая снова оказаться в шерсти. Её достаточно лишь время от времени вылизывать и не нужно покупать, стирать, сушить, убирать в шкаф и надевать.
Не только Бланка не сказала ни слова – Джефри тоже вёл себя подозрительно тихо, и мне это не нравилось. Конечно, он и до этого знал о нашем клубе, но, может, не до конца осознавал, что тем самым мы противодействуем планам Миллинга. Надеюсь, он не будет вставлять нам палки в колёса. Но главного – того, что эти клубы скоро появятся во всей стране, – Джефри не знает: он и не подозревает, что я был на приёме у Совета.
Мои мысли снова вернулись к Фрэнки. Почему он не написал нам, что за новый план побега пришёл ему в голову? Нам оставалось лишь ждать и надеяться. Мы с Холли переглянулись. Она выглядела озабоченной – видимо, мы с ней думали об одном и том же.
Поскольку я не раз бывал в этой больнице, когда навещал отца, то взял руководство на себя и направился к стойке регистрации, чтобы узнать номер палаты Труди. Остальные, с любопытством озираясь по сторонам, шли за мной. Домино держала букет в вытянутой руке:
– Э-э-э, Караг…
– Как фамилия девочки? – спросила женщина за стойкой регистрации, и, как назло, именно в этот момент Холли у меня под рубашкой приспичило почесать задней лапой ухо. Поэтому я лишь прошипел Домино:
– Чего?
– Караг, кажется, у меня…
– Третий этаж, палата А206, – проворковала женщина.
– …аллергия на что-то в этом букете! Апчхи!
Совиный помёт! Домино, чихнув, утратила контроль над собой – и на её голове появились два симпатичных чёрно-бежевых оцелотьих уха!
Бланка отреагировала молниеносно. Она выхватила у Домино букет, перевернула его и нахлобучила ей на голову на манер шляпы. Теперь ушей не было видно – однако Домино выглядела странно с довольно потрёпанным букетом на голове, стебли которого торчали из её тёмных волос. Женщина за стойкой регистрации обеспокоенно вытаращилась на нас. Ещё одно неосторожное движение с нашей стороны – и она позовёт врача, который лечит болезни мозга.
Домино ободряюще ей улыбнулась, и мы протиснулись мимо стойки к лестнице.
– Спасибо! – сказал я Бланке. Что ни говори, в этот раз она нас спасла.
Джефри захихикал. Он бы не возражал, если бы наш визит в больницу обернулся катастрофой: тогда он сообщил бы Эндрю Миллингу, что мои попытки организовать сопротивление с треском провалились.
Белкотерапия
Труди опешила, когда мы ввалились в её двухместную палату, где лежала ещё одна девочка и читала старый, мятый бульварный журнал с наполовину оторванной обложкой. К счастью, к другой девочке вскоре тоже пришли гости, и она похромала со своими родными в комнату отдыха. Нам больше никто не мешал.
Труди лежала на кровати с загипсованной рукой и повязками в различных местах. Она отложила в сторону телефон, на котором до этого что-то набирала.
– О, привет, – проговорила она несколько ошарашенно, но радостно.
Домино с кривой усмешкой и словами «Выздоравливай!» протянула Труди потрёпанный букет. Холли тут же высунула голову у меня из-под рубашки и мысленно поздоровалась:
– Приветик, Труди!
Мы с Бланкой тоже пробормотали слова приветствия.
Но Труди уже не обращала на нас внимания: её глаза заблестели, когда последним в дверь неспешно вошёл Джефри.
– Очень мило с твоей стороны навестить меня, – тихо проговорила она. – После того, как ты меня спас…
– Что ты сказала? – переспросил я, и Домино тоже уставилась на Труди с недоумением. Кинг, Домино, Билл Зорки… Куча народу помогала вытащить Труди из глотки Бланки, но Джефри в этом не участвовал. Или у меня в памяти провалы величиной с Гранд-Каньон?
В палату вошла сиделка, и я поспешно запихал голову Холли обратно под рубашку.
– Труди, Джефри… – начал было я.
– Да, я знаю, – сияя, перебила меня Труди, не в силах отвести глаз от оборотня-волка. – Он написал мне электронное письмо. Я знаю, что произошло, пока я была без сознания.
Мы с Домино и Холли одновременно бросили на Джефри взгляд, который в справедливом мире превратил бы его в дымящуюся кучку пепла. Но мир явно был несправедлив, потому что Джефри лишь улыбнулся, насмешливо приподняв бровь, и присел на край кровати Труди. Мне показалось, что он сейчас возьмёт Труди за руку, но он всё-таки не стал этого делать.
Как только сиделка ушла, из-под моей рубашки снова высунулась беличья голова:
– А мы раздобыли тебе кучу новых перьев! Караг, достань их!
Когда я достал из пакета новые перья, Труди оторопела и в её глазах заблестели слёзы.
– Вы такие молодцы! – проговорила она тихим голосом, который больше подошёл бы мыши, чем сове. – Без этих перьев мне пришлось бы целый год ждать следующей линьки – только тогда я снова смогла бы летать.
– Тео или Шерри Плеск знают, как их правильно вставлять? – спросила Холли.
– Да, Тео уже однажды чинил мне перо – с помощью железной шпильки и моментального клея. – Ну вот, теперь Труди ещё и разревелась. Я чуть было не отступил на шаг назад. – Дома на ферме в Канзасе мы всегда устраивали большой праздник во время линьки и шутили, что сейчас мы все не можем летать, зато потом будем выглядеть как новенькие…
– Скучаешь иногда по дому? – спросила Бланка, и я с любопытством посмотрел на неё сбоку. Теперь она выглядела не такой агрессивной, как поначалу.
– Да, скучаю, – отозвалась Труди. Странно, что она не слишком обижается на Бланку. – Там было здорово: мы могли жить в совином и человеческом облике, и нас никто не видел, потому что соседняя ферма находилась на расстоянии пяти миль. Но я всё равно не смогла бы вернуться: ферма разорилась, и родителям пришлось её продать.
Тронутые рассказом Труди, мы посмотрели на неё, а потом уставились в пол, пока она вытирала слёзы.
– Мне и правда жаль, что я тебя съела, – сказала Бланка.
Я был рад, что Бланка извинилась: похоже, она говорила вполне искренне.
Но Джефри может испортить даже самый лучший момент.
– Ну надо же, – пробурчал он.
Я буквально увидел, как закрылась Бланка.
Её лицо приобрело обычное угрюмое выражение. Но я вдруг уловил её чувства… Что мы все к ней несправедливы и смотрим на неё свысока. Что её всё равно никто не любит, поэтому не имеет значения, как она себя ведёт.
– Это не так, – сказал я ей, но Бланка молча пожала плечами, а остальные лишь непонимающе уставились на меня.
Холли тем временем перепрыгнула через Труди, через ряды кроватей и медицинские аппараты и украсила кровать Трудиной соседки по палате следами маленьких лапок. Потом, усевшись на старый журнал, белка попыталась пролистать его всеми четырьмя лапами и ткнула носом в фотографию:
– Эй, ребят, посмотрите-ка, эта чувиха выглядит точно как та, которую описывал Бриджер в последней истории! – И её рыже-коричневый пушистый хвост взволнованно задёргался.
– Не выдумывай, это просто какая-то блондинка, каких сотни тысяч, – сказал Джефри, даже не взглянув на журнал.
Я тоже был настроен скептически, но если я сейчас не посмотрю, то потом в домике на дереве Холли будет прыгать по мне ещё безжалостнее. Я осторожно выглянул в коридор, не возвращается ли соседка Труди по палате, и схватил журнал. Женщина на фотографии стояла рядом с весёлым на вид и шикарно одетым ведущим телевикторины – видимо, она была его ассистенткой.