– Мне кажется, Холли права: эта женщина и вправду выглядит как официантка из истории мистера Бриджера, – сказал я. – Она попыталась замаскировать косметикой чёрные точки около носа, но их всё равно можно различить.
Интересно, может, это следы от усов? Возможно, она оборотень – хищная кошка? Я мысленно представил рисунок Бриджера, который так часто рассматривал перед его кабинетом, что он во всех подробностях отпечатался у меня в памяти. Да, это точно она.
– Можно попробовать купить у девочки журнал, – предложила Труди. – Или сфотографировать страницу.
– Вот ещё глупости! – Джефри грубо выдернул журнал у меня из рук, и страница надорвалась. Ухмыляясь, он вырвал лист полностью, сунул его в карман и кинул журнал на соседнюю кровать.
– Зря ты так. – Похоже, Труди было не по себе. – Как только она это заметит, у меня будут неприятности.
Я подумал, что это смело с её стороны – возражать Джефри.
– Да скажи ей – пусть просто обратится ко мне. Я всё улажу. – Джефри ухмыльнулся: его зубы превратились в клыки, и выглядел он очень по-волчьи.
– Засунь свои нечищенные зубы знаешь куда?! Я иду веселить детей! – Холли спрыгнула с кровати и помчалась к двери. – Караг, Домино, вы идёте?
– Идём, идём, – отозвался я, махнув Труди на прощание.
Я злился, что Джефри завладел журнальной страницей – мне не терпелось показать её мистеру Бриджеру. Но с этим придётся повременить: сначала надо кое-что сделать.
После недолгих поисков мы нашли палату с двумя мальчиками и девочкой. Один мальчик лет семи-восьми безучастно лежал на кровати – похоже, у него не было сил даже приподнять голову. Бедняга – его действительно срочно нужно развеселить. У девочки лет десяти рука была в пластмассовой шине, лицо забинтовано, а то, что виднелось из-под повязки, напоминало неумело замешенную глину, которую кто-то выкрасил в лилово-бордовый цвет. Второй мальчик, почти мой ровесник, выглядел поздоровее, но ноги у него были перевязаны. Наверное, это был тот самый ребёнок, который из-за перегрызенных по распоряжению Миллинга мостков наступил в горячий ил и ошпарился. Судя по всему, ему было невыносимо скучно в белой больничной постели. На тумбочке у его кровати лежали две упаковки таблеток – должно быть, обезболивающие.
– Чего вам? – спросил он, но тут Холли вскарабкалась по моей руке и устроилась у меня на плече. Трое пациентов с удивлением воззрились на мою лучшую подругу.
– О-о-о… Она ручная? – спросила девочка. Говорила она с трудом.
Я с усмешкой кивнул:
– Иногда точно. Холли обучена разным трюкам – хочешь посмотреть?
– Конечно, – ответил мальчик с перевязанными ногами.
– Конечно! – воскликнула девочка.
Холли с воодушевлением приступила к делу. Она прыгнула на голову Домино, показала трюк «Служи» и стойку на голове, а Домино сделала вид, будто удивляется тому, что творится у неё на макушке. Дети закричали «браво» и как могли захлопали.
– Сальто! – скомандовал я, и Холли сделала сальто. – А теперь двойное! – велел я.
– Рехнулся, что ли, сам делай! – фыркнула Холли. Хорошо хоть пальцем у виска не покрутила.
– Ну ладно, тогда что-нибудь другое. – Мы с Домино размотали верёвку, которую принесли с собой, я взял один конец, а Домино другой. – Пробеги по верёвке, да пошустрей! – скомандовал я. Холли повернулась ко мне задом и пукнула:
– Нельзя ли повежливей?! А то вообще ничего делать не буду!
– Прошу прощения, мисс Льюис, не будете ли вы так добры пробежать по этой верёвке?
– С удовольствием! – Холли без труда побежала по тонкой верёвке – и вдруг сделала вид, будто сейчас сорвётся. Больной мальчик вздрогнул от испуга.
– Вообще-то мы сюда пришли не затем, чтобы дети ещё сильнее заболели, – отругал её я.
– Да ну, ерунда! – В последнюю секунду Холли уцепилась лапой за верёвку и стала перебираться дальше. С кроватей донеслось хихиканье. – Видишь? Им нравится!
Холли прыгала с кровати на кровать, и дети её гладили. Мальчик с изувеченными ногами не хотел её отпускать.
– Ой, какая ты мягонькая! – восхитился он, прижимаясь щекой к боку Холли. Его глаза блестели. У меня потеплело на душе, и я постарался как следует запомнить эту картину, чтобы никогда её не забыть. Нет, люди вовсе не плохие, их стоит защищать! Мы с Домино с улыбкой переглянулись – я догадывался, что она думает примерно о том же.
– А она умеет жонглировать? – спросила девочка.
– Что это такое? – опрометчиво спросил я, и три пары глаз с недоумением уставились на меня. Но Домино спасла положение, скомандовав:
– Холли, жонглируй!
К сожалению, она забыла сказать чем. Не успел я вмешаться, как моя лучшая подруга выдавила из упаковки четыре красные таблетки и начала подкидывать их лапками в воздух. Хозяйка таблеток весело за ней наблюдала.
– Ой, что будет, если медсестра увидит!.. – воскликнула она.
– Брось, Холли, – велел я, но белка не собиралась меня слушаться.
Когда я попытался её поймать, она споткнулась о чьи-то тапки и задела прикроватный столик. На меня опрокинулся стакан с какой-то невероятно вонючей дрянью – наверное, её используют для борьбы с бактериями.
В голове у меня раздалось хихиканье Холли:
– Ну теперь ты весь день будешь вонять больницей, а не пумой!
– Какая гадость! – пожаловался я и ушёл в ванную отмываться. Когда я вернулся, Холли небрежно бросила таблетки на пол и продолжила жонглировать разноцветным арахисом с тумбочки девочки. Жонглировать сладостями ей, похоже, нравилось ещё больше.
Мальчик, казавшийся таким слабым, улыбнулся.
– Одного не хватает, – прошептал он и тут же добавил: – А теперь уже двух.
О чём это он? Потом я сообразил и пересчитал орехи. Мальчик был прав: в процессе жонглирования количество арахиса загадочным образом уменьшалось, зато щёки Холли становились всё толще.
– Невероятно: объедает больных детей! – раздался знакомый злорадный голос. На пороге, опираясь о дверной косяк, стоял Джефри и наблюдал за нами.
Грубая сила
– Ладно, нам пора, надеюсь, вам понравилось, – сказал я юным пациентам. Я знал, что наше выступление в больничной палате окончено, хотим мы того или нет. – Холли, прячься скорей под рубашку! Джефри наверняка сообщил санитарам.
Одним прыжком Холли очутилась в укрытии. Как раз вовремя: в коридоре послышались шаги, и в палату заглянула сотрудница, чтобы проверить, всё ли в порядке. Она подозрительно посмотрела на нас.
– Столько посетителей сразу нельзя, – отчитала нас медсестра.
Вот, наверное, она удивилась, когда дети проводили нас криками и аплодисментами! Мы с Домино помахали им на прощание, а Холли заёрзала у меня под рубашкой.
– Я уже позвонил Тео, чтобы он нас забрал, – сказал Джефри. – Сколько можно заниматься ерундой, помогая людям?! Если бы люди знали, кто мы на самом деле, они бы нас возненавидели.
– Сомневаюсь, – вмешалась Домино. – Эти дети, у которых мы только что были… Они скорее захотели бы стать такими же, как мы.
Джефри проигнорировал её, сделав вид, будто ничего не слышал. В его голосе звучало столько с трудом сдерживаемой ярости, что я содрогнулся.
– Вы что, забыли, сколько зла люди причинили Эндрю Миллингу? Ждёте, когда они убьют ваши семьи – тогда до вас дойдёт, что люди нам не друзья!
– Очень даже друзья, по крайней мере некоторые, – кипя от злости, возразил я. – Большинство из них не имеют привычки палить из ружей по животным! Ты ведь не дурак, совсем наоборот – почему же ты поддаёшься на провокации Эндрю Миллинга?
– Потому что это правда, а никакие не провокации!
Этот спор начинал меня раздражать:
– Как бы там ни было… Хорошо, что ты вызвал Тео. Нужно как можно скорее показать Джеймсу Бриджеру этот снимок из журнала.
Зря я это сказал. В глазах Джефри всё ещё пылали искры гнева.
– Подумаешь, одна из десяти миллионов блондинок, – съязвил он, выудив из одного кармана скомканный листок, а из другого – зажигалку. Я не поверил собственным глазам, когда он щелчком высек светлое пламя и поднёс его к бумаге. Огонь, смакуя, начал поглощать фотографию.
– Совсем спятил, волк позорный?! – раздался у нас в головах рёв Холли. – Ты что, не въехал, как это важно?!
Домино попыталась отобрать у Джефри зажигалку, но он увернулся. Бланка стояла довольно близко к нему, ещё ближе, чем Домино, но ей, похоже, было всё равно – она высматривала машину. Наверное, хотела поскорей вернуться в школу.
Руки у меня непроизвольно сжались в кулаки, а на пальцах выросли острые изогнутые когти. С быстротой, незаметной человеческому глазу, я замахнулся и выбил зажигалку у Джефри из рук, оставив у него на запястье следы когтей. Пластмассовая штука, пролетев пару метров, ударилась об асфальт и разлетелась на куски.
Увы, к тому времени пламя уже доедало бумагу. Джефри выпустил листок из рук, и на тротуаре осталась лишь дымящаяся кучка пепла.
Я с ужасом смотрел на неё. Возможно, это была наша единственная зацепка, чтобы отыскать эту опасную женщину, а Джефри мне назло эту зацепку уничтожил!
Сжав губы и побледнев от ярости, самозваный босс волчьей стаи уставился на меня. Его волнистые, тщательно уложенные гелем каштановые волосы растрепались, кровь с руки капала на модные шмотки.
– Ты меня ранил… – без выражения проговорил он… и бросился на меня.
Я не ожидал, что он нападёт на меня прямо здесь, в Джексоне, на тротуаре посреди улицы – мы ещё не успели отойти от больницы даже на расстояние древесного ствола. Поэтому я отреагировал с небольшим запозданием, и волчьи клыки впились мне в плечо. Джефри, как и я, тоже частично превратился в зверя.
– Dios mío, прекратите! – прошипела Домино, но мы не обращали внимания ни на девочку-оцелота, ни на красную белку, которая с руганью удрала на ближайшую ветку.
Я знал, что, стоит мне на миг зазеваться, Джефри нападёт снова. У него что, не все дома?! Джексон всё-таки не Дикий Запад. Нас вот-вот заметят! Но сейчас мне было не до этого: я должен защищаться, потому что Джефри не шутил.