Целуя, посасывая, прикусывая, оттягивая и отпуская, Ризван набирает жесткий темп, от которого у меня текут слезы. Я запускаю пальцы в его волосы и погружаюсь в невесомость. Чувствую, как власть постепенно переходит ко мне. Как я порабощаю своего господина. Как становлюсь для него центром мироздания. И это чувство вызывает бурю эмоций, смешанных с эмоциями, подаренными сумасшедшим оральным сексом.
Трахая меня языком, Ризван доводит меня до оргазма, но не прекращает, даже когда я кричу, собрав в кулак его волосы. В какой-то момент не выдержав этой пытки, я подрываюсь, судорожно расстегиваю ремень его брюк, достаю эрегированный член и запрыгиваю на него. Глядя Ризу в глаза, целуя его влажные от моих соков губы, царапая его шею. Скачу на нем, как сумасшедшая, доводя себя до второй волны пика наслаждения. Спрыгиваю с него за мгновенье до… и, склонившись, обхватываю головку его агрегата губами. Проталкиваю его в глотку и отсасываю с диким остервенением. Получая удовольствие от утробного мужского рычания. Смакуя брызгающую на мое небо и язык сперму. Глотая ее маленькими глоточками. Пальцем собирая последние капельки с губ и члена, обсасывая этот палец и демонстративно сглатывая остатки.
Тяжело дыша, смотрю на разомлевшего Ризвана и с ужасом понимаю, что мы творим нечто запретное. То, за что оба поплатимся жизнью.
Взяв мое лицо за подбородок, он притягивает меня к себе и снова целует. Не брезгуя вкусом своей спермы, капли которой еще могут быть у меня на языке. Целует меня безудержным ураганом, сбивчиво дыша мне в губы.
— Мы погибнем, Роксана, — произносит он, переведя дух. — Если не остановимся.
— Тогда остановись, — отвечаю, глядя ему в глаза. — Что тебе мешает?
— Не могу, — признается он, тыльной стороной ладони погладив меня по щеке. — Я в тебя влюблен.
В его тоне морозом скрипит самопрезрение. Он ненавидит себя за это чувство. Готов умереть и родиться заново, лишь бы забыть меня. Но, в отличие от Ильяса, Ризвану я верю. Есть в нем нечто гипнотическое. Да и на многие вопросы сразу вылезают ответы, которые не надо озвучивать. Лучше приберечь голосовые связки для стонов и хрипов.
— И ты готов отпустить меня? — спрашиваю, провоцируя его на исповедь.
— Возможно. Если ты захочешь. И если у меня будет гарантия твоей безопасности. Я сейчас не о твоем брате. — Он застегивает штаны, заправляет рубашку и вытягивает полы пиджака. — Твой брат — размазня, и мое мнение не изменится, даже если он получит сотню наград за заслуги. Тебя должен защищать мужчина со стальными яйцами.
— У брата они есть.
— Поэтому ты в моем плену? — Ризван растаптывает меня этим вопросом.
Сначала признается в любви, потом оскорбляет брата и в завершение напоминает мне мое позорное место.
Поправив платье, отворачиваюсь и бурчу:
— Куда мы едем?
— Надо кое с кем встретиться. Не хотел оставлять тебя в доме со своими родными.
— Ты даже им не доверяешь. Ясно, почему и мой брат кажется тебе ничтожеством.
— Я, в принципе, мало кого уважаю. Мужик — это не только особь в штанах. Это еще и личность, которая не моргнет, когда у ее виска прогремит выстрел.
— Какие крайности, — острю я и нехотя вспоминаю, как Риз пристрелил парня, ударившего меня. Действительно — не моргнул.
Закончив этот разговор, Ризван открываю дверь и велит водителю везти нас дальше.
Весь оставшийся путь молчим. Морок, навеянный сексом, спадает. На его смену приходит жестокое осознание незавидной суровой реальности. А место, куда мы приезжаем, хоть и является ночным клубом, где люди по своей природе расслабляются, лишь еще сильнее меня напрягает. Трудно представить, что в таком заведении можно проводить серьезные сделки. С кем же тогда Ризван хочет встретиться и зачем?
— Ильяс знает об этой встрече? — интересуюсь я, когда он ведет меня на второй этаж — к вип-столику, за которым нас ждет пузатый усач в строгом костюме. Потягивая сигару и хороший коньяк при лицезрении стройных тел молоденьких девиц на танцполе внизу.
— Да. Только причина у нас иная. Не вздумай оговориться.
— Как будто мне это поможет, — вздыхаю я.
— Помочь тебе сейчас могу только я, Роксана. А язык у тебя развязный. Иногда думай, прежде чем болтать.
Его взгляд пронзает меня невидимыми кинжалами. Будто он способен придушить меня, если раскрою его великую тайну. Причем защищая не себя, а меня: быстрая смерть в приоритете перед долгой и мучительной.
— Опаздываешь, Гафаров, — хрипит солидный толстяк и смеряет меня оценивающим взглядом. Осмеливается причмокнуть, но наткнувшись на взгляд Ризвана, протестующе поднимает ладонь: — Не претендую, расслабься.
Ризван усаживает меня на диванчик, а сам занимает кресло. Откинувшись на спинку, заказывает у официантки коктейль для меня и виски для себя.
— Какие-то проблемы, Ризван? — наконец переходит к делу его компаньон. — Я слышал, за тобой следят. А я не хочу напороться на гнев Махдаева. Сам понимаешь.
— Ты тридцать лет был адвокатом нашей семьи. Тебя никогда не обижали деньгами. Будь же благодарен.
— Когда вопрос касается головы, выбираешь там, где безопаснее. А ты для меня сейчас — красная зона, Гафаров.
— Не будь лицемером, — сквозь зубы цедит Ризван. — Ненавижу это.
Хмыкнув, тот вынимает черный плотный конверт из-за пазухи и кладет перед нами. Ризван заглядывает внутрь и одобряюще кривит губы.
— Схоронись где-нибудь на месяцок-другой, — советует своему адвокату. — Скоро будет жарко.
— Я догадался, когда получил этот заказ.
Не глядя на меня, Ризван передает мне конверт и произносит:
— Убери в сумочку.
Он отвлекается на виски, а меня съедает любопытство, что же внутри конверта. Выкраиваю секунду, приоткрываю его и вижу внутри два загранпаспорта. Ловлю на себе взгляд Ризвана и быстро убираю конверт, как было велено.
— Я не связался с Тимуром, Ризван, — докладывает адвокат. — Он переехал. Так что тебе придется попотеть с его поисками самому. Я, знаешь ли, и так теперь на мушке.
— Ты сделал достаточно. Но ты же помнишь, что говорить, если возьмут за яйца?
— Имен не знаю, паспорта не открывал. Конторка, где их сделали, уже закрылась. Парень-азиат не запомнился: все они на одно лицо.
— Махдаев не станет пачкать репутацию убийством такого слизняка, как ты, — отвечает ему Ризван. — А мне терять нечего. Шлепну, если что-то пойдет не так. — Он осушает бокал, ставит его на столик, встает и поднимает меня за руку. — Нам пора.
Не попрощавшись, он ведет меня к выходу, а я в смятении тараторю:
— Кто это? Чьи это паспорта? Что ты задумал?
— Побег, — спокойно отвечает он, протискиваясь сквозь плотную толпу пьяных тел. После двухнедельного заточения эта гудящая масса вызывает у меня резкую головную боль.
— Чей?! — Дергаю его за руку и задерживаю, заставив посмотреть мне в глаза.
Секунду он молчит. Скрипит зубами, мысленно переваривая меня с косточками. А потом приземляет коротким, но четким ответом:
— Наш.
Глава 16
Махдаев — гость ненавязчивый. Два часа на чужой территории — его максимум. Перетрет кое-какие свадебные вопросы и вернется восвояси. Подготовка к торжеству будет прикрытием. Уверенный, что Гафаров трудится на благо его сестренки, Саид утратит бдительность, и у нас появится фора. Побег дело серьезное. Нужно не только собраться, не привлекая внимания. Важно еще и замести следы, пока все спохватятся и Махдаев выпустит самых лучших псов.
Вникая в каждое слово продуманного и выношенного плана, я понимаю, что подписываю сделку с дьяволом, но другого выхода, увы, нет. Меня приперли к стенке, загнали в капкан, и сейчас лучшее — это ухватиться за любую возможность спастись. Уже чувства Ризвана ко мне — повод для Махдаева подвергнуть меня самой мучительной смерти. Ведь задета честь его дорогой сестренки. А разбираться, каким боком я ее коснулась, он не станет. Не из того теста слепленный.
— Ты только взгляд в сторону не отводи, — предупреждает меня Ризван, когда мы входим в дом, вернувшись из клуба. — Контролируй каждый свой жест.
— Я постараюсь.
— Нет! — рявкает он, остановившись передо мной. — Не постараешься, а сделаешь!
Мелькнувшая в стороне тень отвлекает меня от разговора с ним. В нас вонзаются стрелы пары мелких темных глаз Мадины. Молниеносно отреагировав, Ризван мягко поясняет ей:
— Деловые неурядицы. Почему ты не спишь, Мадина?
— Тебя жду. — Она поправляет шерстяной палантин на плечах и ежится в прохладе каменного замка. — Думала, посидим у камина. Почитаем за чашечкой зеленого чая.
— Не буду вас отвлекать, — фыркаю я, обхожу Ризвана и отправляюсь вверх по лестнице.
От ревности в груди полыхает. И даже не успокаивают паспорта в моей сумочке, с которыми скоро мы улетим далеко отсюда.
Ворвавшись в комнату, захлопываю дверь и, сжав кулаки, рычу во всю глотку. Моя жизнь стала настолько непредсказуемой, что я не успеваю совладать с эмоциями. Сначала я думала, что худшее — это мое похищение и рабство. Потом — угроза для жизни моего брата. Еще вчера — взорвавшиеся во мне чувства к Ризвану. А сейчас — Саид Махдаев. Что ждет меня завтра, я просто не представляю.
Срывая с себя украшения, туфли, платье, расшвыриваю их в стороны и прямиком в душ. Воду попрохладнее, посильнее, чтобы нещадно хлестала меня, отрезвляя, освежая голову, мысли.
Поверить не могу, что он сейчас там с ней — с этой Мадиной — потягивает отвратительный зеленый чай и слушает Шекспира в ее исполнении. Ее голова покоится на его плече. На милом личике танцуют тени от каминного пламени. Он дышит для нее. Улыбается ей. Что-то шепчет. С ней он ласков. Со мной груб.
Аж тошнить начинает.
Охладившись, смываю с лица косметику и, не обтираясь, просто укутываюсь в полотенце. Плевать, если залью пол водой и намочу подушку. Горничная уберет. Все равно каждый день здесь все вылизывает, как в элитном отеле.
Слегка отжимаю волосы и выхожу из ванной. Прошлепав к тумбочке, щелкаю ночником и вздрагиваю, увидев в матовом свете развалившегося на моей кровати Ильяса.