В своей спальне, укладываясь во второй раз, я подумала, что можно уже и не ложиться. Выспаться все равно не успею. И вдруг провалилась в мягкую темноту без сновидений.
Разбудила меня экономка. Мелани буквально лучилась от счастья, болтала без умолку, порхая по моей комнате счастливой пчелкой (жужжание особенно раздражает, если не выспался). Хвалила солнечную морозную погоду, радовалась тому, что при особняке палача есть большой сад, где можно погулять, не используя драгоценные выходные. Она копила их вместе с деньгами для поездки летом к родственникам, живущим где-то на границе.
А я мрачно жевала тосты с клубничным джемом и, попивая чай, мечтала о кабинете палача в мэрии, точнее о приемной, а еще точнее, одиноко мне было без кофе. Чтобы отвлечься, я решила послушать эхо экономки. Но, вспомнив, чем она занималась пару часов назад, передумала. Чужая личная жизнь на то и чужая. Не будь я вчера удивлена наглостью шпиона, ушла бы сразу от двери.
Пока экономка колдовала над моей прической, я внимательно слушала ее болтовню. Лэр уже встал, откушал в кабинете и ушел гулять по саду. Подивившись его здоровью, вспомнила о перстне и позавидовала. Мне тоже не повредил бы какой-нибудь взбадривающий артефакт!
Мелани сообщила, что лэр просил напомнить мне о нашей встрече в кабинете. Женщина решила, что мы с палачом поругались, и он таким образом наказывает меня. Назначает официальные встречи, указывая любовнице ее место. Не было смысла отрицать это. В спальне Идена я оказываюсь регулярно, по несколько раз на дню — предположения прислуги подтвердила. Касаемо наших с Иденом утренних встреч, у каждой пары свои причуды.
Зевнув в ладонь, я поблагодарила экономку за напоминание и пожаловалась на выкрутасы Идена. Мелани наживку проглотила и тут же рассыпалась в заверениях, что ничего страшного, помиримся окончательно, а он лэр хороший и своих женщин не обижает. Решив, что сболтнула лишнего, хотела перевести разговор, но я ухватилась за возможность узнать что-нибудь о Регане и его любовницах. Кто знает, может, удастся выяснить, какие отношения были у Идена с неожиданно уволившейся секретаршей.
Надежды не оправдались. Об официальной любовнице, той, скандал с которой я подслушала в день моего знакомства с палачом, слуги знали немного. Трисс лет двадцати пяти, красивая, блондинка, навещала Идена редко. Лэр снимал ей жилье где-то в другом районе. Ревнивая. По словам экономки, пару раз устраивала сцены Идену из-за его секретарши. В общем, все обитатели особняка считали, что скромница Лисбет Скари — вторая любовница палача.
Не думаю, что секретарша на самом деле была любовницей Идена. Я из любопытства спросила, почему слуги так решили, и получила весьма расплывчатый ответ. Дескать, лэр как-то по-особому на нее поглядывал, когда девушка привозила срочные бумаги.
Но там, где слуги увидели порочащую месс связь, я заподозрила нечто иное. Пометок о срочности на бумагах Идена я не заметила; ни на новых документах, ни на уже подшитых. А значит, вполне возможно, Лисбет Скари сама определяла степень важности. Еще один маг эха прошлого? Тогда понятно, почему он решил взять меня, ему так привычно, а то, что я феникс, — приятный бонус, особенно в свете последних событий.
А сбежала секретарша, получается, потому, что услышала в прошлом нечто ее напугавшее? Тогда мне тем более нужно ее найти. И чем быстрее, тем лучше. Эхо ждать не будет, искривит и исковеркает прошлое так, что даже я не разберусь.
Проще всего спросить у самого палача, узнать официальную версию, так сказать. Ответит или нет — другой вопрос. Но попытаться стоит. Надо придумать причину. И почему я вчера не пересмотрела все папки на полках в приемной? Может, там осталась какая-нибудь закладка, ручка, принадлежавшая Лисбет Скари? В библиотеке и не такое забывали в книгах.
Решено, этим и займусь, когда приеду на работу. Пока же придется надеяться на чудо, вдруг Иден сам мне расскажет о Лисбет Скари. Сомневаюсь. Хоть бы согласился на мою помощь, а то пришибет его люстрой, и останусь я без работы. Идти мне некуда и не к кому.
Некстати вспомнились последние дни, проведенные в особняке с волками. Отец так и не решился воспользоваться полученной на балу визиткой. Мамы уже не было в живых, а я напоминала живое привидение. Он побоялся, что его жертва будет напрасной. Высоко сидел нежданный благодетель, слишком силен был. Хотя почему был? Есть. Но, как я убедилась вчера, старший брат императора давно забыл, что собирался помочь моей семье. Двадцать лет в душе занозой сидело сомнение: что, если бы мы рискнули и воспользовались предложением лэра Константина Вальме? Вдруг бы он нашел способ?
Константина Вальме я всерьез опасалась. Была вероятность, что он предложил отцу помочь просто потому, что рядом с нами был Эмиль. Это попахивает играми между магами и братом императора. Или, как подозревал отец, между двумя принцами, дядей и племянником. Ненаследный принц, архимаг лэр Миккель Рун недолюбливал брата отца.
Император махнул на них рукой. У него были другие заботы — предстоящая свадьба с юной трисс, огненным фениксом. Девушка была беременна, и пара не скрывала, что скоро появится наследный принц или принцесса, маленький птенец белого феникса.
Фениксы-мужчины особенно вспыльчивы в такой период. А если вспомнить, что император относится к роду белых, единственных фениксов, способных возвращать из мертвых, воскрешая их вместе с собой, то его императорское величество любого возмутителя спокойствия царствующей семьи убьет и воскресит, чтобы снова отправить к предкам.
Императором мог стать только белый феникс.
Наша раса практически бессмертна. Но у белых свои особенности. Ребенок белый феникс может появиться не просто от союза двух птиц — для его рождения нужна истинная любовь.
Императоры часто женились по расчету, потом разводились, если в этом возникала необходимость.
Важно другое — моя фальшивая аура огненного феникса вполне по зубам Константину Вальме. Суд будет на стороне мага, и меня вполне могут вернуть ему. Ведь я все еще нахожусь под опекой Эмиля Вилфреда.
Фениксы заботятся о своих детях, трясутся над ними, особенно над девочками. Ведь именно мы дарим жизнь. Поэтому до замужества нас считают несовершеннолетними и опекают родители либо те, кого ими назначили. Принять предложение или отказать будущему супругу могут только опекуны. С родителями у юных фениксов проблем нет. Ведь детей наша раса любит, холит и лелеет, старается сделать все, чтобы птенец был счастлив.
С опекунами сложнее.
В свое время я подняла массу литературы по этому вопросу, надеясь отыскать лазейку. И ничего. За все время существования мира нашлось едва ли три десятка случаев опекунства не фениксов над пернатыми. Птенцов, как правило, забирали родственники, фениксы. У меня таковых не нашлось.
Я была обречена жить под чужим именем, скрывая истинную сущность.
— Готово! Вы — красавица! — Экономка довольно всплеснула руками и завертелась вокруг меня с небольшим зеркалом, показывая прическу.
Подойдя к окну, я подумала, что мне радостно видеть искрящийся на солнце снег и счастливые лица прохожих. Хочется быть такой же счастливой и беззаботной, как тот лэр, высунувшийся из окна пролетки, чтобы накричать на прицепившегося к карете мальчишку.
Грустная улыбка сползла с моего лица, я взволнованно подалась вперед, стукнулась лбом и вздрогнула от прикосновения холодного стекла. Судорожно вглядывалась в удаляющийся экипаж, всей душой желая, чтобы мальчишка снова прицепился к карете, а мужчина опять высунулся наружу. Не верилось, что увиденное могло быть правдой.
Схватив шубу, я выскочила из дома. Чуть не налетела на остановившийся у ворот экипаж. Едва не сбила с ног вылезающего из него Рикарда. Добежала до места, где из пролетки высунулся мужчина, жадно вслушалась в эхо.
Звуки недавнего прошлого причудливо переплетались. Сердитый окрик лэра потонул в конском ржанье и стуке копыт по мостовой.
Зажмурившись, я старалась разобрать слова, уловить знакомые интонации. И у меня получилось.
Резко развернувшись на каблуках, я пробежала мимо Рикарда, снова едва успевшего отступить в сторону, взлетела по ступенькам крыльца и уткнулась в меховой плащ палача, накинутый прямо поверх рубашки.
— Нам надо поговорить!
Иден молча кивнул помощнику и придержал дверь, пропуская меня внутрь.
Мы вошли в кабинет, и я, не дожидаясь, пока палач усядется в свое кресло, с подозрением спросила:
— Вы уверены, что вампир, вернувший ессира Зосли, отправил его в свое имение?
— Присядьте, — последовал холодный ответ.
Птица внутри взволнованно закурлыкала, я зябко поежилась, предчувствуя неприятную во всех отношениях беседу, присела на краешек кресла. Меня обманули — ессира Зосли никто не думал наказывать за смерть Миссы. И у самой девочки сейчас не все так хорошо, как расписывал палач. Мне дали именно то, что я хотела тогда услышать. Вся эта ложь для того, чтобы я прониклась уважением к своему спасителю.
Прониклась. И даже собиралась помочь ему.
— Почему вы решили, что я обманул вас? — Карие глаза сузились, не хватало только алой полумаски и плаща палача. На миг показалось, что я снова в тюремной камере, и меня изучают, решая, нужна ли я.
Если скажу, что видела и слышала ессира Зосли, который должен находиться у вампиров, меня вполне могут сдать страже, как неудобную и слишком сообразительную трисс. Есть надежда, что терять мага моего уровня он не захочет, но этот вариант еще хуже — меня попросту поставят перед фактом, что обман был необходим для моей лучшей адаптации на новом месте. Или снова предложат магическую клятву на крови.
Решила отделаться отговоркой:
— Мне показалось, что я видела его в окне проезжающего экипажа.
Я до последнего надеялась, что Иден признается во лжи и скажет, что свобода ессира Зосли нужна для раскрытия какого-нибудь заговора, что за магом следят, что сам Реган не просто палач… Но Иден с легкой усмешкой осведомился: