— Кто вы такой?! — срываюсь я.
— Господин, она избавилась от капельницы, — пожаловалась ему девушка.
— Унеси. Не хочет — не надо, — лениво отвечает он своим утробным рыком, демонстрируя мне свое наплевательское отношение к моему здоровью.
— Вы работаете на Махдаева?! Это вы помогли сбежать ему из тюрьмы?!
Девушка забирает капельницу и выкатывает в коридор, обойдя незнакомца.
Он переступает порог, окидывает меня задумчивым взглядом и произносит:
— Меня зовут Камиль. Ты находишься в моем доме, Роксана.
— Вы знаете, кто я? Кто мой муж?
— Ризван Гафаров. Давно жажду встречи с ним. Должен же я поквитаться с этим подонком.
Перехватывает дыхание. Поквитаться с Ризваном? За что? Он никогда не упоминал никакого Камиля, хотя рассказал о себе все. Или почти все. Ведь на некоторые темы Ризван категорически отказывался со мной откровенничать. Говорил, что меня это не касается, это его прошлое, которому нет места в нашем будущем.
Слышу детский писк из коридора. Напрочь забываю о словах этого человека. Все внимание переключаю на вернувшуюся в комнату девушку с маленьким комочком на руках. Подносит мне кулек и протягивает прямо в руки.
— Осторожно, — говорит с улыбкой, — головку придерживайте. Покормите его — и я снова отнесу его на кислородик.
Господи!
Слезы льются рекой. Теперь от счастья. Я держу на руках собственного сына! Живой, большой, здоровый мальчик со зверским аппетитом, проявившимся, едва я подношу его к соску.
Прикусываю губу от непривычного пощипывания, но спустя пару секунд меня отпускает. Целую его в лобик и шепчу:
— Мой малыш…
Время замедляется, а потом и вовсе замирает. Весь мир сужается до моего ребенка — человечка, рожденного от любимого мужчины, который сейчас с ума сходит от неизвестности. Он даже не знает, что уже стал отцом. Ему не довелось присутствовать со мной на родах, держать меня за руку, перерезать сыну пуповину. Не он первым взял его в руки. Не с ним наш малыш встретил свой первый рассвет. И за это Ризван спустит со своих врагов десять шкур.
Пока малыш причмокивает, вытягивая молоко из одной груди, у меня камнем сдавливает вторую. По сорочке растекается пятно. Придется сцеживать, массировать. Даже в плену.
— Давайте, — говорит медсестра, когда сосок выпадает из маленького ротика.
— Нет! — протестую я, отворачивая от нее своего ребенка.
— Роксана, у вас были сложные преждевременные роды. Ребенку нужен дополнительный уход.
— Куда вы его уносите?
— В кувез. В этом нет ничего страшного. Исключительно профилактика возможных осложнений.
— Если не хочешь, чтобы твой сын пускал слюни до полу до восемнадцати лет, послушайся врачей, — говорит мне Камиль, о котором я уже успела забыть.
Он медленно пересекает комнату, заметно прихрамывая на одну ногу. Она словно несгибаемая в колене, и каждый шаг дается сложнее обычного.
Еще раз поцеловав сына, нехотя отдаю медсестре, и она уносит его, закрыв за собой дверь.
— Где я нахожусь?
Камиль останавливается у окна и отодвигает шифон. Открывает окно, впуская в комнату достаточно прохладный осенний воздух. На улице тарабанит дождь и завывает ветер. Значит, я далеко не на юге.
— Там, где тебя никто не найдет, — отвечает бесстрастно. — Советую тебе сидеть тихо и просто ждать.
— Чего?
— Конца. У Саида завидное терпение, но и его можно исчерпать. Мой тебе совет — будь послушной девочкой. Тебе же не привыкать. — Он смотрит на меня так, будто знает подробности нашего с Ризваном романа. Мою роль жертвы, из которой я медленно перерастала в роль королевы.
— Он что, рассчитывает на секс?
Камиль улыбается уголком рта:
— Ты родила несколько часов назад. У тебя грудь лопается от молока и брюхо висит. Какой секс, Роксана? Саид хочет того же, чего и я. Поражения Ризвана Гафарова. А для этого ты и ваш отпрыск нужны нам живыми и невредимыми. Куда приятнее будет трахать тебя у него на глазах, что скажешь? Особенно в два ствола. Чтобы визжала и металась. Выла от течки, как сука весной.
Я морщусь от его слов. Мороз пробирает по коже. Тяну на себя одеяло, сверля это чудовище исподлобным взглядом. Ненавижу. Проклинаю.
— Вот от этого мы точно испытаем кайф, — подытоживает Камиль. — Сына же вашего будем растить на своих условиях. Он нас папами называть будет. А Ризвана будет считать подонком, сидящим на цепях в подвале за то, что однажды навредил его родным. Мы выбьем ему зубы и вырвем язык, чтобы не смог рассказать пацану правду. Во всяком случае, так будет, если ты все сделаешь правильно. Иначе… мы всех вас просто шлепнем. Сначала утопим вашего шакаленка, потом придушим тебя, а потом отрежем башку твоему мужу. Такой вариант мы тоже рассматриваем.
Несколько долгих секунд Камиль смотрит на меня в ожидании моей истерики, но я не говорю ему ни слова. Страшно. До онемения конечностей. Но я верю, что ни один их план не сработает. Ризван спасет нас, даже вернувшись с того света.
— Отдыхай, Роксана, — говорит Камиль на прощание и шагает к двери.
— Это Ризван тебя покалечил? — предполагаю я. — Правильно сделал. Со второй ногой все будет еще хуже, — предупреждаю его я, на что он лишь молча усмехается и выходит, оставив меня переваривать его жуткие угрозы.
Глава 4
Время. Пожалуй, оно становится моим главным врагом. Каждая минута ожидания превращается в мучительную вечность. За одним мигом тянется другой, образуя цепь из звеньев боли и страха. Я живу, отсчитывая секунды до следующей короткой встречи с сыном. Гадаю, как назвать его, но понимаю, что хочу предоставить этот выбор Ризвану. Он его заслужил.
Я с большим трудом сдерживаю слезы. Глотаю их, когда никто не видит: ни медсестра, ни служанка, ни Камиль, изредка молча появляющийся в дверном проеме. Он так и не удосуживается просветить меня, какая черная кошка пробежала между ним и Ризваном. Я даже не знаю, дружил ли раньше Камиль с Саидом Махдаевым, или они спелись на почве общей неприязни к моему мужу. По принципу «Враг моего врага — мой друг».
Вид из окна моей комнаты, вернее — комнаты, в которой меня держат в плену, простирается бушующим темным морем до самого горизонта. Пытаться сбежать бессмысленно. Подо мной десятки метров отвесных скал. Дом на краю утеса, из которого нет запасного выхода. Лишь парадные двери способны выпустить меня и моего ребенка из этой земной резиденции ада. И чем дольше я слушаю шум волн и крик чаек, тем сильнее схожу с ума от замкнутости и безысходности.
Я быстро восстанавливаюсь после родов. Какими бы тяжелыми они ни были, все обошлось без разрывов и трещин. Комплекс витаминов и гимнастика, на которую у меня более чем достаточно времени, делают свое дело, возвращая мне былые силы. Я чувствую себя обновленной, крепчаю, назло любым врагам. Не хочу выглядеть вялой ботвой, когда мы с Ризваном воссоединимся. Он должен гордиться своей женой, предупрежденной, на какой опасный путь она встает, выбирая его своим спутником по жизни. Подсознательно я всегда была готова к чему-то подобному. Мы с ним не просто сбежали. Он предал весь свой народ. О спокойной счастливой жизни мы не имели права даже мечтать.
— Сегодня вы ужинаете за обеденным столом, — сообщает мне прислуга через неделю моего заточения в этой клетке. Кладет на край кровати стопку одежды, ставит рядом слипоны и, скосив взгляд на пучок на моей голове, добавляет: — Причешитесь.
К счастью, ее хозяева прислали мне не вульгарное платье с декольте до пупа, а всего лишь футболку и джинсовый комбинезон.
Полагая, что меня вообще оставят без ужина, если откажусь от приглашения, а моему сыну требуется молоко, я переступаю через свою гордость: одеваюсь, собираю волосы в хвост на затылке и впервые покидаю комнату.
Бредя по узкому коридору, я гадаю, за какой из двух других дверей может быть мой сын. Или его инкубатор не здесь? Осторожно заглядываю за одну, но вижу обычную спальню, ничем не отличающуюся от моей. Дверь второй заперта и не поддается. Оставив идею выяснить, где держат моего малыша, я спускаюсь по изогнутой лестнице на первый этаж.
В камине в гостиной трещат объятые жаром дрова. На накрытом ужином столе тают свечи. Но у меня нет тяги погреться у камина, расслабиться в уютной вечерней атмосфере или попробовать ароматные блюда. За столом сидит Саид Махдаев собственной персоной. Отодвинув от себя приборы, чистит разобранный пистолет, хмурясь и скрипя зубами.
Кажется, шрам на его лице становится выразительнее всякий раз, когда он напрягается. Мышцы на его руках играют в свете матовых отблесков. Светлые волоски серебрятся в смоляной шевелюре.
Появившийся в гостиной Камиль ставит бутылку с вином на стол и начинает вкручивать штопор в пробку.
— Садись, Роксана, — говорит мне, едва коснувшись моего лица своим небрежным взглядом, — разговор будет долгим.
Я сажусь, не сводя глаз с Саида Махдаева. Я ему малоинтересна. Куда увлекательнее лязгать металлом, пропахшим порохом и кровью.
Кладу себе в тарелку ложку салата и прикрываю бокал ладонью до того, как Камиль собирается его наполнить.
— Я кормящая мать.
Пристально глядя на меня, он делает глоток прямо из горла и, просмаковав его, отвечает:
— Передумаешь — только скажи.
Заняв свое место, откидывается на спинку стула и, пока служанка суетится обслужить хозяев, просто наблюдает за тем, как я ем.
— Ты уже решила, как назовешь сына?
Этот вопрос даже Махдаева вынуждает отвлечься от пистолета. Он проходится взглядом по Камилю, потом по мне, замерев в хищном, мрачном ожидании ответа.
— Это сделает его отец, — говорю я, запихивая в рот салат.
— Официально у него вообще нет отца, — тонко подмечает Камиль. — Вы же с Ризваном так и не узаконили ваши отношения. Все слежки боялись, скрывались, под разными именами жили. Ты до сих пор его секретарша. — Он открывает лежащую на столе папку, вынимает пачку документов и бросает возле меня. — Я тут кое-что нарыл. Ловко вы Ильяса без гроша оставили.