Двое мужчин, только что покинувшие ресторанчик, переглянулись. Потом один последовал за Лэнгом, а второй — за Герт.
Теперь уже никаких сомнений не оставалось.
Лэнг замедлил шаг, как повел бы себя человек, сомневающийся в том, правильно ли он поступил. Несколько неуверенных взглядов, брошенных в ту сторону, куда удалилась Герт, позволили понять, что его преследователь, продолжавший держаться в отдалении, вел себя вовсе не как присматривающийся к жертве уличный грабитель или карманник. Ведь именно таких преступлений следовало бы ожидать в стране, где четверть населения не имеет работы.
Тени между тем удлинялись. Лэнг подумал, что стемнеет менее чем через полчаса. Если сыщиков, или кем там еще могли быть эти люди, было не двое, а больше, Лэнг предпочел бы их видеть.
Он остановился перед засиженной мухами стеклянной витриной магазина, несколько минут рассматривал ее, а потом вошел внутрь. Мужские костюмы, женские пальто, обувь и все остальное было так нагромождено, что между вешалками и коробками почти не оставалось свободного места. Лэнг со скучающим видом прошелся между горой дешевых матерчатых сумок и пестрыми свитерами и снял с вешалки мужское пальто из искусственного меха. Кому на юге Испании могла понадобиться столь теплая одежда, он понять не мог, но цена была вполне приемлемая. Притворяясь, что ищет хозяина, он посмотрел по сторонам и убедился, что его «хвост» тоже вошел в магазин.
Все так же, не обращая ни на что внимания, Лэнг протиснулся в глубину помещения и отодвинул занавеску, отделявшую собственно магазин от хозяйской половины. Там он бросил пальто, быстро прошел дальше и, как и ожидал, увидел дверь. Засов легко отодвинулся, и Лэнг оказался в узком переулке, проходившем за домами, параллельно той улице, по которой он только что шел.
Рейлли остановился и стал ждать. Очень скоро внутри магазина донеслись сердитые голоса; несомненно, владелец был недоволен тем, что тип, следивший за Лэнгом, вторгся в его личные владения.
Лэнг поспешно перешел на другую сторону дверного проема. Здесь дверь должна была закрыть его от выходящего, по крайней мере, на секунду, если не больше. И вновь подумал о «ЗИГ-Зауэре», валявшемся без толку в ящике его ночного столика за океаном.
Выйдя, незнакомец посмотрел вовсе не туда, куда следовало, не за створку двери, а вдоль переулка — туда, где Лэнга не было. Прежде чем он успел повернуться в другую сторону, Рейлли уже обхватил его рукой за шею, согнув локоть так, чтобы как можно эффективнее пережать сонную артерию. В результате такого захвата должна была прекратиться подача крови в мозг, который мгновенно высасывал кислород из капилляров, и те спадались, как опустевшие воздушные шарики. Через четыре-пять секунд жертва теряла сознание. А через двадцать — умирала.
Человек, обученный основам рукопашного боя, сразу же подогнул бы ноги и обвис в объятии нападающего, уменьшая тем самым давление на шею. Ну а подвергшийся нападению Лэнга шпик попытался разжать душившую его руку; совершенно безнадежная попытка, исходя из того, что он был намного ниже ростом, чем Лэнг.
Через мгновение он уже лежал на земле. Быстрый, но тщательный обыск его карманов позволил обнаружить сотовый телефон — вещь, чрезвычайно необходимую для каждого европейца, — ключи и выкидной нож с очень внушительным лезвием; скорее даже, не нож, а кинжал. В бумажнике оказалось несколько купюр и испанское удостоверение личности. Его и телефон Лэнг сунул в свой карман, а нож бросил куда-то в сгущавшиеся сумерки.
Лежавший на земле натужно кашлянул раз, потом другой, и Лэнг понял, что он приходит в сознание. Было бы хорошо его допросить, но, увы, придется обойтись без этого. Ведь пленнику достаточно будет прикинуться, что он не знает английского (а он может и впрямь его не знать), и никакого допроса не получится. Кроме того, оставаться в переулке, где скоро станет совсем темно, не слишком разумно.
Возвращаясь на улицу, Рейлли оглянулся через плечо. Хватку, значит, потерял?
Герт ждала его в номере гостиницы. Она не сказала ни слова, лишь вопросительно взглянула на него.
Лэнг в нескольких словах рассказал ей, что и как произошло.
— Я знаю не больше, чем раньше, если не считать того, что у меня его сотовый телефон и паспорт. Я даже готов допустить, что он действительно был всего лишь преступником, рассчитывавшим легко поживиться.
— И для этого вылез из автомобиля и больше получаса ходил за нами?
Конечно же, она была права.
— Вспомни, пожалуйста, нет ли у тебя кого-нибудь в Управлении, кто мог бы в порядке любезности проверить это удостоверение и, может быть, узнать, на кого зарегистрирован номер сотового телефона?
Она поднялась и посмотрела в темное окно.
— Можно устроить.
Данные, соответствующие в Европе американскому номеру социального страхования, позволили бы выяснить не только кредитную историю человека, но и многое другое, начиная от имен родственников и кончая датой и причиной последнего обращения хозяина документа к врачу государственной медицинской службы. Американцев такое расследование несказанно возмутило бы. К счастью, лишь немногие знали, что в США это тоже возможно.
— И хорошо бы еще узнать, кому принадлежит сам телефон.
Она раздраженно вздернула брови, прищелкнула пятками и вскинула руку в нацистском приветствии.
— Jawohl, Herr Gruppenfuhrer![12] Не прикажете ли заодно и обед подать?
Может быть, она знала о Второй мировой войне не так мало, как ему казалось?
Лэнг решил подыграть Герт, но лишь самую малость.
— В этом нет необходимости. Пока ты будешь общаться со своими должниками, я попробую выяснить, возможно ли где-нибудь в этой гостинице посмотреть компакт-диск.
В гостинице, хотя она и походила на мавританский дворец четырнадцатого века, имелся бизнес-центр, не уступавший тем, какие можно найти в хороших отелях в Соединенных Штатах. Лэнг показал ключ от своего номера симпатичной молодой женщине, сидевшей возле входа, и та проводила его в кабинку, где стояли компьютер и принтер.
— Что-нибудь еще? — осведомилась она по-английски, почти без акцента.
— Нет… э-э… да. — Лэнг посмотрел на клавиатуру. — Я хочу распечатать несколько фотографий с этого диска, но не знаю испанский.
Она кивнула ему с высокопрофессиональной улыбкой, какая, Лэнг нисколько не сомневался, была у нее наготове для любого олуха, способного заплатить за номер в этой гостинице. — Никаких проблем. Позвольте ваш диск…
Она вставила диск в компьютер, нажала несколько кнопок и отступила в сторону.
— Все должно получиться. Если будут какие-то трудности, обращайтесь ко мне.
Лэнг сел перед экраном, почти сразу же запел принтер. Интересно, почему, когда ты моложе, всякие технические новшества не кажутся такими устрашающими?
Черно-белые снимки оказались совсем не такими четкими, как он в глубине души надеялся; то ли фотограф плохо навел на резкость, то ли расфокусировка изображения — следствие оцифровки старых фотографий. Компьютер уловил оттенок сепии, типичный для старых снимков. Чаще всего встречались различные виды фасада одного и того же здания. Лэнг узнал собор Святого Петра в Риме. На одном изображении был запечатлен мужчина на фоне базилики. Он был одет, похоже, в черную военную форму. Лэнг всмотрелся в лицо. Лет, пожалуй, тридцать пять, проницательные глаза и, самая главная примета, шрам поперек правой щеки. Лэнг присмотрелся внимательнее. Какие знаки различия на воротнике кителя? Трудно сказать, слишком расплывчато. Остальные фотографии, похоже, сделали или ночью, или в темном помещении. На них был тот же самый мужчина, только уже в штатском, стоящий перед какой-то скалой, на которой были высечены едва различимые буквы.
Лэнг долго рассматривал этого человека. Его лицо казалось… узнаваемым, что ли? Быть того не может. Он твердо знал, что никогда прежде не видел этого парня, и все же было в нем что-то знакомое. Возможно, кинозвезда или еще какая-то знаменитость минувших лет; вполне вероятно, что Лэнг уже видел это лицо в журналах?
Инспектор совершенно точно сказал, что снимкам около шестидесяти лет. Откуда он это узнал? На этот вопрос ответила уже следующая фотография. Здесь было ясно видно, что мужчина одет в военную форму, ее невозможно спутать с гражданской одеждой. Он стоял перед каким-то другим зданием. Лэнг всмотрелся пристальнее. Форма или черная, или очень темная, возможно флотская. На высоком воротнике какие-то… Лэнг поднес распечатку почти вплотную к лицу и узнал стилизованные молнии СС, элиты вооруженных сил нацистов.
В этом имелся определенный смысл, решил Лэнг. Дон писал книгу о каком-то давно умершем нацисте. Но почему кто-то стал бы убивать из-за каких снимков, да еще таких старых? Они ведь больше всего похожи на фотографии, какие делает едва ли не любой турист, чтобы послать домой, на память своим родным…
Лэнг выключил компьютер и направился обратно в номер.
Герт смотрела по телевизору какой-то фильм — скорее всего, немецкую «мыльную оперу». Мужчина с бакенбардами, каким позавидовал бы сам Элвис Пресли, кричал на рыдающую женщину. Лэнг впервые увидел Герт перед телевизором.
— Я и не знал, что ты владеешь испанским, — сказал он.
— Я им не владею, но такие фильмы ничем не отличаются один от другого.
Вероятно, она все же смотрела телевизор чаще и больше, чем хотела в этом признаться.
Лэнг положил конверт с диском на стол.
— Ну как, есть успехи? Я имею в виду нашего друга.
Герт прицелилась пультом и выключила телевизор.
— Успехи? Нет. А информацию я получила. Этот человек — мелкий преступник, сидел в тюрьме за вырванные сумочки, карманные кражи и тому подобное. Около месяца как вышел.
— А сотовый телефон?
— Украден у кого-то.
В число не столь уж многих общих черт между Испанией и Соединенными Штатами, бесспорно, входила и низкая эффективность тюремного заключения как средства исправления преступников.