Девушка приняла у него из рук бокал, отпила глоток ледяной жидкости и поставила на стойку. Лавров теперь зачарованно смотрел на свою гостью – на увлажненные, блестящие губы, на фиолетовые глаза, которые стали вдруг еще темнее, еще ближе… Придвинулись – захлестнула фиолетовая глубина, невыносимая сладость, и, ощущая слабость и дрожь в ногах, чувствуя себя так, словно весь мир рухнул в тартарары и остался только один маленький кусочек – тот, на котором и стоят они теперь, – Лавров с трепетом совершенного счастья прикоснулся губами к Юлиным губам.
Она взглянула сквозь полуопущенные по голливудским канонам ресницы, пришла к какому-то выводу и мягко отстранилась. Дмитрий отшатнулся сразу, словно ждал, когда его оттолкнут. Юлька усмехнулась про себя – довела-таки до кондиции! Смотрит чуть не испуганно, заискивающе… Надо что-то сказать, прояснить ситуацию…
– Вот, – виновато развела она руками. – Наверное, это должно было случиться…
И эта фраза восхитила Лаврова, как и все, что исходило от этой девушки. Это вам не глупые гламурные барышни, для которых закономерное продолжение поцелуя – немедленный секс на том же месте! Для Юлии это – событие!
– Да, – выдавил Дима, по-прежнему глядя в Юлины глаза, которые стали приобретать по-детски обиженное выражение. Сейчас, именно сейчас он может сказать ей все то, что жжет ему душу! Так, кажется, полагается по канонам романтических ситуаций?
– Юля! – решительно и торжественно произнес Лавров. – Я хотел… Я думаю, нам нужно серьезно поговорить…
Дмитрий поймал себя на мысли, что изъясняется какими-то ужасными старомодными оборотами и даже не старается их избегать, а, наоборот, стремится «выразить свои чувства» именно в такой изысканной форме. Но это уже не имело значения – он видел только Юлину улыбку, и ему теперь казалось – раньше она не улыбалась никогда. Это была нежная, влажная улыбка счастья.
– И предложить тебе руку и сердце. Вот, – закончил Лавров.
Стало тихо, как бывает в мире перед войной или бедой.
– Я должна подумать, – почти прошептала Юля. – Посоветоваться с мамой… Я не могу вот так – сразу, понимаешь? Я…
– Я люблю тебя, – сказал Дима. Он почему-то не помнил, упоминал ли он это во время своей прочувствованной речи. Вроде бы нет. Напыщенный идиот!
– Это очень хорошо, – заявила вдруг Юля, отбросив свои голливудские приемчики. – Это хорошо, потому что я тоже тебя люблю. Да.
И тут же ахнула:
– Какое чудо!
Это Лавров преподнес ей коробочку с турмалиновым сокровищем – по всем канонам голливудской мелодрамы.
Юля взяла кольцо, как редкостную бабочку, двумя пальцами.
– Но это же очень дорогая вещь, Дима! И я не могу его носить!
– Почему? – удивился Лавров. – Ты вообще не носишь драгоценностей?
– Почему ты спросил? – в свою очередь удивилась Юля. – Не ношу, потому что у меня их нет.
В этот вечер она не ночевала в коммуналке у Жанны, осталась у Димы. Они долго сидели в гостиной и под тихую музыку строили планы на свое общее будущее. Вернее, строил их Лавров – рассказывая о странах, куда бы он хотел с возлюбленной поехать, о фильмах, которые хотел бы вместе с нею посмотреть, о книгах, которые стоит обсудить, и о своих друзьях, которые ее, Юлю, обязательно полюбят… А она только улыбалась и кивала ему, но молчание ее было такое живое и отзывчивое, что ему казалось – она говорит без умолку.
Когда наступила ночь и Юля стала сладко позевывать, Дмитрий предложил ей остаться и быстро-быстро, избегая взгляда ее глаз, сказал, что выпил и не хочет садиться за руль, что постелит ей здесь на диванчике, а сам уйдет в спальню, и ни-ни!
– Я верю тебе, – сказала Юля, прикоснувшись рукой к его плечу.
И не напрасно! Всю ночь он горел и сбивал простыни, как подросток в период гиперсексуальности, на губах пульсировал последний осторожный поцелуй, и один раз Дима все же встал и босиком дошел до гостиной. Лавров забыл опустить жалюзи, луна заглядывала в комнату. В ее холодном свете Юлино лицо казалось совсем неземным, и Дмитрий вдруг вздрогнул от пронзившего его недоброго предчувствия. Эти смеженные ресницы, холодный блеск мадагаскарского турмалина, чрезмерно тонкая кисть руки, бледные щеки, горестная складка губ… Юля хрупкая, такая хрупкая! Но, прислушавшись к тихому, ровному дыханию своей невесты, Лавров успокоился и вернулся в спальню.
Он заснул только на рассвете – беспокойным, маятным сном. А проснулся, когда в окно били лучи солнца – первый раз за много лет проснулся с улыбкой на лице.
Накинув щегольской шелковый халат, он прошел в гостиную и замер. Проспал! Птичка улетела! Постель была аккуратно свернута – две идеально сложенные простыни покоились на подушке, и это тоже его умилило. Но почему она убежала, даже не сказав «доброе утро»? Неужели обиделась на что-то?
От этой мысли сразу стало холодно. Но он взял себя в руки и огляделся. Вот! Записка на столе! Розовый листочек, вырванный из ее кокетливой, девчачьей записной книжки! Мир обрел равновесие, а потом и засветился всеми цветами радуги, когда Лавров прочел:
«Милый! Доброе утро! Ты так сладко спал, и мне не хотелось тебя будить. Надеюсь, найду выход из твоих апартаментов самостоятельно. Как бы мне хотелось с тобой позавтракать! Но, увы, – с утра назначена съемка. Увидимся вечером! Твоя Ю.».
– Моя! – торжествующе заверил Лавров неизвестно кого.
– Жанна, ну проснись! Ну, хватит спать!
Жанна с трудом продрала глаза и увидела Юльку, которая сидела на краю постели.
– Ой, ну что ты меня тормошишь, – пробурчала Крымская, вновь зарываясь лицом в подушку. – Горит? Взрыв? Террористы напали?
– Жанна, ну проснись! Посмотри, что у меня есть!
– Ты лучше расскажи, где всю ночь моталась, – сонно пробормотала Жанна. – И позвонить не могла, да?
– Где-где… У своего жениха ночевала. Да ты посмотри, что он мне подарил!
На слово «подарил» подруга отреагировала адекватно – подняла всклокоченную голову и уставилась на кисть руки, которую Юлька настойчиво совала ей под самый нос. На среднем пальце небывалой синевой лучился драгоценный камень, бриллиантики вокруг разбрызгивали снопы искр.
– Ни фига себе, – выговорила Жанна. – Твой жених – миллионер? А не боишься с таким колечком по улице ходить?
– Какая же ты циничная, – покачала головой Юлька. – Представь себе, нет! Все подумают, что это бижутерия!
– Тогда в честь чего такой презент? Я тебя знаю, ты просто так не приняла бы. Ну, колись уж, если начала…
– Он сделал мне предложение! – торжественно сообщила Юля. И замолчала, наслаждаясь произведенным эффектом.
– Ну! Надеюсь, ты не сделала глупости и не отказала? А то я тебя знаю! Все жар-птицу ловишь…
– Представь себе, нет! Но я взяла время на размышление!
– Дорогая моя, в другое время или другой девушке я бы сказала, что она зря это сделала. Но я уже убедилась – ты продуманка, ты не пропадешь. У тебя все всегда будет в шоколаде!
– Ну все, я похвасталась, теперь бегу на работу, – пропела Юля и вскочила.
– Хоть чайник поставь, раз уж меня разбудила! Эй! Ну, бессовестная!
После съемки, когда Юля вышла из студии, ее уже ждал Лавров с букетом.
– Это вам, мадемуазель, – заявил он. – Не надо благодарностей, я просто подлизываюсь. Я распланировал наш вечер без твоего ведома и стремлюсь загладить свою вину.
– И что же мы будем делать? – поинтересовалась Юля, принимая букет и поцелуй.
– Мы едем за город, ко мне на дачу. Для будущей голливудской звезды я решил устроить настоящую помолвку.
– Дима, Дима, – покачала головой Юлька, которую почти не видно было за букетом. – Ты разве не помнишь, что я не сказала «да»?
– А разве суток на размышление недостаточно? – невинно поинтересовался Лавров. – А кроме того, я пытаюсь тебя скомпрометировать. Если мы сейчас отпразднуем помолвку, расскажем народу о своих намерениях – тебе потом трудно будет откреститься! Что, не так? Так что лучше скажи свое драгоценное «да» прямо сейчас!
– Да, – сказала Юля.
– Что – да?
– Ты просил сказать «да» прямо сейчас. Я и говорю.
Сотрудники студии, будь у них охота выглянуть в окно, имели бы возможность насладиться редкостной картиной – импозантный молодой человек приплясывал на крыльце и пытался кружить в своих объятиях красавицу-брюнетку, которая смеялась и отбивалась от него роскошным букетом…
Глава 8
– Помнишь «Трех мушкетеров»? – поинтересовался Олег у Кирилла, когда они вышли на балкон проветриться.
– Ну, более или менее, – кивнул Кирилл.
– Так вот: Атос подарил миледи перстень с сапфиром в окружении бриллиантов. Помнишь такой момент?
– Ты знаешь, я читал Дюма на заре туманной юности и как-то не заострил внимания на этом трогательном моменте. А впрочем, припоминаю. Она его потом д’Артаньяну подарила, после ночи пылкой любви. Так?
– Приблизительно так, – удрученно покивал головой Олег.
– Брось, Мелкий, – неожиданно серьезно сказал Кирилл. – Не бери в голову. Конечно, все это немного неожиданно. Не обижайся, друг мой, но мне кажется, ты просто ревнуешь…
– Я не обижаюсь, Малевич, – спокойно ответил Олег и, облокотясь о перила, закурил. – И прекрасно понимаю: что бы я тебе сейчас ни сказал – все будет воспринято как симптомы той же самой дружеской ревности. Но эта девушка меня тревожит, мне неуютно в ее обществе. Слушай, а тебе не кажется, что она чем-то похожа на первую жену Лаврова?
– Нет, не замечал… Да объясни толком, что ты паришься?
– Сам не знаю… Я ее раскусил сразу же. Она из тех девиц, которые с детства знают, как себя вести. Дело даже не в том, что она быстро и ловко окрутила Димку. Ладно, сам дурак. Но знаешь, у него это может так же быстро кончиться. И он снова будет несчастен. О ней я уж не говорю.
– Политика наложила отпечаток на твой образ мыслей. Если б наши государственные мужи так все просчитывали – жили бы мы, как в раю. В любом случае мы ничего не можем изменить, – пожал плечами Кирилл. – Даже если бы Юля не понравилась всем нам так активно, что мы все принялись бы прочищать Муру мозги на этот счет, – ты думаешь, это помогло бы? Я вот лично сомневаюсь. А потом, я просто за него рад. Она глупенькая, но не дура, продуманная, но не стерва. Она красивая и, может, успеет родить двух-трех детей до того, как Димке надоест. Но меня тоже кое-что беспокоит. Почему Лавров не позвал Жанну? Ты не знаешь?