Малыш еще никогда так не дергался. Он будто хочет разорвать меня изнутри. Даже поясницу ломит от его телодвижений.
Брат не отвечает ни после первой, ни после пятой попытки.
Я нарушаю собственное обещание не беспокоить Ризвана на его тренировках и набираю его номер. Дверной звонок возвращает меня в реальность. Как бы то ни было, я должна встретить курьера. Он каждое утро приносит не только свежие продукты, но и цветы. Для меня. Всегда разные. Кажется, Ризван спускает на них денег больше, чем на еду. У нас уже не дом, а ботанический сад.
Держа телефон у уха, открываю парадную дверь и с натягом улыбаюсь бледному парнишке. Он на себя не похож. Глаза как-то неестественно распахнуты, и рот приоткрыт в немом крике.
Секунду он смотрит на меня, потом его руки ослабевают, и пакеты с цветами падают на ступеньки.
— Бегите… — шепчет он хрипло и рушится у моих ног с алым пятном на спине.
— Давно не виделись, Роксана, — зверем рычит Саид Махдаев, сверкнув окровавленным ножом в своей руке.
Я не успеваю ответить Ризвану, как Махдаев отнимает у меня трубку, разбивает ее о бетон и, жестко схватив меня за волосы, выволакивает из дома.
Страх обволакивает меня толстой, непробиваемой корой. Рвет мне сердце. Треплет душу. Сдавливает горло, не давая возможности закричать.
Лютый зверь толкает меня в небольшой фургон, запрыгивает сам и задвигает дверцу. Хлопнув водителя по плечу, велит трогать. Вытирает кровь с лезвия ножа о свою штанину и убирает его в чехол на поясе, пока я подбираю под себя ноги, забиваясь в угол закачавшейся машины.
Меня начинает мутить. Живот словно обтянули тугими канатами. Я не чувствую ребенка. Он превратился в камень — тяжелый и норовящий выпасть.
Обеими руками обнимая его, всхлипываю и зажмуриваюсь. Просить у Махдаева пощады бесполезно. Он все про нас выведал. Знал о моей беременности. Значит, нарочно появился со спецэффектами. Он слишком расчетлив, чтобы действовать по наитию.
— Ты в курсе, что мне двадцать пять лет дали? — заговаривает со мной с мерзким презрением. — Джигиты подсуетились, устроили побег при перевозке в тюрьму.
Нам не следовало расслабляться, когда Олег доложил о приговоре. Рано было бы облегченно выдыхать даже после того, как за Саидом захлопнулась бы решетка. Этот человек опасен, пока жив. Только его смерть принесет покой, и сейчас он подписал себе новый приговор — смертную казнь. Неважно, спасет ли Ризван меня, Саида Махдаева он в любом случае порешит.
Горячий поток боли обжигает низ моего живота. Я стискиваю зубы, чтобы не закричать. Перед глазами клубится туман, все расплывается. В ушах щелкает и звенит. Боль тягучими потоками ползет вниз по ногам. Чувствую, как подо мной разливается теплая лужа. Сжавшись в комок, засовываю руку промеж ног и ощущаю что-то липкое.
Это кровь… Ярко-алая вязкая кровь.
— Твою мать! — рявкает Махдаев, снова ударив водителя по плечу. — Газуй! Не хватало, чтобы эта сука здесь ощенилась! Мне этот выблядок живым нужен!
Во мне разрастается паника. Дышать становится тяжело. Болевые спазмы учащаются.
Рожать еще рано, но то, что происходит, уже явно конец для моей беременности. Махдаев не повезет меня в больницу. Ему проще выпотрошить меня, если собирается шантажировать Ризвана.
Лихорадочно вспоминаю, как меня учили дышать в случае, если схватки застанут врасплох. Пытаюсь выровнять дыхание, собраться с духом, выбросить из головы, где и с кем я сейчас нахожусь. Но ничего не выходит. Боль усиливается. Прокалывает меня насквозь, заставляя выгибаться и рычать сквозь сведенные зубы.
Перестаю чувствовать собственное тело и слышать мысли. Схватки превращаются в муку, облепив меня раскаленными цепями. Сквозь пелену перед глазами вижу слепящий свет и силуэты. Слабо чувствую, как меня подхватывают на руки и перекладывают на что-то твердое. Слышу размытые, далекие голоса.
А потом просто накатывает кромешная тьма.
Я снова слышу биение своего сердца. Оно слабеет. Тук-тук-тук-тук… Тук-тук-тук… Тук-тук… Тук… Тук… Тук…
Глава 2. Ризван
Теряю ритм. Бесит. Снова всю ночь задницей об меня терлась. Невзначай. Вертится много: на последнем сроке это нормально, по словам врачей. Организм устал, телу неудобно. А мне-то что делать?! У меня член скоро на куски порвет от голода. Дергать ее каждый раз, чтобы отсосала… Она, конечно, не откажет. Но кем я буду после этого? Мне и так хватает дерьма за душой, за которое вовек не вымолю у нее прощение.
Ни на йоту не умерив жажды трахнуть ее, возвращаюсь с пробежки к распахнутой калитке. Башку этому курьеру отверну, если еще хоть раз так оставит! Заперев ее, шагаю к крыльцу по следам капель крови. Ускоряюсь. Стискиваю зубы от того, как внутри кишки перевернулись. Достаю припрятанный в вазоне с цветами ствол, снимаю с предохранителя и, обогнув угол дома, вижу распластавшегося на крыльце курьера в окружении кусков разбитого телефона.
На спине кровавое пятно и порез на футболке.
Склонившись, нащупываю артерию на шее. Не жилец.
Дверь в дом открыта. Значит, Роксана добровольно их впустила. Она не нажала тревожную кнопку и не успела запереться в убежище.
Так и есть. Через кухню спускаюсь в подвал, набираю код на сенсорной панели и за автоматически отодвинувшейся дверью вижу пустую комнату. Ничего не тронуто. Постель не смята. Провизия цела.
— Шайтан! — Кулаком бью по стене до треска пальцев.
Хватаю вторую трубку и ищу последний номер, на который она звонила. Брату своему. Полчаса назад. Значит, она еще где-то тут.
Быстро собираю в сумку мобильники, паспорта, карты, нал.
Надо попить. Освежиться. Набрав номер Белова, топаю к холодильнику за водой. Жадно пью, уронив взгляд на газету. Сразу на главной вижу знакомую физиономию.
«Совершил побег…»
Собственно, чего-то подобного я и ожидал. Ильяс не стал бы мараться. Даже если бы мама умоляла. Другим и подавно до нас сейчас дела нет. Махдаев — единственный, кто с того света за отмщением явится.
Белов, падла, не отвечает!
Переодев футболку, цепляю на глаза очки, взваливаю сумку на плечо и шагаю в гараж. Стянув брезент с байка, рвусь с места. Есть на аэродроме у меня один проплаченный человечек. Точно скажет, совался ли туда кто-то подозрительный.
Я с него, шакала, живьем кожу сдеру. По куску буду отрезать. Собственные яйца ему скормлю. Он кровавыми соплями умоется, вымаливая пощады. За брата, за жену, за сына. За каждого получу свою каплю крови.
— Четверть часа назад, — докладывает мне этот работник недоделанный, — был здесь самолетик частный. Ждал крутого чувачка. К нему еще «скорая» подъехала. Когда фургон прибыл, врачи бегом кинулись. Я было решил, плохо кому-то. А оттуда женщину вынесли. Беременную…
Хватаю его за грудки, дергаю на себя и шиплю:
— Что ж ты, собака, сразу мне не позвонил?!
Задрожав, лепечет с заиканием:
— Да откуда ж мне было знать, что твоя она, Ризван? Они на нее маску кислородную надели, в самолет погрузили и упорхнули… Там… в общем… кровь была, Ризван…
— Рейс куда был?! — цежу, едва сдерживаясь, чтобы не расколотить ему череп.
— В Стамбул. Я номер того фургона запомнил…
Вынимаю газету из сумки и показываю этому ушлепку:
— Он был?!
Внимательно рассматривает фотку и судорожно кивает:
— Он!
— Не надо мне номер, — швыряю газету в сторону и, еще раз набирая телефон Белова, приказываю: — Организуй мне самолет.
— Куда?
— Тебе не параллельно?
— Я должен знать, сколько топлива заливать…
На мой дозвон наконец-то отвечают. Только не Белов, а какая-то ментовская курица, представившись капитаном Черновой.
— Белов где?! — рявкаю с ходу.
— Олег Дмитриевич сегодня был найден мертвым. А кто его спрашивает?..
Глава 3
В горле першит. Адски. Будто оно каленым железом обожжено.
По глазам бьет яркий свет. Слепну. Жмурюсь. Привыкаю.
Даю себе минуту научиться заново дышать — тем воздухом, что окружает меня ароматом дерева и горьких трав. В больничных палатах так не пахнет.
Сфокусировав зрение на потолке, разглядываю точечные светильники. Их много. Штук пятнадцать, не меньше. А в центре большая ромбовидная светодиодная лампа.
Медленно поворачиваю голову. Затекшие мышцы шеи хрустят и ноют. Сил почти нет. Я даже думать не в состоянии. Просто рассматриваю картины в стиле абстракционизма, угловатые торшеры, аккуратную мебель без излишеств. Комната похожа на дорогой гостиничный номер или апартаменты где-нибудь в Москва-сити.
С трудом приподнимаюсь на локте. К вене приклеена игла капельницы. Пузырек опустошен всего наполовину. Значит, не так давно здесь была сестра…
Боже! Мой ребенок!
Чувствую пустоту внутри себя. Самую буквальную пустоту. Судорожно вспоминаю, что отключилась во время схваток. Вскоре после того, как в мой дом ворвался Саид Махдаев, убил нашего курьера и похитил меня прямо в сорочке.
Глаза и нос начинает печь. В груди больно. Думаю только о малыше. Как он? Где он? Где я? Где Ризван? Где мой брат?
Отклеив с руки лейкопластырь, вынимаю иглу и спускаю тяжелые ноги с кровати. На мне новая хлопковая сорочка с мокрыми кругами на буграх груди. Прикладываю к ним ладони. Они горят огнем от прибывшего молока.
— Вам нельзя вставать! — В комнату вбегает девушка в белом халате и косынке. Бросается ко мне и пытается уложить обратно на подушку.
Отмахиваюсь от нее, глотаю слезы, молю:
— Где мой ребенок? Где мой сын? Что вы с ним сделали?
— Немедленно вернитесь в постель! — ругается она, игнорируя мои вопросы. — Я поставлю вам катетер…
На пороге появляется огромная тень. С надеждой, что это Ризван, отталкиваю от себя девушку, но вижу совершенно незнакомого мне мужчину. Такой же высокий и крупный, как мой муж, только это не он. Ухоженный, кареглазый, с модной топорщившейся стрижкой и брутальной щетиной. Сует руки в карманы черных брюк и, задрав подбородок, внимательно смотрит на меня несколько долгих секунд.