– Мара. Она американка. Она училась на врача, но теперь делает очень странные скульптуры из старых телевизоров и кусочков рулонов туалетной бумаги. Не могу сказать, что понимаю это, но, кажется, зарабатывает она на этом довольно неплохо.
– У них есть дети? – спросила Эмили, снова чувствуя, что балансирует на краю пропасти. Как ребенок, размышляющий о любовной жизни своих родителей, она бы отказывалась признать, что они занимаются сексом, если бы у них не было детей.
– Дочь. Джессика. Ей семнадцать. – Следует пауза, затем Чед коротко добавляет: – У нее церебральный паралич. Думаю, им очень тяжело. Она замечательная девушка.
– Как ужасно. – Это действительно было ужасно, но Эмили не это хотела знать. Что ее действительно интересовало, так это думал ли Майкл когда-нибудь в своей новой жизни хотя бы раз о ней.
Рафаэль заходит на кухню с мокрыми после душа волосами и начинает расспрашивать Эмили о ее жизни.
– Что вы делаете тут целыми днями в такой глуши?
– Я пишу, – отвечает Эмили довольно уверенно, наливая себе черный кофе.
– Пишете? Книги?
– Нет. Статьи. Для английской газеты.
Ее роман, начатый в университете, все еще лежит наверху, в коробке с дипломами и любовными письмами Майкла. Это волшебная, реалистичная история любви, действие которой происходит в Италии на рубеже веков, и Эмили буквально начинает тошнить при одной мысли о нем.
– Какие статьи? – продолжает допытываться Рафаэль, жуя хлеб с ветчиной. – Как похудеть за две недели, питаясь одним шоколадом? Как превратить день в ночь с маленьким черным платьем?
– Нет, – с достоинством отвечает Эмили, хотя ей интересно, как у Рафаэля получилось так точно поиронизировать над жанром. Он же явно не читает английские дамские журналы. Может, у него жена из Англии.
– Я пишу об Италии, – наконец отвечает Эмили. – О жизни в Тоскане.
– А, – с любопытством смотрит на нее Рафаэль. – Так вы теперь эксперт по Тоскане?
– Так я ведь здесь живу.
– Люди жили здесь тысячи лет, – парирует Рафаэль, доедая остатки ветчины, – и все равно в этих холмах остались секреты.
– Конечно. Вы археолог. Кто угодно, пришедший после римлян, для вас чужой.
– Римлян! – насмешливо фыркает Рафаэль. – Они выскочки. Шарлатаны. Варвары. Мой народ – этруски.
Этруски. Эмили завораживает, как он это говорит. «Мой народ – этруски» – словно они ему почти семья, все еще живущая, населяющая регион, названный в честь них. Все, что она знает про этрусков, – это то, что они пришли до римлян. Прежде чем Рафаэль успевает что-то сказать, врываются дети в компании собаки.
– Собака! – Чарли светится от восторга. – Моя собака!
– Это не твоя собака, – рявкает Пэрис. – Ты вообще спал, когда она пришла.
– Да, – соглашается Сиена, выпучив глаза, и замогильным голосом добавляет: – Это было очень страшно. Был ужасный шторм, сверкали молнии, а потом этот жуткий, жуткий стук в дверь… – Она стучит по кухонному столу.
Чарли издает вопль и бежит, чтобы спрятаться за Эмили.
– Не обращай на них внимания, Мишка Чарли, – успокаивает Эмили. – Если хочешь знать, они сами были напуганы до ужаса.
Рафаэль сидит, откинувшись на стуле, наслаждаясь шоу. Собака тут же ковыляет к нему и кладет голову ему на колени.
– Вот видишь, – говорит Рафаэль Чарли, – это моя собака.
– Кто это? – грубо спрашивает Чарли, указывая на Рафаэля. – Он похож на пирата.
При свете дня вид у Рафаэля и правда еще более пиратский. Эмили подмечает, что у него даже есть золотая серьга в одном ухе. Рафаэль от души смеется.
– Я пират Черная Борода, – отвечает он. – Мой корабль снаружи.
– Правда? – Чарли бежит посмотреть.
– Не глупи, Чарли, – говорит Пэрис. – Там даже моря нет.
– Ага, – говорит Рафаэль, – но там есть места, города, деревни, которые когда-то были покрыты морем. Вся долина По когда-то была под водой.
– Тысячи лет назад, – возражает Пэрис.
– Ах, тысячи лет ничто для меня, – Рафаэль впечатляюще щелкает пальцами. Эмили смутно припоминает, как кто-то ей недавно сказал то же самое.
– Мистер Мурелло – археолог, – объясняет Эмили детям, ставя перед Чарли миску с Coco Pops. Затем обращается к Рафаэлю:
– Полагаю, это вас я должна благодарить за булыжники посреди дороги?
– Я прошу прощения, – серьезно говорит Рафаэль. Затем портит все, добавляя: – Хорошая «альфа».
– Моего мужа, – с нажимом произносит Эмили.
Рафаэль не отвечает, но озадаченно смотрит на нее. Его темно-карие, почти черные глаза загораются, напоминая взгляд животного или хищной птицы.
– Вы сказали, здесь неподалеку раскопки? – спрашивает Сиена, гладя собаку.
– Да. Я полагаю, что в этой области находилось этрусское поселение.
– Разве все этрусские поселения не находятся внизу, недалеко от Ареццо и Кортоны? – удивляется Эмили. Она помнит, как они ездили с Полом посмотреть на гробницы в Кортоне.
– Что ж, на востоке мы нашли их не так много, – признает Рафаэль, – но я убежден, что они были здесь. В конце концов, римляне были здесь, а они обычно строили города там, где уже было этрусское поселение. – У него такой вид, словно он презирает римлян за этот плагиат.
– Кем были этруски? – спрашивает Сиена. Пэрис насмешливо фыркает, хотя Эмили почти уверена, что она тоже не знает.
– Они были чудесными людьми, – серьезно говорит Рафаэль. – Жили здесь, в Тоскане, Умбрии и Лациуме, около двух тысяч лет назад. Тогда это называлось Этрурия.
– Я никогда не слышала об этом, – честно признается Сиена.
– Я не удивлен, – говорит Рафаэль. – Многие города потеряны. До нас дошло очень мало письменности. Не существует прямых переводов, поэтому мы до сих пор не полностью понимаем их язык.
– Что вы там ищете? – спрашивает Пэрис. – Потерянный город?
– Один из двенадцати городов Этрурии, – говорит Рафаэль, слабо улыбаясь. – Не думаю. Но я считаю, что здесь неподалеку было поселение. К сожалению, этруски строили все из дерева, поэтому от него осталось не так много.
– Так что вы хотите найти? – настаивает Пэрис.
– Единственное, что они строили из камней, – отвечает Рафаэль, сверкая глазами, – их гробницы.
– Что такое гробница? – спрашивает Чарли, поднимая голову от хлопьев, с губ в тарелку капает молоко.
– Могила, – произносит Пэрис самым пугающим своим голосом.
Чарли смотрит на Эмили, не уверенный, стоит ли заплакать.
– Скорее дом, – говорит Эмили, хмурясь на Пэрис. Рафаэль смеется.
– Твоя чудесная мама права. Этрусские гробницы очень похожи на дома. Полны резных вещей, бронзовых фигурок, обычных предметов быта. Довольно впечатляюще.
– Вы нашли какие-нибудь доказательства? – спрашивает Эмили, наливая кофе.
– Я думаю, что мы нашли ступеньки, – отвечает Рафаэль. – Это уже весьма радует. Но прежде чем мы продолжим, нам нужно получить разрешение Управления по археологии. – Он выглядит довольно удрученным из-за этой перспективы.
Пэрис наклоняется вперед.
– Когда вы найдете гробницу, можно нам посмотреть?
– Конечно. Ты будешь одной из первых.
– Круто, – радуется Пэрис и даже берет кусок хлеба и начинает есть. Эмили так приятно видеть обычное, заинтересованное выражение лица у Пэрис, что она не сразу понимает, что младшая дочь обращается к ней.
– Мам, – спрашивает она, – можно нам оставить собаку?
– Пожалуйста! – просит Сиена, стоя на коленях рядом с собакой и почесывая ее за ушами.
– Пожалуйста! – кричит Чарли, подпрыгивая, чтобы обнять пса.
Эмили начинает возражать: «Но из-за собак у Чарли астма…», а потом видит, как Чарли прижимается лицом к собачьей шерсти, не чихая и не задыхаясь и абсолютно светясь от счастья.
– Пожалуйста, – снова просит Сиена.
Эмили смотрит на их лица, почти одинаковые на секунду, объединенные простым, незамысловатым желанием. По какой-то причине на глаза накатываются слезы.
– Ох, так и быть, – отвечает она.
Глава 3
Вчера снова началась школа. Думаю, могло быть и хуже. Все-таки с собакой лучше. Мы еще не дали ему имя, потому что мама говорит, что у нас демократия, а у остальных такие тупые идеи (Чарли хотел Маугли!). Как бы там ни было, Пес спит на моей кровати, хотя мама сказала, что ему нельзя. Я знаю, что нравлюсь ему больше всех. Например, он постоянно крутится возле мамы, когда думает, что сейчас будет еда, но на меня прыгает абсолютно без причины, просто потому, что я ему нравлюсь. Конечно, именно я с ним гуляю чаще всех, потому что Сиена слишком ленивая, а мама постоянно пишет эти дурацкие статьи, хотя она говорит, что это стало делать сложнее с тех пор, как папа ушел. Не понимаю почему, ведь они всегда были абсолютным бредом от начала до конца. В общем, вчера я взяла Песика в то место, где Р. занимается раскопками. Там не особо есть на что смотреть – просто куски веревки, размечающие квадраты, но, когда говоришь об этом с Р., все начинает звучать вполне реально. Он говорит, вход в гробницу может быть украшен резьбой с изображением подземного мира, змей и монстров, пыток людей. Я рассказала Чарли, и он ушел с плачем к маме. Как всегда.
Короче, школа не так уж плоха. Сильвия и Паола сказали, что рады меня видеть, но так все итальянцы говорят, они постоянно все такие «чмоки-чмоки, che carina», и совсем необязательно это что-то значит. Но Сильвия на самом деле не такая. Она ходит в черной одежде и слушает рок-группу Metallica. Она мне вполне нравится. Сиену я нечасто вижу, она готовится получать Licenza Classica[76]. Она всё еще зациклена на Джанкарло, отчего мне хочется блевать. Я надеялась, что они расстанутся, когда он не написал ей по возвращении из Англии, но два дня назад он просто приехал на своем тупом мопеде и заливал, как потерял свой телефон в Форте-деи-Марми. А Сиена – можете в это поверить? – просто обхватила его руками, и всё опять по новой. Дорогой Дневник, просто унизительно иметь настолько тупую сестру.