«Рязанское дело» и последовавшая за ним чистка региональных руководителей ознаменовали серьёзный удар по классической сталинской модели больших скачков, но скандал не лишил Хрущёва веры в организационные панацеи. В ноябре 1962 года он приступил к самой радикальной и в то же время наименее понятой из своих организационных реформ. Его предложение о разделении регионального партийного аппарата надвое имело далекоидущие последствия, так как подразумевало не только разделение обкомов, бюро обкомов и обкомовских аппаратов, но и появление в каждом регионе двух первых секретарей обкомов — одного по сельскому хозяйству и другого по промышленности. Хотя это ни в коем случае не был первый организационный эксперимент Хрущёва, каждая из его прежних административных инноваций опиралась на региональную партийную организацию как на главного проводника перемен. Эту же реформу отличало то, что она била в нервный центр региональной руководящей сети — партийный аппарат. Даже проведённая годом ранее чистка местных руководителей не затрагивала институциональных основ их власти, на что покушалась новая реформа.
В то время как ближайшее окружение Хрущёва откликнулось на его предложения с привычным восторгом и энтузиазмом, в глубинах партийно-государственной бюрократии, судя по всему, царило серьёзное беспокойство. Перемены, как всегда, грозили для функционеров непредсказуемыми последствиями и изменениями в личной судьбе и карьере, и не обязательно положительными. Кто-то мог выиграть, но кто-то в этом случае обязательно проигрывал. О мотивах и намерениях самого Хрущёва судить трудно. Открыто он всегда говорил лишь о необходимости усилить партийный контроль над экономикой. Эту идею о партии как единственной силе, способной соблюдать государственный интерес, подняться над ведомственными влияниями, он развивал, например, незадолго до объявления реформы, на заседании Президиума ЦК КПСС 31 мая 1962 года:
Если у капиталистов прибыль, погоня, разорение, крах, у нас бюрократ этим не страдает, он гарантирован. Поэтому здесь только партия может; если партия ослабит внимание, контроль, свои требования, — значит, может быть застой. Кто должен тут [вмешаться]? Тут административное вмешательство. А в административном — кто? Партия. Не [экономический] аппарат, а партия должна усилить свой контроль[640].
Таким образом, разделение партийного аппарата не означало, что Хрущёв утратил веру в партию. Наоборот, это был его последний и в некоторых отношениях самый отчаянный ответ на кризис партийного руководства, вызванный рязанским и другими скандалами двух предыдущих лет. Хрущёв не был заинтересован в ослаблении роли партии, но он хотел найти способ лучше контролировать местных руководителей. Широкая чистка, проведённая годом ранее, не могла быть постоянным методом решения проблемы и угрожала деморализацией кадров. Разделение партийного аппарата представляло собой неуклюжую попытку добиться результата при помощи альтернативных институциональных методов, используя соперничество между региональными парторганизациями и их отраслевую специализацию для сдерживания влиятельных региональных лидеров и их сетей[641]. Но какими бы ни были намерения Хрущёва, для целей данной книги важнее изучить, какое влияние разделение аппарата оказало на сети и власть секретарей.
Априори очевидно, что реформа формально разрушала прежние сети, а на неформальном уровне заставляла местных руководителей выбирать новые альянсы или сохранять верность прежним. Разделение аппарата стало проверкой сплочённости и устойчивости региональных сетей. Как мы увидим, институциональные перемены нередко получали отпор со стороны влиятельных неформальных статусных иерархий, способных быстро восстанавливаться даже в новом организационном окружении. В то же время появление новых центров власти вынуждало региональных руководителей оттачивать способности к компромиссу и взаимной притирке, приобретённые ими в предыдущее десятилетие.
Замысел реформы
Судя по всему, идея разделить партийный аппарат на сельскохозяйственный и промышленный посетила Хрущёва в августе 1962 года во время отдыха в Крыму. Вернувшись в Москву, 20 августа Хрущёв выступил на Президиуме ЦК с предложением: «В конце ноября – начале декабря созвать пл<енум> ЦК, расширенный, по промышленности»[642]. 10 сентября он изложил свою идею в записке, в которой достаточно логично указывалось, что один-единственный партийный комитет нередко не в состоянии руководить и сельским хозяйством, и промышленностью с одинаковой заинтересованностью и отдачей и что повышенное внимание, по традиции уделяемое партийными организациями сельскому хозяйству, оборачивается недостаточным вниманием к промышленности[643]. С обычной импульсивностью Хрущёв фактически принял решение уже 20 сентября, когда на заседании Президиума, не дожидаясь пленума ЦК, предложил опросить региональных руководителей по вопросу о разделении партийного аппарата и ознакомить центральные власти со своими соображениями[644]. Сигнал к реорганизации формально был подан на ноябрьском пленуме, а её окончательный облик определён в постановлении Президиума ЦК от 20 декабря[645].
Заявления Хрущёва в преддверии реформы вращались вокруг идеи об усилении партийного руководства промышленностью. Этот тезис не был новым. Как ещё помнили многие функционеры, включая самого Хрущёва, аналогичные решения принимались накануне войны, в феврале 1941 года, в момент острой необходимости наращивания советского военно-промышленного потенциала. Правда, тогда речь шла не о разрушении прежней структуры, а о создании дополнительных должностей региональных отраслевых секретарей, отвечавших за те сферы промышленности, транспорта и строительства, которые были особенно хорошо представлены в том или ином регионе[646]. Сейчас же Хрущёв словно хотел довести эту линию до логического завершения, разделив весь партийный аппарат по отраслевому принципу. Оправдывая этот шаг, Хрущёв указывал, что, хотя с точки зрения объёмов и стратегического значения промышленное производство далеко обогнало сельскохозяйственный сектор, тот по-прежнему поглощал значительное время и энергию большинства партийных организаций[647]. Подчёркивая этот момент, Хрущёв отмечал на ноябрьском пленуме, что лишь 14 из 215 вопросов, обсуждавшихся в 1962 году на пленумах обкомов в 25 крупнейших промышленных регионах РСФСР, были посвящены промышленности[648]. Словно делая завуалированный намёк на рязанскую историю, Хрущёв также предупреждал об опасности «штурмовщины» и призывал партию «ровно, не рывками, не кампанейски сосредотачивать свои силы, когда то на одно производство переключались, то на другое производство, ослабляя внимание к первому»[649].
Хотя в выступлениях Хрущёва в этот период преобладала тема промышленности, летом и осенью 1962 года ему приходилось много думать также о сельском хозяйстве и снабжении продовольствием. Несмотря на резкий прирост инвестиций в начале 1950-х годов, неэффективный колхозный сектор, и без того трещавший по швам, ещё сильнее пострадал из-за экспериментов Хрущёва. К началу 1960-х годов последствия упразднения машинно-тракторных станций и передачи техники колхозам, не способным обеспечить её рациональное использование, а также безрассудная погоня за недостижимыми рекордами в животноводстве и борьба с личными наделами, служившими одним из важных источников сельскохозяйственной продукции, начали сказываться на продовольственном снабжении страны. По данным Центрального статистического управления, рацион рабочих, инженеров и служащих состоял в 1961 году преимущественно из хлеба и картофеля[650]. Недовольство вылилось в открытые протесты в июне 1962 года, когда правительство объявило о повышении розничной цены на мясо и мясопродукты на 30% и масла на 25%[651]. В разных частях страны начали появляться антисоветские листовки и надписи, осуждавшие правительство и призывавшие к забастовкам[652]. Самые серьёзные акции протеста состоялись в Новочеркасске, где 1–3 июня волна забастовок и демонстраций переросла в насилие, когда рабочие бросились штурмовать главные административные здания. В ответ власти ввели в город войска, которые открыли огонь, убив 23 демонстранта и десятки ранив, и задержали вожаков. По приказу Хрущёва двое из его ближайших соратников, А.И. Микоян и Ф.Р. Козлов, отправились в Новочеркасск, чтобы принять участие в подавлении беспорядков, которые стали предметом обсуждения в Президиуме ЦК[653]. На таком тревожном фоне проводилась новая реформа.
Несмотря на обычное публичное одобрение, намерения разделить партийный аппарат столкнулись с противодействием местных руководителей[654]. В конечном счёте решение, принятое Президиумом ЦК КПСС 20 декабря 1962 года, предусматривало далеко не полную реорганизацию (см. таблицу 13).
Эти результаты отражали в определённой мере соотношение сил между центром и местными властями. Как видно из таблицы, в прежнем положении остались три группы регионов и республик[655]. Крупнейшей и наиболее значимой из них были национальные территории, включая союзные республики, автономные республики и автономные области[656]. Их иммунитет очевидно диктовался интересами национальной политики. «Республика. Здесь другое положение… здесь есть единая республика и естественно должно быть централизованное руководство всеми отраслями, всей жизнью республики», — соглашался Хрущёв на заседании Президиума ЦК 20 сентября 1962 года[657]. Во вторую группу входили стратегически важные области на границах Советского Союза. Так, например, в Украине исключение было сделано только для шести западных областей — Волынской, Закарпатской, Ровенской, Ивано-Франковской, Тернопольской и Черновицкой, где недавно ещё шла вооружённая борьба с властями и в силу этого было нежелательным ослабление местного единоначалия. В число других регионов, относящихся к этой категории, входили Амурская, Архангельская, Астраханская, Калининградская, Мурманская, Сахалинская области и Хабаровский край в составе РСФСР. Третью группу составляли регионы, не обладавшие серьёзным потенциалом для развития промышленности (или, в более редких случаях, сельского хозяйства) — это были пять почти исключительно аграрных регионов в целинных землях, а также города Москва и Ленинград. В общем, полному разделению подвергся аппарат лишь немногим более половины (75 из 137) обкомов и крайкомов[658].
| Таблица 13. Разделение аппаратов обкомов и крайкомов в результате реформы 1962 года | ||||
|---|---|---|---|---|
| Союзная республика | Всего обкомов и крайкомов | Разделенных аппаратов | Неразделенных аппаратов | Доля разделенных аппаратов (%) |
| РСФСР | 76а | 42 | 34 | 55,3 |
| Украина | 25 | 19 | 6 | 76,0 |
| Белоруссия | 6 | 6 | — | 100,0 |
| Узбекистан | 8 | 4 | 4 | 50,0 |
| Казахстан | 18 | 14 [3]b | 4 | 77,8 |
| Киргизия | 1 | 1 | — | 100,0 |
| Таджикистан | 1с | — | 1 | — |
| Грузия | 3d | — | 3 | — |
| Азербайджан | 2е | — | 2 | — |
| Итого | 140 | 86 [75]b | 54 | 61,4 |
Источник: Региональная политика Н.С. Хрущёва. С. 487–493.
a Включая пять автономных областей, аппарат в которых не был разделён.
b В большинстве регионов, где аппарат подвергся разделению, появилось два первых секретаря. Однако в 11 областях Казахстана — все они имели краевое подчинение — сохранился только один первый секретарь, несмотря на формальное разделение аппарата. В этих областях были созданы обкомы по сельскому хозяйству. Промышленность там подчинялась специально созданным краевым бюро по промышленности и строительству.
c Горно-Бадахшанская автономная область.
d Абхазская и Аджарская автономные республики и Юго-Осетинская автономная область.
e Нахичеванская автономная республика и Нагорно-Карабахская автономная область.
Очевидно, однако, что даже частичное разделение аппарата не могло не сказаться на влиянии значительной части секретарей и их сетей. В зависимости от экономических и демографических особенностей региона у среднестатистического первого секретаря могли отобрать до половины территории, населения и экономики, прежде входивших в сферу его полномочий. Кроме того, нужно учитывать, что разделение аппарата сопровождалось рядом других структурных реорганизаций. В это же время происходило укрупнение совнархозов и воссоздание некоторых структур централизованного управления экономикой. Менялась система партийного контроля, преобразованная в общесоюзную Комиссию партийно-государственного контроля[659]. После многочисленных скандалов с приписками, взяточничеством и коррупцией центр повёл атаку на практику судебного иммунитета, укрепившуюся в регионах, как было показано ранее, ещё при Сталине. В закрытом письме ЦК КПСС партийным комитетам «Об усилении борьбы со взяточничеством и разворовыванием народного добра» (29 марта 1962) особое внимание уделялось тому факту, что некоторые партийные комитеты «не реагируют на сигналы» и, более того, «берут под защиту» провинившихся коммунистов. В письме указывалось, что причастность коммунистов к актам взяточничества и хищений, а также «либеральное отношение к ним» следует рассматривать как «тяжкое преступление перед партией и государством», а виновных — «исключать из партии и предавать суду»[660]. По итогам этой кампании 20 декабря 1962 года одновременно с решением по разделению партийных органов было принято постановление Президиума ЦК «Об устранении ошибок и недостатков в практике привлечения к ответственности коммунистов, совершивших преступления»[661]. Оно отменяло практику обязательного согласования арестов коммунистов с местными партийными органами, которая несколько десятилетий служила в руках секретарей орудием защиты членов сетей от уголовных преследований.
В комплексе все эти реорганизации сокращали возможности секретарей в кадровой сфере, ослабляли региональные влияния в экономике и т.д. Вместе с тем скрытые процессы развития сетей в условиях разделения аппарата складывались в более сложную картину. Сети и их руководители достаточно успешно адаптировались к новой ситуации и, несмотря на структурные изменения, воспроизводили прежние методы работы и практики выстраивания иерархии.
Старшие и младшие секретари и их сети
В регионах, где произошло разделение партийного аппарата, это нововведение столкнулось с устоявшейся статусной иерархией, позволявшей прежним первым секретарям контролировать реорганизацию в своих интересах, а большинству местных функционеров действовать с учётом фактического сохранения значения прежних сетей. Для того чтобы продемонстрировать эту преемственность статусной иерархии, нами определена типология региональных первых секретарей. В большинстве регионов, аппарат которых подвергся разделению, действующий первый секретарь, как правило, оставался на месте и становился руководителем того обкома, который был более важным с точки зрения экономических и демографических показателей. В преимущественно аграрных регионах бывший первый секретарь в большинстве случаев возглавлял сельскохозяйственный обком, а в индустриальных — промышленный обком. Ради краткости изложения в тех случаях, когда бывший первый секретарь оставался в регионе и возглавлял тот обком, которому подчинялась преобладающая часть экономики и населения, мы будем называть его старшим секретарём, а нового секретаря второго обкома — младшим секретарём; в свою очередь, обком, возглавляемый старшим секретарём, будет именоваться обкомом первой категории, а второй обком — обкомом второй категории[662].
Эту типологию, однако, усложняют два обстоятельства. Во-первых, в 16 из 75 региональных парткомитетов, подвергшихся разделению, действующий первый секретарь либо умер во время реорганизации, либо оставил свою должность (как правило, пойдя на повышение), в силу чего оба первых секретаря разделённых обкомов были в регионе новичками[663]. Далее мы покажем, что даже в этих случаях один из двух первых секретарей с точки зрения своего статуса и чина явно был старшим по отношению к другому. Вторая проблема состоит в том, что в ряде регионов действующий первый секретарь (как правило, по причине своего опыта, связанного с прежней карьерой) предпочитал возглавить тот из обкомов, которому подчинялась меньшая доля населения. Тем не менее, как мы увидим, даже в этой ситуации один из двух первых секретарей в подавляющем большинстве случаев явно был старшим, а другой — младшим.
Посредством внимательного изучения 42 регионов РСФСР, в которых прошла реформа, мы продемонстрируем сохранение в них статусных различий. В большинстве случаев (27 из 42) старшими секретарями оказывались уже действующие первые секретари, вставшие во главе тех обкомов, которые руководили приоритетными экономическими и демографическими объектами (см. таблицу 14)[664]. Из этого правила было два исключения. Как видно из таблицы, некоторые прежние первые секретари возглавили регионы с преимущественно сельским населением, при том что большинство коммунистов составляли горожане. Впрочем, в каждом из этих случаев вопрос старшинства не вставал по той причине, что действующие первые секретари также были членами ЦК, что обеспечивало им соответствующий статус[665]. Наибольшие сложности представляет категория, выделенная в таблице как группа Г. В этих регионах наблюдалось несоответствие между позицией старшего секретаря и уровнем урбанизации региона. Несмотря на то что большинство населения этих регионов проживало в городах, действующий первый секретарь получал назначение в сельскохозяйственный обком — вероятно, вследствие своего карьерного опыта и хорошего знания сельского хозяйства[666]. Однако, хотя сам по себе обком был менее влиятельным, в большинстве случаев назначенные в него действующие первые секретари занимали высокие номенклатурные позиции, в том числе состояли в ЦК КПСС[667]. Принцип номенклатурного старшинства был откровенно нарушен только в одном из 42 регионов РСФСР, подвергшихся разделению, — там бывший первый секретарь был поставлен во главе более слабого обкома, причём это случилось явно вопреки его воле и шло вразрез с его интересами. Речь идёт о Кемеровской области, промышленно развитом регионе, где бывший первый секретарь Л.И. Лубенников был назначен первым секретарём сельскохозяйственного обкома, в то время как несоизмеримо более влиятельная должность первого секретаря промышленного обкома досталась человеку со стороны, бывшему председателю Свердловского облисполкома А.Ф. Ештокину. Это обстоятельство явственно указывало на недовольство центральных властей Лубенниковым, который в итоге покинул Кемеровскую область в 1964 году.
| Таблица 14. Старшие секретари в обкомах и крайкомах РСФСР на начало 1963 года | ||||
|---|---|---|---|---|
| Региона | Категория обкома: сельскохозяйственный (1) / промышленный (2)b | Население: сельское / городское (в тыс.) | Число членов партии: на селе / в городах (в тыс.) | Соответствие между старшинством секретаря и характером региона |
| А. Преимущественно сельское население | ||||
| Алтайский край | 1/2 | 1667/981 | 64/43 | Есть |
| Белгородская | 1/2 | 958/289 | 28/20 | Есть |
| Калужская | 1/2 | 619/332 | 23/22 | Есть |
| Кировская | 1/2 | 1339/496 | 38/33 | Есть |
| Костромская | 1/2 | 633/394 | 32/17 | Есть |
| Краснодарский край | 1/2 | 2185/1343 | 72/68 | Есть |
| Курганская | 1/2 | 830/217 | 38/14 | Есть |
| Курская | 1/2 | 1147/360 | 34/21 | Есть |
| Липецкая | 1/2 | 847/326 | 29/23 | Есть |
| Омская | 1/2 | 998/736 | 40/39 | Есть |
| Оренбургская | 1/2 | 1017/938 | 48/44 | Есть |
| Орловская | 1/2 | 740/201 | 27/14 | Есть |
| Пензенская | 1/2 | 1015/517 | 38/34 | Есть |
| Рязанская | 1/2 | 952/504 | 35/34 | Есть |
| Смоленская | 1/2 | 770/318 | 27/23 | Есть |
| Тамбовская | 1/2 | 1082/463 | 38/34 | Есть |
| Тюменская | 1/2 | 736/417 | 21/19 | Есть |
| Б. Преимущественно городское население | ||||
| Челябинская | 2/1 | 783/2364 | 25/102 | Есть |
| Горьковская | 2/1 | 1626/2045 | 44/127 | Есть |
| Ивановская | 2/1 | 412/930 | 16/60 | Есть |
| Кемеровская | 2/1 | 618/2 328 | 23/103 | Есть |
| Куйбышевская | 2/1 | 895/1515 | 34/100 | Есть |
| Ленинградскаяс | 2/1 | 583/4211 | 17/342 | Есть |
| Пермская | 2/1 | 1154/1915 | 21/78 | Есть |
| Приморский край | 2/1 | 442/990 | 18/50 | Есть |
| Свердловская | 2/1 | 902/2 912 | 23/141 | Есть |
| Ярославская | 2/1 | 553/780 | 21/42 | Есть |
| В. Смешанного munad | ||||
| Брянская | 1/2 | 958/606 | 24/32 | Частично |
| Калининская | 1/2 | 936/846 | 42/57 | Частично |
| Саратовская | 2/1 | 1244/631 | 52/77 | Частично |
| Ставропольский край | 1/2 | 1122/575 | 33/42 | Частично |
| Волгоградская | 1/2 | 1097/875 | 57/61 | Частично |
| Воронежская | 1/2 | 1553/878 | 54/68 | Частично |
| Г. Регионы с отсутствием соответствия | ||||
| Читинская | 1/2 | 409/599 | 14/25 | Нет |
| Иркутская | 1/2 | 727/1374 | 20/60 | Нет |
| Красноярский край | 1/2 | 1078/1242 | 28/60 | Нет |
| Московскаяc | 1/2 | 1559/3085 | 50/225 | Нет |
| Новосибирская | 1/2 | 1011/1411 | 39/64 | Нет |
| Ростовская | 1/2 | 1486/2027 | 55/118 | Нет |
| Тульская | 1/2 | 695/1226 | 23/66 | Нет |
| Ульяновская | 2/1 | 666/451 | 29/28 | Нете |
| Владимирская | 1/2 | 579/870 | 23/43 | Нет |
Источники: РГАНИ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 477. Л. 37–40; Региональная политика Н.С. Хрущёва. С. 560–594.
a Области, если не указано иное.
b К категории 1 относится обком, возглавляемый старшим секретарем, к категории 2 — другой обком; таким образом, «1/2» означает, что старший секретарь возглавляет сельскохозяйственный обком, а промышленный обком достался младшему секретарю.
c Речь идёт именно о Московском и Ленинградском обкомах, а не горкомах Москвы и Ленинграда, которые не подверглись разделению.
d Регионы с большинством сельского населения, при том что большинство членов партии — городские жители.
e Старший секретарь — во главе промышленного обкома.
Итак, разделение обкомов в РСФСР проводилось преимущественно с учётом интересов действующих первых секретарей. Как правило, им доставался тот из обкомов, которому подчинялось большинство населения и/или членов партии. Как правило, бывшие первые секретари, остававшиеся в своём регионе, брали на роль младшего секретаря функционера из того же региона, обладавшего однозначно более низким статусом[668]. В ряде случаев и в соответствии с традиционной практикой внеочередных повышений при назначении младших секретарей и других руководителей новых обкомов нарушался принцип номенклатурного старшинства, и на эту должность назначались функционеры с более низких уровней партийной иерархии.
В Свердловской области первым секретарём на момент реорганизации был К.К. Николаев, региональный функционер-ветеран, четырнадцать лет служивший председателем Свердловского облисполкома до получения в мае 1962 года должности первого секретаря. Позиция Николаева в Свердловской области упрочилась с его избранием в 1961 году в ЦК, и он, как и положено, был назначен первым секретарём более влиятельного промышленного обкома. Однако оставался вопрос о главе сельского обкома. Теоретически главным претендентом на руководство им был второй секретарь В.И. Довгопол[669]. Однако у него не сложились отношения с Николаевым, который выдвинул на новую должность своего давнего сотрудника, заместителя председателя Свердловского облисполкома А.В. Борисова, в то время как Довгопол был назначен вторым секретарём промышленного обкома. Нельзя исключить, что дополнительным аргументом в пользу назначения Борисова был выговор, полученный им в 1961 году и снятый только накануне его назначения первым секретарём сельского обкома[670]. Разного рода компрометирующие сведения всегда играли немалую роль в выстраивании лояльной иерархии в советской номенклатурной системе.
Аналогичная ситуация складывалась в Тульской области. В октябре 1960 года первым секретарём обкома здесь был назначен О.А. Чуканов, занимавший ранее пост второго секретаря. Однако вскоре он лишился своей должности — после визита Хрущёва, который в июле 1961 года, направляясь на отдых в Гагры, неожиданно сделал остановку в Туле. Хрущёву Чуканов не понравился. «Тов. Чуканов, видимо, очень плохо разбирается в сельском хозяйстве. Поэтому с ним даже трудно было вести беседу», — говорилось в записке Хрущёва от 20 июля 1961 года, адресованной в Президиум ЦК[671]. Через несколько недель место Чуканова занял пришелец, бывший председатель Днепропетровского облисполкома И.Х. Юнак, известный своими успехами в сельском хозяйстве. Чуканов же получил второстепенную должность в Тульском совнархозе. Во время разделения Юнак, ставший первым секретарём сельского обкома, имел все основания поддержать на должность секретаря промышленного обкома кандидатуру Чуканова. Его назначение произошло через голову наиболее очевидного кандидата, второго секретаря прежнего Тульского обкома Г.И. Камаева, который в своё время работал в ЦК и в этом отношении был фигурой более самостоятельной. Камаев получил пост председателя Тульского промышленного облисполкома.
Хороший пример манипулирования кадрами в пользу старшего секретаря даёт также Пензенская область[672]. На момент реорганизации первым секретарём Пензенского обкома был Л.Б. Ермин, назначенный в августе 1961 года вместо С.М. Бутузова, который подвергся критике за неудачи в сельском хозяйстве. Это обстоятельство позволило Ермину, прежде работавшему инструктором ЦК КПСС[673], привезти с собой собственную команду, включая нового второго секретаря Г.В. Мясникова и председателя облисполкома Г.Л. Смирнова. Однако после разделения обкома в 1963 году Ермин забрал обоих с собой в более влиятельный сельскохозяйственный обком, в то время как бывший секретарь обкома Б.А. Маткин, курировавший промышленность, встал во главе менее значимого промышленного обкома. Несмотря на то что за плечами у Маткина было 22 года работы на промышленных предприятиях, это назначение было необычным, так как он почти не имел опыта руководящей партийной работы. Только весной 1961 года, за полтора года до реорганизации, он получил свою первую должность в партаппарате, сделавшись из директора завода секретарём обкома. Его скромный послужной список в партии укреплял позиции Ермина, который к тому же с 1961 года был кандидатом в члены ЦК.
Вместе с тем при формировании новых структур важным было не только назначение секретарей, но и комплектование аппаратных сетей двух обкомов. Различные данные позволяют утверждать, что в подчинение обкомов первой категории чаще попадали чиновники, занимавшие более высокое номенклатурное положение в старых сетях. Этому способствовала как целенаправленная кадровая политика старших секретарей, так и интересы самих функционеров. В ситуации выбора чиновник предпочитал работу под началом более влиятельного старшего секретаря. Примером может служить карьера председателя Пензенского областного совета профсоюзов А.И. Алексеева. В момент разделения аппарата он работал в обкоме заведующим отделом пропаганды и агитации и получил два предложения о новом назначении. Первое — от младшего секретаря промышленного обкома Б.А. Маткина: возглавить отдел пропаганды и агитации в промышленном обкоме. Второе — от старшего секретаря Л.Б. Ермина: перейти на пост председателя сельского областного совета профсоюзов. С точки зрения карьерного роста и бытовых условий предложение Маткина было выгоднее. Однако Алексеев принял предложение Ермина, так как понимал, что Ермин будет играть ведущую роль в области и после разделения аппарата[674]. В итоге Алексеев оказался прав, так как Ермин проработал в области в качестве первого секретаря до 1979 года.
Демонстрация статуса
Самым очевидным показателем того, в какой мере старший секретарь по-прежнему играл роль лидера всей региональной сети, независимо от её формального разделения, служили его отношения с младшим секретарём. Там, где младший секретарь вписывался в региональную иерархию в качестве второго человека в регионе, и там, где члены региональной элиты видели, что он соблюдает неформальные нормы субординации по отношению к старшему секретарю, они обычно понимали, что в их интересах следовать его примеру. Судя по имеющимся фактам, младшие секретари были готовы соответствовать складывавшимся нормам номенклатурной иерархии по отношению к старшим секретарям. В свою очередь, старшие секретари старались избегать конфликтов и демонстрировали уважение и терпимость по отношению к младшим секретарям и обкомам второй категории.
Показательным материалом для изучения этих взаимоотношений и норм могут служить стенограммы заседаний пленумов обкомов. После реорганизации пленумы отраслевых обкомов проводились по раздельности, однако при этом сложилась практика взаимного посещения пленумов друг друга делегациями обоих обкомов, обычно во главе с первым секретарём. Первому секретарю, явившемуся с визитом, обычно предлагали трибуну для выступления, в то время как доклад хозяина отчасти предназначался и для ушей гостей. Подобные выступления дома и на выезде нередко демонстрировали дух компромисса и задавали тон взаимной уступчивости, понимаемой как необходимое условие сотрудничества, особенно в ситуации разделённого аппарата. В то же время эти выступления не могли не отражать иерархию влияния секретарей в регионе.
Характерный пример демонстрировала ситуация на пленуме Тульского сельского обкома в апреле 1963 года, на который прибыла делегация промышленного обкома во главе с первым секретарём. И.Х. Юнак, который, как говорилось ранее, не без расчёта выдвинул О.А. Чуканова своим визави, теперь пожинал плоды этого решения. В своём выступлении на пленуме Юнак всячески старался подчеркнуть отношения радушия и взаимопомощи между двумя обкомами: «Здесь практически проходит объединённый пленум двух обкомов партии — присутствует до 35 членов промышленного обкома партии… Бюро промышленного обкома партии и лично тов. Чуканов… прямо скажу, со всей государственной и партийной ответственностью стремятся сделать всё, что только могут, чтобы как можно быстрее решить вопросы, которые входят в обязательства по государственному плану и в порядке шефской помощи (сельскому хозяйству. — Примеч. авт.)». Однако, сделав такой реверанс, Юнак далее заявил, что между «стремлениями и намерениями» руководителей промышленного обкома и совнархоза и деятельностью руководителей промышленных и строительных организаций «получается некий разрыв». И тут же фактически дал указание руководителям промышленных горкомов и райкомов партии, заведующим отделам промышленного обкома повлиять на руководителей предприятий, не выполняющих заказы сельского хозяйства, пригрозил в противном случае «официальными» мерами и угрожающе заявил: «Это не поклон наш, не просьба, это законное требование, это ваша обязанность»[675].
В Свердловской области хозяином положения, как уже говорилось, чувствовал себя первый секретарь промышленного обкома К.К. Николаев. Выступая в качестве гостя на пленуме сельскохозяйственного обкома 13 августа 1963 года, он без стеснения поднимал вопросы, формально не входившие в сферу его компетенции, — говорил не только о шефской помощи деревне, но дал указания сельским органам по поводу распределения автомобилей и рабочей силы, по вопросу о нехватке кормов и возможном в связи с этим забое скота. Упомянув о прежнем опыте работы обкома в области сельского хозяйства, Николаев призвал искать дополнительные источники заготовок кормов, чтобы не подорвать базу общественного животноводства[676]. На пленуме Свердловского сельского обкома 5–6 марта 1964 года Николаев критиковал сельские органы за неправильное использование автомобильных покрышек и высказался по поводу специализации пригородного сельскохозяйственного производства[677]. Обосновывая свои интервенции в сферу компетенции сельского обкома, Николаев заявил: «Наши интересы общие, у нас нет интересов сельского хозяйства и отдельно интересов промышленности»[678]. Несомненно, Николаев был заинтересован в нормальном снабжении продовольствием больших городов, но за его вмешательством в сельскохозяйственные дела стояли и другие мотивы. До появления на должности первого секретаря обкома он четырнадцать лет возглавлял Свердловский облисполком, занимаясь в первую очередь сельским хозяйством. Секретарь сельского обкома А.В. Борисов, бывший заместитель Николаева в облисполкоме, не мог отказать своему бывшему (а по существу, и нынешнему) шефу в удовольствии продемонстрировать его компетентность в аграрной сфере.
Несмотря на взаимную заинтересованность старших и младших секретарей в достижении компромисса и поддержании гармонии, рано или поздно между ними всё равно могли начаться трения и недоразумения. Хороший пример такого рода даёт Курская область, преимущественно сельскохозяйственный регион, главной фигурой в котором был Л.Г. Монашев, первый секретарь обкома с 1958 года, а затем — глава сельского обкома и член ЦК КПСС. Монашев с самого начала задвинул в тень своего коллегу из промышленного обкома, бывшего председателя Курского совнархоза С.И. Шапурова. Уже 8 января 1963 года, на самой первой конференции промышленной парторганизации, проходившей под председательством Шапурова, Монашев начал выдавать указания о развитии промышленности[679]. Под конец года, на пленуме промышленного обкома 13 ноября 1963 года, Монашев упрекал промышленные партийные организации области за невыполнение их обязательств перед сельским хозяйством[680]. В свою очередь, Шапуров вполне придерживался ритуала поведения младшего секретаря. В заключительном слове он заявил: «Тов. Монашев в своём выступлении правильно говорил о неудовлетворительном строительстве сельскохозяйственных объектов и неудовлетворительной помощи нашими предприятиями и стройками селу. Из этого нужно сделать правильные выводы и принять все меры к тому, чтобы принятые социалистические обязательства на 1963 г. по оказанию практической помощи колхозам и совхозам нашей области, были безусловно выполнены»[681]. На пленуме Курского сельского обкома 28 декабря 1963 года Монашев и Шапуров демонстрировали взаимное уважение. Шапуров отчитался о работе по помощи сельскому хозяйству и просил лучше обеспечивать Курск продуктами питания, в частности молоком. Монашев в заключительном слове поддержал эту просьбу. Однако тон выступлений и обороты речи давали ясное представление об иерархии двух секретарей. Шапуров в выступлении ссылался на слова «Леонида Гавриловича [Монашева]». Монашев употреблял формальное обращение «тов. Шапуров»[682].
Однако ухудшение снабжения городов области продуктами питания вызвало трения между Монашевым и Шапуровым. На пленуме курского промышленного обкома 4 марта 1964 года Монашев резко критиковал работников промышленной парторганизации за состояние торговли в Курске и за то, что они не дают отпор «клевете на партию» в вопросах снабжения[683]. По существу, это было бестактное выступление. Монашев, отвечавший за состояние сельского хозяйства и, соответственно, за наличие в области продуктов питания, фактически переложил вину за провалы в снабжении на «козлов отпущения», а именно на торгово-распределяющую сеть городов, находившуюся в ведении промышленного обкома. Рано или поздно такое поведение Монашева должно было спровоцировать конфликт. Шапуров начал роптать, публично заявляя, что «за все трудности, которые переживает население города Курска по снабжению продовольственными товарами, несёт ответственность сельский обком партии»[684]. На пленуме Курского промышленного обкома 4 марта 1964 года Монашев упрекал городские власти Курска, подчинённые промышленному обкому, за невнимательное отношение к просьбам работников сельского обкома в вопросе распределения квартир. По его словам, работникам сельских областных организаций, живущим в Курске, отказывали в выдаче квартир, предлагая обращаться в свои, сельские органы власти[685]. На пленуме Курского сельского обкома 12 июня 1964 года звучали жалобы на плохую работу строительных трестов, подчинённых промышленному обкому, на объектах сельского хозяйства. При этом подчёркивалось, что обращение к руководству промышленного обкома не дало результатов[686]. Судя по дальнейшим событиям, о чём будет сказано далее, напряжённость отношений между секретарями курских обкомов нарастала.
В целом, однако, функционерам региональных аппаратов и рядовым коммунистам было несложно разобраться, кто из секретарей является младшим, а кто — старшим. По крайней мере на первом этапе реализации реформы это привносило важный элемент стабильности в процесс, который в противном случае легко мог привести к хаосу. Тем не менее в разделение аппарата был изначально встроен ряд дисфункциональных аспектов, требовавших от членов сетей оттачивать навыки компромисса.
Координация и соперничество
Конфликты того рода, что наблюдались в Курской области, не были неожиданным следствием хрущёвских реформ. За специализацию партаппарата приходилось платить, так как она не учитывала не только тесные формальные контакты между различными секторами экономики, но и неформальные связи, помогавшие скреплять её различные сегменты. Традиционная роль региональных партийных комитетов и их секретарей заключалась в устранении бюрократических препятствий и координации различных секторов экономики неформальными средствами. Разделение партийного аппарата надвое резко сократило возможности для такого взаимодействия и повлекло за собой конфликты и противостояние подвергшихся раздроблению структур и тех интересов, которые складывались вокруг них.
Одним из показательных примеров скрепления экономики неформальными методами служило так называемое «шефство» промышленных предприятий над колхозами, советский внеэкономический механизм поддержки убыточного и неэффективного аграрного сектора. Шефство подразумевало не только выполнение планов строительства сельских объектов, которые иначе строились бы долго и, возможно, безрезультатно, но и отправку рабочих промышленных предприятий на различные сельскохозяйственные кампании, внеплановое строительство и изготовление оборудования, выделение техники, автомобилей и т.д. Хотя у шефства были определённые экономические стимулы (прежде всего, получение в колхозах продовольствия), в целом оно требовало административного нажима со стороны партийных органов. Единый обком, отвечавший как за промышленное производство, так и за выполнение планов сельскохозяйственных заготовок и снабжение городов продовольствием, был заинтересован во всемерном развитии шефства. Разделённым обкомам нужно было договариваться по этому вопросу и согласовывать свои действия. Таким образом, на пути шефства появилось дополнительное бюрократическое звено и, следовательно, дополнительные бюрократические барьеры.
Опасения по поводу судьбы шефства были одним из наиболее часто задаваемых вопросов на организационных партийных конференциях в период разделения аппарата[687]. Отвечая на эти опасения, партийные секретари выражали оптимизм и обещали сохранить и даже улучшить имеющуюся практику. Однако постоянные жалобы на необязательность и слабую заинтересованность промышленных шефов продолжались все неполных два года существования разделенных обкомов. На пленумах обкомов постоянно раздавались такие жалобы сельских руководителей: «Когда обком разделился, я искренне верил, что нам будет легче, а на деле получается иначе. Сейчас всякое шефство промышленных предприятий прекратилось»; «с образованием промышленного обкома шефство предприятий как таковое прекратилось»[688]. Проблемы шефства оказались важной причиной трений между обкомами.
При помощи преимущественно административных методов в советской системе традиционно решались также проблемы обеспечения сельского хозяйства кадрами специалистов и руководителей. В бедную деревню не хотели ехать ни партработники, ни учителя, ни врачи, ни даже работники, имевшие диплом специалистов сельского хозяйства. Поэтому кадры направлялись в деревню путём различных мобилизаций в приказном порядке. С разделением аппарата делать это стало намного труднее. Промышленные власти неохотно отпускали городских работников в село, а сельские власти не имели полномочий проводить мобилизации в городе. По словам секретаря Иркутского сельского обкома, для решения кадровых вопросов в новых условиях «нужно было вести длительные переговоры»[689]. Первый секретарь Тюменского горкома также охарактеризовал этот процесс как «дипломатические переговоры»[690]. Советские чиновники не привыкли и не хотели привыкать к таким «дипломатическим» методам работы.
Источником напряжения, изначально заложенным в новую систему управления, было разделение промышленности, перерабатывающей сельскохозяйственное сырьё. Как выяснилось, и у промышленных, и у сельских обкомов (крайкомов) были причины для максимального сосредоточения этой категории предприятий в своих руках. С одной стороны, их продукция была основой для снабжения городского населения, за что несли ответственность промышленные парткомитеты. С другой — тесная связь этих предприятий с сельским хозяйством заставляла сельскохозяйственные обкомы добиваться их полного перевода под свой контроль.
Острый конфликт на этой почве вспыхнул в Ставропольском крае, где влиятельный первый секретарь сельского крайкома Ф.Д. Кулаков захватывал «чужие территории». В ведение сельского крайкома были переведены все предприятия мясомолочной, консервной и винодельческой промышленности края, а также угольная, машиностроительная, химическая и горнодобывающая отрасли Карачаево-Черкесской автономной области, входившей в состав края. Результат был следующим. В крае насчитывалось 236 промышленных предприятий с годовым планом производства валовой продукции более чем на 456 миллионов рублей, подчинённых сельскому крайкому, и 158 предприятий промышленного крайкома с годовым планом в 359 миллионов рублей. Сельский крайком перевёл в своё подчинение и другие краевые структуры, которые ранее предполагалось передать промышленному крайкому, например управление по кино и печати[691].
Недовольные таким положением, руководители промышленного обкома пытались сопротивляться. 23 ноября 1963 года первый секретарь Ставропольского промышленного крайкома Н.В. Босенко направил в ЦК КПСС письмо, в котором поставил вопрос о переподчинении всех промышленных предприятий края промышленному крайкому. Босенко ссылался на трудности координации снабжения городов края, в частности курортных центров, мясомолочной продукцией. Он поднимал также другие темы, задевавшие интересы сельского крайкома: о переподчинении ряда краевых управлений, о выведении из городов контор колхозно-совхозных управлений, что, по его мнению, ухудшало условия жизни чиновников этих управлений, и т.д.[692] В аппарате ЦК КПСС, однако, наблюдалась явная тенденция не пересматривать уже принятые решения. Босенко вместе с Кулаковым были вызваны в Москву. После бесед с ними в различных отделах ЦК было принято решение в пользу Кулакова. Произошёл неравноценный обмен: Кулаков пообещал исправить положение со снабжением курортных городов молочными и мясными продуктами, а Босенко снял свои предложения о коренной реорганизации[693]. Несмотря на внешнее умиротворение, отношения между крайкомами оставались напряжёнными. Как вспоминал М.С. Горбачёв, работавший в те годы в Ставропольском крае, между Кулаковым и Босенко шло постоянное противоборство, «чуть ли не ежедневное «перетягивание каната», взаимная слежка и конкуренция»[694].
Значительная часть конфликтов касалась использования автомобильного транспорта. Это было одно из самых узких мест в советской экономике. Автомашин не хватало вообще. Кроме того, они плохо работали по причине изначально низкого качества, дефицита запасных частей и автомобильных шин. Простои значительной части автомобильного парка были обычным явлением. Столкновения различных ведомств по поводу мобилизации автотранспорта, особенно в периоды хозяйственных кампаний (например, уборки урожая), также превратились в рутинную практику. В условиях разделённого аппарата это явление приобрело новые черты. В большинстве случаев основная часть автотранспорта перешла в ведение обкомов первой категории. Более того, пользуясь своим положением, старшие секретари накладывали руку на автотранспорт, подчинённый обкомам второй категории. Типичным был конфликт на этой почве в Пензенской области.
Первоначально, осознавая угрозу трений, руководители пензенских обкомов выработали компромиссный договор. 10 мая 1963 года бюро промышленного и сельского обкомов КПСС приняли постановление, согласно которому распределение вновь поступающих автомобилей, а также передислокация автотранспорта области должны были производиться только по согласованию с промышленными и сельскими обкомами КПСС и облисполкомами. Однако, как показали последующие события, принять такое решение оказалось легче, чем выполнить. Первая же кампания уборки урожая, проведённая в условиях разделённых аппаратов осенью 1963 года, отбросила в сторону все договорённости.
2 августа 1963 года руководители пензенских сельского и промышленного обкомов обратились в Бюро ЦК КПСС по РСФСР с письмом, в котором сообщили, что спущенные Москвой задания о привлечении автотранспорта промышленных предприятий области на уборку урожая невыполнимы. Они просили выделить на время 400–500 автомобилей из других областей РСФСР[695]. Однако эта просьба, судя по всему, удовлетворена не была — автомобилей не хватало повсюду, а не только в Пензе. В таких условиях первый секретарь Пензенского сельского обкома Л.Б. Ермин, пользуясь правами старшего секретаря, дал своим подчинённым разрешение действовать в чрезвычайном режиме, игнорируя промышленные власти. О результатах этих нарушений свидетельствовала жалоба первого секретаря Пензенского промышленного обкома Б.А. Маткина, направленная Ермину 4 декабря 1963 года. Маткин сообщал, что вопреки договорённости от 10 мая 1963 года «сельский обком партии и облисполком систематически принимают произвольные решения об отвлечении автотранспорта из автохозяйств промышленного подчинения». Всего в октябре – ноябре у промышленных предприятий была изъята почти половина всех наличных автомобилей. Это привело к тяжёлому положению на стройках и предприятиях, подчинённых промышленному обкому. Маткин просил Ермина вмешаться и «дать указания отменить неправильно изданные решения и впредь строго придерживаться принятого совместного постановления по вопросу об автомобильном транспорте». Реакция Ермина на эту жалобу была чрезвычайно показательной. Он поручил своим подчинённым перебросить машины в промышленные центры «после окончания перевозок сельхозпродуктов»[696].
Подобные конфликты демонстрировали многие важные черты взаимодействия сетей в разделённом аппарате. С одной стороны, старший секретарь в любой момент мог нарушить компромиссы и договорённости, если этого требовали интересы подчинённых ему структур. С другой стороны, младший секретарь, как это было в Пензе, не осмеливался выносить конфликт на разрешение вышестоящей инстанции, а старался уладить его путём прямых переговоров со старшим секретарём. Однако даже в такой относительно мягкой форме трения между старшими и младшими секретарями вряд ли проходили без последствий.
Единство и компромиссы подтачивало также столкновение интересов многочисленных низовых структур. Если секретари и другие высшие руководители обкомов в большей мере соблюдали принципы номенклатурной иерархии и старались избегать скандалов, способных вызвать вмешательство центральных властей, то их подчинённые чаще ориентировались на решение прагматических задач, игнорируя соседей. Сигналы об этом периодически поступали в Москву. Как зафиксировала проверка партийно-государственного контроля, в Саратовской области в первой половине 1963 года транспортные организации, подчинённые доминирующему промышленному обкому, игнорировали интересы организаций, подведомственных сельскому обкому. В результате с железнодорожных станций области вывозились все промышленные грузы, а объёмы не вывезенных сельскохозяйственных грузов росли. В справке, подготовленной аппаратом Верховного Совета РСФСР в июле 1963 года, говорилось, что «некоторые сельские облисполкомы отмечают, что отделы и управления, входящие в структуру промышленных край(обл)исполкомов и обслуживающие край, область в целом, не всегда уделяют достаточное внимание сельской местности». По сообщению председателя Иркутского сельского облисполкома, отдел коммунального хозяйства, подчинённый промышленному облисполкому, выполнил годовой план по строительству и вводу в эксплуатацию предприятий коммунального хозяйства за четыре месяца 1963 года в городах и рабочих посёлках на 39%, а в сельской местности лишь на 1.6%. Хотя в 1962 году за этот же период годовой план строительства и ввода в строй предприятий коммунального хозяйства на селе был выполнен на 56.3%. В той же Иркутской области наблюдалось игнорирование автотрестом, подчинённым промышленному обкому, потребностей предприятий сельской зоны[697]. При этом важно подчеркнуть, что Иркутский сельский обком был обкомом первой категории, а между первым секретарём сельского обкома С.Н. Щетининым (ранее первым секретарём объединённого обкома) и первым секретарём промышленного обкома П.Б. Кацубой (ранее вторым секретарём обкома) не наблюдалось видимых разногласий. После соединения аппаратов они долгое время работали вместе в прежнем качестве первого и второго секретарей.
В Челябинской области, несмотря на явное доминирование промышленного обкома, руководители ряда структур, подчинённых сельскому обкому, игнорировали потребности своих смежников. Так, пригородные совхозы и подсобные сельские хозяйства, подчинённые промышленным органам, дискриминировались при получении запчастей в областном управлении сельскохозяйственной техники, подчинённом сельскому обкому. Молокозаводы, входившие в сферу управления сельского обкома, отказывались принимать от промышленных пригородных совхозов и хозяйств молоко для переработки и т.д.[698]
Ничего удивительного в таких конфликтах, конечно, не было. Распределяя крайне дефицитные квартиры, технику и запасные части, маневрируя ограниченными ресурсами строительных организаций, руководители тех или иных структур старались обеспечить в первую очередь свои интересы. И старшие, и младшие секретари должны были считаться с этим, даже если они стремились к согласию друг с другом. «Много было у нас и споров по различным вопросам. И здесь дело не только в личных качествах работников. Каждый отстаивал своё, а общее нередко страдало», — так сформулировал суть проблемы первый секретарь Тюменского сельского обкома Б.Е. Щербина[699].
Таким образом, важно отметить, что сложная и запутанная реорганизация аппарата, проведённая на завершающем этапе руководства Хрущёва, опиралась не только на формальные практики, но и на неформальные механизмы, выработанные региональными сетями. Благодаря этому, несмотря на конфликты и трения, которые подтачивали устои номенклатурной иерархии и были потенциально чреваты не только формальным, но и фактическим разделением единых региональных сетей, в целом в течение неполных двух лет они демонстрировали устойчивость. Несколько факторов способствовали живучести старых порядков. Процесс разделения аппарата и перераспределения позиций в рамках сетей во многих случаях направлялся и контролировался прежними первыми секретарями. Сохранив неформальный статус старших, они могли полагаться на ряд неформальных механизмов (например, на субординацию младшего секретаря) для поддержания единства региональной сети. Неформальные нормы номенклатурной этики и иерархии позволяли улаживать разногласия посредством компромисса и притормаживали распад старых сетей.
В конечном счёте важным индикатором этой устойчивости был процесс слияния аппарата и соответствующего восстановления сетей после отставки Хрущёва. Как будет показано далее, основная масса младших секретарей продолжили свою работу со старшими секретарями в объединённых обкомах. Хотя ряд противоположных примеров свидетельствовал о том, что конфликты периода разделения приобрели достаточно глубокий характер и имели свои последствия.