Должно быть, мистер Мейтленд надеялся разоблачить мою ложь при перекрестном допросе сотрудницы архива Рейчел Фаррер несколько дней спустя, но Дуглас Рокуэлл ухитрился представить ее суду как весьма неприятную зануду и педантку, и во время ее показаний глаза присяжных остекленели от скуки. Я же, в отличие от нее, производила впечатление спокойствия и рассудительности, выдавала ложь сплошным потоком, но не считала ее ложью. В правильности своей позиции я не сомневалась: в моем представлении все это дело по-прежнему оставалось беспричинной травлей женщины, у которой я проработала дольше, чем пробыла в браке.
– Огонь – эффективный способ уничтожения улик, миссис Бутчер.
– Протестую.
– Поддерживаю. Прошу вас, мистер Мейтленд.
– Спасибо, Ваша честь. Миссис Бутчер, будьте добры, объясните, почему вы решили сжечь содержимое коробок, которые вы забрали из архива «Эплтона»? Этот поступок выглядит странно, поскольку сначала вы считали эти бумаги достаточно важными, чтобы хранить их в архиве, а потом вдруг предали их огню.
– Честно говоря, почти все они не были важными, за исключением рисунков моей дочери. А в архив я сдала их для того, чтобы не загромождать мой новый кабинет. Видите ли, верхний этаж офиса выдержан в минималистском стиле, там все скрыто из виду.
– Костер, разведенный среди ночи, кажется излишне тщательным способом избавления от хлама, миссис Бутчер.
– Сжечь заодно всякий хлам из офиса я решила уже потом. А поначалу собиралась избавиться лишь от вещей бывшего мужа, оставшихся в гараже. Он сообщил, что они ему не нужны, вот я их и сожгла. Все они хранились в гараже, сложенные в мусорный мешок, и мне, понимаете, хотелось отделаться от них, чтобы уж раз и навсегда. Наверное, для меня это был способ продолжить жить дальше после развода. – Свои реплики я знала назубок. – А когда взялась за дело, подумала, что неплохо бы заодно расчистить гараж от остального хлама, то есть от коробок с работы.
– Костер. Поздно ночью. И не просто поздно, а в три часа ночи. В то время, когда, как вам, возможно, казалось, его не заметят. Все это определено выглядит так, будто бы вы уничтожали что-то тайно, если можно так выразиться. Когда никто не видит.
– Вовсе нет. Я подумала, что вызову у соседей меньше раздражения, если разведу костер ночью. И потом, в то время я плохо спала. Тот период выдался для меня нелегким.
– Правда? Но если бы одна из ваших соседок не встала в это время к новорожденному малышу и не выглянула в окно, удивляясь, кому взбрело в голову жечь костры среди ночи, никто бы об этом не узнал, верно? На это вы и рассчитывали, миссис Бутчер? Что никто не узнает, как вы уничтожили эти документы. Вы хотели сохранить этот поступок в секрете.
– Нет, это не так. Как я уже сказала, в моей жизни был трудный период, мне не спалось. В три часа ночи мне часто случалось лежать без сна.
– И вы в ту ночь уничтожили контракты – так, миссис Бутчер? Контракты с поставщиками, которых, по утверждению миссис Эплтон, якобы никогда не существовало.
– Нет, ничего подобного.
– Согласитесь, миссис Эплтон несказанно повезло, что вы решили увезти домой именно эти коробки. На этикетках которых отчетливо значилось: «Личные вещи Мины Эплтон». Коробки, содержавшие документы, которые могли стать свидетельством против миссис Эплтон в ходе этого процесса, если бы вы не уничтожили их.
– Протестую, Ваша честь. Мистер Мейтленд утверждает, что ему известно о наличии улик в коробках, хотя доказательств этому нет.
– Поддерживаю.
– Миссис Бутчер, вы припоминаете, чтобы вам когда-либо случалось говорить «нет» вашей работодательнице?
– Не совсем понимаю вас.
– Это же прямой вопрос. Вы помните, чтобы за восемнадцать лет работы вам когда-либо приходилось отказывать Мине Эплтон?
– За неполные восемнадцать. Не припомню, чтобы миссис Эплтон обращалась ко мне с неприемлемыми или неразумными просьбами, так что нет, не приходилось.
– И за все время, пока вы работали с Миной Эплтон, вы ни разу не отказывались сделать то, о чем она вас просила?
– Не припомню такого, нет.
– Стало быть, миссис Бутчер, вас можно назвать безотказной помощницей Мины Эплтон, «миссис Да». Которая готова на все, о чем бы ее ни попросили.
– Я бы не стала называть себя так. Мина никогда не требовала от меня действий, которые были бы мне не по душе.
– Миссис Бутчер, одна из ваших обязанностей – сопровождать миссис Эплтон в деловых поездках, которых, полагаю, она совершает много. Я хотел бы напомнить вам об одной конкретной поездке. В две тысячи третьем году вы вместе с Миной Эплтон побывали в Нью-Йорке. Вы помните это?
Я взглянула на своего адвоката, не понимая, к чему клонит обвинитель. Адвокат лишь едва заметно пожал плечами, обеспокоенным он не выглядел.
– Да.
– В то время вы были не единственным секретарем миссис Эплтон. С вами работали еще двое, правильно? Вы называли их помощниками номер два и номер три, эти секретари подчинялись непосредственно вам. А вы считались номером один. Это верно?
– Да.
– В той конкретной поездке миссис Эплтон должна была сопровождать в Нью-Йорк секретарь номер три, Люси Бичем. Билет для нее был заказан и оплачен.
– Да, правильно.
– Хоть она и не называлась личным помощником или помощником-референтом, новичком в своем деле она явно не была. Она располагала секретарским опытом, верно? Впрочем, эта поездка за границу с миссис Эплтон стала бы для нее первой. Однако в последнюю минуту все переиграли, так? И вместо мисс Бичем в эту поездку с миссис Эплтон отправились вы. А почему?
– Кажется, Мина беспокоилась, что такую нагрузку Люси не потянет. И она была права. Вскоре после этого нам пришлось попрощаться с Люси…
– Вот как? Ваша работодательница полагала, что мисс Бичем «потянет» такую нагрузку, когда ей покупали билет и получали визу. Но за два дня до отъезда Мина Эплтон ясно дала понять, что недовольна. И заявила о своем желании, чтобы вместо Люси ее сопровождали вы. Это так?
– М-м… да.
– И не такой уж малой ценой: билет в бизнес-класс для мисс Бичем пропал, для вас был куплен новый билет в первый класс – впрочем, его оплатила компания «Эплтон». Но и вам пришлось поплатиться за эту поездку – разве не так, миссис Бутчер? Лично вы дорого заплатили за согласие. Ваш отец был болен. Полагаю, именно поэтому сопровождать миссис Эплтон поначалу было предложено мисс Бичем. Насколько я понимаю, ранее на той же неделе вашего отца госпитализировали. И он по-прежнему находился в больнице, когда Мина Эплтон попросила вас отправиться в Нью-Йорк вместе с ней. Вашему отцу было за восемьдесят, он болел пневмонией.
– Да.
– Вы были близки со своим отцом, миссис Бутчер?
Мне удалось только кивнуть.
– Матери вы лишились еще в детстве, братьев и сестер у вас не было. Нет никаких сомнений в том, что вы с отцом были близки.
Я не поднимала взгляда.
– Простите меня, миссис Бутчер, я вижу, как вам трудно. Может быть, прервемся ненадолго? Уверен, суд отнесется с пониманием.
– Нет. Я бы хотела продолжить.
– Спасибо, я вам признателен. Мина Эплтон знала, что вашего отца экстренно увезли в больницу, когда попросила вас сопровождать ее?
– Не уверена.
– Правда? Вы не уверены? Вы проработали вместе много лет и все-таки не уверены в том, знала ли она, что ваш отец тяжело болен?
– Вообще-то, да, она знала. Ранее на той же неделе я брала отгул на день, когда его увезли в больницу.
– Ясно. Значит, она дала вам день отгула, чтобы вы съездили в больницу. Насколько мне известно, за все время, пока вы работали у миссис Эплтон, этот отгул был единственным, который вы взяли. Если не считать ежегодных отпусков. В некотором роде рекорд, миссис Бутчер.
– М-м…
– Итак, миссис Эплтон знала о тяжелой болезни вашего отца и все-таки просила вас сопровождать ее?
– Ну, я бы не сказала…
– Миссис Бутчер, будьте добры – да или нет. – Он сделал шаг в мою сторону.
– Да, просила.
– Пока вы были в этой поездке, ваш отец умер, так? Трудно представить себе, каково вам пришлось, ведь вас не было с ним рядом.
– Протестую, Ваша честь.
– Мистер Мейтленд, мне необходимо услышать вопрос, или я попрошу вас перейти к следующему.
– Да, Ваша честь. Миссис Бутчер, вы сочли просьбу Мины Эплтон сопровождать вас в этой поездке приемлемой?
– Да.
– Хоть она и знала, что ваш престарелый отец тяжело болен? Хоть и знала, что он скорее всего умрет, пока вы в отъезде? Большинство людей сочли бы просьбу Мины Эплтон не только неприемлемой, но и безусловно жестокой, и манипулятивной. Но не вы. Мина Эплтон заставила вас выбирать между вашим отцом и ею, правильно? Миссис Бутчер, невольно напрашивается вопрос, не разучились ли вы за долгие годы службы у Мины Эплтон распознавать, что честно и что приемлемо. И даже что законно.
Чепуха, хотелось возразить мне, но слово присохло к языку. В зале для публики сидела Анжелика. Хотя не должна была. Мы же договорились. Я задумалась, давно ли она уже здесь. И сколько успела услышать. Она смотрела мне прямо в глаза.
– Миссис Бутчер.
Я перевела взгляд с дочери на мистера Мейтленда.
– Вам нужен перерыв, миссис Бутчер?
Я покачала головой.
– Вы объяснили суду, что за все время работы у миссис Эплтон ни разу не сказали ей «нет», потому что она никогда не просила вас сделать ничего неприемлемого или неразумного. Вы продолжаете настаивать на этом?
– Да.
– Миссис Бутчер, но разве вы не испытали хотя бы легкий душевный дискомфорт, когда вам пришлось оставить умирающего отца в больнице одного, чтобы сопровождать миссис Эплтон в Нью-Йорк?
Анжелика в то время была еще совсем крошкой. Она любила своего дедушку. Подробности обстоятельств его смерти она слышала впервые.
– Поездка была короткой. Я не сомневалась, что у него все наладится.
– Откуда такая уверенность?
– Просто я надеялась…
– Вы надеялись. Но ваш отец умер, ведь так? Пока вы были в отъезде. И вы все-таки продолжаете считать требования вашей работодательницы адекватными?