Пэрис тоже смотрит в зеркало. Она делает это так редко, что в ее спальне даже нет зеркала. Пришлось пойти в комнату Сиены (жуткая мешанина из пушистых подушек и дурацких фотографий Сиены с друзьями из фотобудок). Сейчас она смотрит на себя в зеркало на туалетном столике сестры (туалетный столик – как это печально). Короткие каштановые волосы, бледная кожа, голубые глаза. Она красивая? Мама говорит, что да, но она бы другого и не сказала. Она уверена, что Чарли великолепно выглядит, а он похож на тролля. Сиена красивая, но с ней все просто. Она выглядит как девушки из журналов: светлые волосы, загорелая кожа, бедра, грудь и все дела. А Пэрис, напротив, вся состоит из прямых линий: плоская грудь, худые ноги, никаких выступающих частей. Однажды она посмотрела в зеркало и увидела толстуху. Хотя в глубине души Пэрис знала, что не толстая, она увидела себя именно такой. Сейчас ей кажется, что это (чем бы это ни было, она отказывается давать ему название) закончилось. Все, что она видит сейчас в зеркале, – худую девочку с короткими волосами. Вопрос в том, что увидит он.
– Увидимся вечером, – сказал Андреа, когда она встретила его на рынке в то утро. Он был с друзьями и не стал подходить к ней и все такое. Просто улыбнулся, помахал и произнес это. Пэрис почувствовала, что краснеет так, словно кожа горит. Пришлось притворяться, что она смотрит на отвратительные джинсы, из тех, что с дурацкими вышитыми цветами. Когда она оторвала взгляд от джинсов, он уже ушел.
Это не свидание или что-то в этом роде, но они увидятся, проведут какое-то время вместе. Она все еще не знает, что к нему чувствует. Его подарок на Рождество, книга о дрессировке немецких овчарок, был успокаивающе неромантичным, но от самого факта, что он вообще ей что-то подарил, ее по-прежнему бросает то в жар, то в холод по нескольку раз в день. Значит, он думает о ней. Значит, он помнит, как она рассказывала ему про Тотти и как тяжело его дрессировать. Она пытается представить, как он идет в магазин и выбирает книгу, пишет ее имя на открытке («Для Пэрис. С любовью, Андреа»). С любовью. Что это значит? В какой-то момент она даже думает поговорить об этом с Эмили, но потом обрывает себя: «Бедная старушка мама, она наверняка уже давно оставила за плечами все эти любовные штучки. Да и вряд ли она вообще когда-то много о них знала».
Антонелла живет в современной квартире сразу за городскими стенами. Снаружи все выглядит довольно мрачно – все эти железные решетки и запачканная штукатурка, – но внутри квартира большая и комфортная, с блестящими деревянными полами и книжными полками, выкрашенными в белый. Антонелла, которая выглядит ошеломительно в бархатном черном платье, ласково их приветствует, усаживает Чарли перед DVD и отправляет Пэрис играть в компьютерные игры с Андреа. Эмили с удивлением замечает, что Пэрис смотрит на нее умоляюще. Она думала, что дочери нравится Андреа. Он всегда казался таким вежливым, воспитанным мальчиком. Возможно, Пэрис он кажется скучным. В любом случае она ничего не может сделать, чтобы спасти ее. Андреа уводит ее в комнату, которая, очевидно, является его спальней. Если бы это была Сиена, Эмили бы уже заволновалась.
Вечеринка в самом разгаре. Играет джаз (Эмили ненавидит джаз; ее бесит то, что непонятно, когда он закончится), а во всех комнатах полно людей. Эмили замечает в кухне Монику, поглощенную разговором с седым мужчиной в ослепительной розовой рубашке, и Лючию, сидящую на диване под ручку с темным мужчиной, должно быть, ее мужем. Антонелла приносит Эмили выпить и знакомит с гостями.
– Это Эмили. Она из Британии. Она писательница.
Эмили непрестанно улыбается, но ей сложно следить за ходом разговора, и, как только люди выясняют, что она не Дж. К. Роулинг, им уже не так сильно хочется с ней беседовать. Эмили снова улыбается и выпивает свое вино слишком быстро. Она видит, как люди выглядывают из-за нее в поисках более интересного собеседника, но держится с мрачным упорством.
– Вы давно живете в Монте-Альбано? – спрашивает она сидящую рядом спокойную блондинку, еще больше улыбаясь.
– Всю жизнь, – прохладно отвечает женщина. – А вы?
– Всего два года. Мы с мужем купили дом…
– О, Альберто! – блондинка замечает, как кто-то заходит в комнату. – Прошу меня извинить.
И Эмили остается одна, все еще улыбаясь.
– Ты в порядке, Эмили? – Это Антонелла кружит по комнате с бутылками вина.
– Да, в порядке. Спасибо. И спасибо тебе за серьги. Они чудесные, – она мотает головой, чтобы показать их.
– Я рада, что тебе понравились. Ты хорошо провела Рождество?
– Да. Ну, да и нет.
– Да и нет?
Эмили делает еще один глоток вина.
– Мы хорошо провели время с моими родителями. Ну, почти все время. Но я осталась без работы.
– О нет. – Антонелла выглядит искренне обеспокоенной. – Мне жаль.
– Да все в порядке. Мне все равно становилось труднее и труднее писать эту колонку. Но теперь мне нужно искать что-то другое.
– Почему бы тебе не преподавать английский в моей школе? – предлагает Антонелла. – Мы как раз ищем человека. Зарплата небольшая, но это хоть что-то.
– Но я ничего не знаю о преподавании.
– Тебе и не надо. Они еще маленькие. Просто пой им английские песни и что-то в этом духе.
– Я обязательно подумаю об этом, – говорит Эмили. В голове внезапно стало пусто, и единственная английская песня, что приходит на ум, – это God Save the Queen. В исполнении Sex Pistols.
К ним подходит пожилая женщина, чтобы украсть внимание Антонеллы, и Эмили отправляется искать Монику. Та все еще на кухне, разговаривает с мужчиной в розовой рубашке.
– Эмили! Ты знакома с Эмилио? Он работает в университете.
– Похоже, все работают в университете.
– Нет, – серьезно говорит Эмилио. – Только половина.
Эмили громко смеется, радуясь, что поняла шутку на итальянском. Ей нравится Эмилио; учтивый, немного женоподобный, он ассоциируется больше с Брайтоном, чем с Тосканой. Он пускается в описание своих семинаров, на которых рассказывает ленивой молодежи, одержимой спортом, про Данте. Как и многие итальянцы, он предполагает, что она в полной мере знакома с творчеством Данте.
– Боюсь, я не читала Commedia, – сконфуженно признается Эмили.
– Но я думала, ты изучала литературу, – замечает Моника.
– Изучала, но только английских писателей, – Эмили чувствует, как английские университеты падают в их глазах. И действительно, в то время как любой образованный итальянец читал Шекспира, большинство ее сверстников из Лондонского колледжа, уверена она, ничего не знают о Данте, а если и знают, то только первую строчку – ту, где про «земную жизнь пройдя до половины».
В кухню забредает Чарли, которому скучно смотреть фильм, и внезапно популярность Эмили возрастает, потому что итальянцы начинают толпиться вокруг Чарли, говоря, какой он светленький и симпатичный. Ей интересно, как там Пэрис, но она не хочет вторгаться в логово подростков. С ней должно быть все в порядке, иначе бы она уже пришла к Эмили ныть. Стрелки часов приближаются к полуночи, и в кухне начинает толпиться еще больше людей, вытесняя Эмили, Монику и Эмилио в зал.
– В Англии, – говорит Эмили, – есть поверье, что высокий темный незнакомец должен пересечь порог в полночь с куском угля в руке.
– Угля? – спрашивает Эмилио. – Почему угля?
– Я не знаю. Может, чтобы зимой было тепло.
– Я слышал, что в Англии очень холодно, – сочувственно произносит Эмилио.
Антонелла включает телевизор, чтобы смотреть на обратный отсчет секунд в Риме.
– Десять, девять, восемь, семь, шесть…
Эмили стоит у входной двери с Чарли на бедре и старается не пролить свое шампанское. Эмилио говорит с ней о мифе про Зеленого Человека, а она старается выглядеть соответствующе умной.
– Пять, четыре, три…
Вдруг раздается громкий стук в дверь. Эмили испуганно тянется ее открыть.
– Два, один…
Пока Новый год взрывается фонтанами возбужденных голосов и смеха, Эмили распахивает дверь и видит высокого темноволосого мужчину, но не незнакомца.
– Рафаэль, – произносит она.
Buona fine, buon principio.
Глава 8
Мамочка! Не уходи!
Это ужасно. Еще хуже, чем она ожидала. Словно ее сердце вырывают из груди. Она тяжело дышит, согнулась почти пополам, и кажется, словно она вот-вот умрет.
Начиналось все довольно неплохо. Дети с радостью тащили чемоданы в машину. Пол встретил их в аэропорту, широко улыбаясь, когда дети кинулись ему навстречу, и схватил Чарли на руки. «Все будет в порядке, – сказала себе Эмили, – они скучают по Полу, им нужно провести с ним время». Ей будет хорошо одной, она сможет спокойно сделать что-то по дому, по-настоящему заняться писательством (она уже должна была отправить свое сочинение про двухлетие жизни в Тоскане).
Пол выглядел хорошо. Похудевший, в куртке на молнии и в джинсах. Даже несколько спортивный, что она приписала влиянию Фионы. Он не был похож на человека, который только что обанкротился.
– Эмили, – сказал он.
– Привет, Пол.
– Хорошо выглядишь. – Она знает, что это ложь, но предполагает, что он пытается быть любезным.
– И ты.
Эмили протянула ему список инструкций касательно Чарли: когда ему ложиться в кровать, что делать с астмой, какие у него любимые книжки и диски и что говорящий Барни всегда должен быть при нем. Пол, не читая, сунул инструкции в карман.
– Ты же все прочитаешь?
– Да, – ответил Пол со вздохом. Квинтэссенция сотен подобных разговоров за весь их брак.
Они ждали в кафе, когда начнется посадка, и Эмили удалось не отпустить никаких замечаний по поводу колы, которую Пол купил для детей. «Важно, чтобы они были счастливы», – сказала она себе. Чарли сидел на коленях Пола, играя с Барни и что-то напевая. Девочки слушали музыку, но выглядели довольно счастливыми. Пэрис даже заявила, что будет скучать по Тотти и Эмили (именно в таком порядке; ее список инструкций по уходу за Тотти был еще длиннее, чем список Эмили про Чарли).