— Да, — слышу глухой голос Малика, когда выхожу из ванной.
Потуже затягиваю пояс махрового халата и полотенце на голове. Бесшумно ступаю по ламинату, продвигаясь вглубь квартиры.
— Да, я понял, босс… Да… Да…
Он отнимает мобильник от уха в тот момент, когда я появляюсь на пороге кухни. Бросает на меня беглый взгляд и берет свою кожаную куртку со спинки ротангового кресла.
— Меня пару дней не будет, — сообщает не очень весело. — За тобой присмотрит Ильяс.
Я веду бровями и отворачиваюсь. Какая разница, кто мартышка-надсмотрщик, если шарманщик тот же?
— Он скоро приедет. Не скучай.
Я с места не сдвигаюсь, пока за спиной Малика не хлопает входная дверь. Только после этого опускаюсь в кресло и выдыхаю. Стараюсь отгонять от себя дурные мысли, но одолевает предчувствие, что Ризван в ярости. Не надо было мне таращиться на него. Ушла бы тихо, и никто бы не пострадал. А теперь и Малик будет наказан, и я снова взаперти.
Не знаю, сколько времени буравлю взглядом пустоту. Забываюсь так, что вздрагиваю, когда щелкает замочная скважина.
Дверь захлопывается, впустив в квартиру моего нового надзирателя. Я прислушиваюсь к тяжелым шагам и шороху снимаемой верхней одежды — пиджак, пальто, куртка, не важно. Звякает брошенная на тумбочку связка ключей. Щелкают запираемые замки. Катится дверца шкафа-купе.
Поднявшись с кресла, я подхожу к кофеварке. Достаю из шкафчика зерна, решив, что мне не помешает взбодриться и прочистить мозги. Но не успеваю загрузить их, как крепкие горячие руки резко разворачивают меня, дерзко подхватывают и усаживают на столешницу.
Рассыпав зерна, мелким перестуком покатившиеся по полу, я широко распахиваю глаза и ахаю. Выражение лица напротив не сулит мне ничего хорошего.
Он зол. Беспощаден. Сердит. И он пришел не для беседы.
— Скучала? — цедит остервенело, пальцами впившись в мои бедра под халатом. Прочно. Больно. Жадно.
Страх перекрывает мне кислород. Из ослабленной руки выпадает опустевшая коробка из-под кофе. Тяжелое мокрое полотенце сползает на плечо и тащит с него халат, обнажая перед голодным зверем шею, ключицу, грудь.
Облизнув пересохшие губы, он бросается на меня с жгучим, едким, разящим поцелуем, выбив из меня протяжный, отрывистый стон:
— Риз-ван…
Его запах — табак и пот — варварски заползает в мои ноздри. Затуманивает и без того утративший ясность разум. Запрокинув голову, закатываю глаза, расслабляясь от его горячих губ на моей шее. Он целует ее, лижет языком, царапает зубами, разрывая на мне затрещавшую ткань халата. Опомниться не дает, как выпускает наружу своего оголодавшего зверя и вонзается в меня до искр перед глазами.
— А-а-ах… — протягиваю я, подавившись собственным воплем.
По телу расползаются скользкие змеи похоти. Жалят в мышцы. Обвивают шею и грудь. Обжигают внутреннюю часть бедер. Сердце едва справляется с перекачиванием крови.
— Да-а-а… — выдавливаю сквозь выступившие слезы, — я соскучилась, черт возьми!
Ризван сдергивает меня со столешницы, пересаживает на высокий барный стул и разворачивает к себе спиной. Надавив ладонью на спину, заставляет меня выгнуться, выставив перед ним свою текущую щель.
Слышу, как хрипло он втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Подушечкой большого пальца проводит вверх-вниз, массируя не только заветный вход в мою вагину, но и упругое колечко ануса. Оно же начинает предательски пульсировать, прося утолить его жажду. А внизу живота все скручивается в ноющий узел.
Я чувствую себя пустой. Оболочкой. Вакуумом.
— В жопу хочешь, Роксана? — шипит Ризван, другой рукой обхватив мою шею и задрав голову. Так, что дыхание перекрывает, но сильнее разжигает во мне пламя.
В голове хаотично проносятся воспоминания нашего дикого секса, его грязных выражений, той мимолетной встречи с его загадочной девушкой.
— Хочу! — выдыхаю рычаще.
Краем глаза замечаю, как в руке Ризвана оказывается флакон с оливковым маслом.
Пока ртом хватаю воздух, тоненькая струйка уже течет по моему позвоночнику, проникая промеж широко разведенных ягодиц и тягуче капая на пол.
Опасные, омытые людской кровью и страданиями руки Ризвана ложатся на мои бедра, и он головкой члена упирается туда, где все полыхает от возбуждения.
Я до боли прикусываю губу, поморщившись. Всегда считала анальный секс чем-то противоестественным, надругательством над телом. А сейчас вою, толкаясь навстречу огромному растягивающему меня пенису.
Ногтями скребу по столешнице, затаив дыхание, но не сопротивляясь, не отталкивая Ризвана. Позволяю ему полностью войти в меня, и в секундной паузе выдыхаю, наконец ощутив наше слияние.
Толчок… Второй… Третий…
Каждый из следующих уже менее болезненный. Более приятный. И мои рыхлые стоны превращаются в протяжные крики, подстегивающие Ризвана долбить меня грубее и жестче.
— Какая же ты сука, Роксана, — хрипит он в ухо и кусает за мочку, без остановки трахая меня в задницу.
— Но ты… — обессиленно сиплю я, — тарабанишь меня, а не ту конфетку…
Вогнавшись в меня по самые яйца, Ризван извергается внутрь и, содрогаясь в оргазме, дрожащей ладонью проводит по моей вымазанной маслом спине.
Не дав мне толком отдышаться и переосмыслить, на что я добровольно согласилась из-за паскудной ревности, он вынимает из меня член и приказывает:
— Выталкивай из себя сливки.
— Ч… что? — Я оборачиваюсь через плечо, так и держась руками за столешницу.
— Хочу посмотреть, — отвечает он, пятясь назад.
Господи…
Я прикрываю глаза от осознания, что многого не знаю о его извращенной душонке. Сглотнув, зажмуриваюсь и напрягаю мышцы живота. Вязкая сперма словно одной длинной каплей покидает мой анус и лужицей шлепается на пол.
— Шлюха, — слышу унизительно в спину, и по щекам снова текут слезы.
Да, он всегда будет удовлетворять со мной только свои низменные потребности с мерзкими, пошлыми фантазиями.
Вдруг метнувшись ко мне, хватает меня за волосы и дергает на себя.
— Запомни, Роксана, тебе никогда не занять место той конфетки. Ты и волоска ее не стоишь! Ты вещь. Очередная пока еще полезная вещь Ризвана Гафарова. Что-то вроде половой тряпки. Не дороже и не важнее. — Толкнув меня на столешницу, он звякает пряжкой ремня и ширинкой брюк. — Убери здесь. Скоро придет Ильяс.
И больше не сказав ни слова, он уходит.
Заставив ему признаться в желаниях тела, подчинив меня и отымев, как подзаборную шлюху, он больно приземляет меня туда же, откуда, я наивно полагала, я уже поднялась.
Нет, ничего не изменилось. И не изменится. Ошибся Малик. Нет у Ризвана пряника для подчиненных. В другой руке он всегда держит кнут и готов нанести удар в любой момент.
Глава 12. Ризван
Саид Махдаев — элемент серьезный, авторитетный. Таким не переходят дорогу. По крайней мере, дважды. Не терпящий предательства, измены и поражения, он любого в два счета поставит на место. Его репутация безупречна. Комар носа не подточит. Ни одна крыса за зад не возьмет. А покажет зубы — лишится их вместе с головой. Действует Махдаев незамедлительно и категорично. Окружив себя верными псами, стал для них идолом. Обеспечил себя безопасностью, верностью, уверенностью в завтрашнем дне.
От его имени мороз по спине дерет. Но если сам Махдаев предлагает сделку, от нее лучше не отказываться. Отыметь выгодного партнера не в его правилах. Он ценит долгосрочное сотрудничество, приносящее плоды обеим сторонам.
Однако есть и у него слабое место — сестра, которую ему пришлось воспитывать с двенадцати лет. С годами этот цветок распустился, и у Махдаева возникли причины вести дела строже. Едва ли не каждый партнер поглядывал на Мадину, мечтая сосватать за сына, племянника, внука, а то и распуская собственные слюни, капающие на болт в штанах.
А цветок достался мне.
Я оказался по уши в дерьме после смерти отца. Куча долгов, незавершенных сделок, кредитов, пустой резервный счет и вся недвижимость в залоге. Махдаев — единственный, кто согласился выручить мою семью. Отстоял почти все, не откусив ни куска. Но как джигит, чтящий традиции, по достоинству оценил приверженность нашей семьи к устоям народа. В двадцать первом веке такое редкость. Девственная невеста и надежный жених давно вышли из моды. А кому попало Мадину отдавать он не хотел.
Красивая, образованная, хорошо воспитанная, хозяйственная, чистая душой и телом нимфа. Или как назвала ее Роксана — конфетка.
Шайтан!
Ударяю себя ладонью в висок, выбивая из башки мысли об этой потаскушке. Нашел время думать, как кайфово вчера было драть ее жопу.
Надо сосредоточиться на деле. Хоть отдаленно прикинуть, за каким хреном меня мог вызвать Махдаев? Почему не приехал в поместье? Заодно навестил бы сестру. Вся эта таинственность и конспирация начинает меня напрягать.
Водила тормозит у ангара, охраняемого Саидовскими церберами.
— Приехали, босс.
Смотрю на наручные часы. Ровно восемь. Не опоздал. Значит, не вызову гнев будущего шурина.
— Жди! — велю водиле и выхожу на улицу.
Вечер свежий, прохладный.
Поправляю ворот пальто и шагаю к ангару. Меня впускают, не обыскивая. Привилегии.
— Ты, как обычно, пунктуален, Ризван.
Саид в прилипшей к влажному телу майке колотит висящий посреди ангара боксерский мешок. Из того уже сыплется начинка. Махдаев буквально вспорол его. И вспорет так же меня, если обижу Мадину. Если, в принципе, косо на нее или на него взгляну.
— Ты заставил меня теряться в догадках, шурин, — отвечаю ему, остановившись в трех шагах.
Парни по периметру статуями вросли в бетонный пол. Не шевелятся. Как будто и не дышат. Только мальчишка лет пятнадцати крутится рядом. С полотенцем и бутылкой воды.
— Что за срочность? Что за секретность? — спрашиваю без лишних церемоний.
Саид последний раз ударяет мешок, и тот со скрипом срывается с цепей. Падает на пол, подняв в воздух пыль и труху.
Задержав дыхание, чуть отворачиваюсь и прикрываю глаза. Спустя минуту снова гляжу перед собой.