— А у него и не было этого гроша, — уточняю я. — Но насколько мне известно, не так давно у него появился состоятельный шурин, — перевожу взгляд на Махдаева. — Или что, родственные отношения не срослись?
— Ты не остри, Роксана, — подсказывает мне Камиль. — Не забывай, что дышишь, только потому что мы позволяем.
Я прикусываю язык. Он прав. Свадьба в Вегасе была ненастоящей. Я так и осталась секретаршей Ризвана. Теперь родившей его бастарда.
— Я тут подумывала, может, Тимуром? — произношу, взяв бокал с водой и покосившись на Махдаева. — Ризван глубоко уважал брата. Ему понравилась бы моя идея.
Ничтожество, когда-то остановившее его сердце, заканчивает собирать пистолет, наполняет патронник, снимает с предохранителя и дергает затвор, наводя прицел на меня.
Жду. Не дышу. Сердце бьется так, что кажется, это видно через одежду, но кровь по венам еле ползет.
Выдерживаю тяжелый взгляд Махдаева, не сдаваясь, не трепеща, не оправдываясь. Глупо играть роль напуганной жертвы. Это даже как-то инфантильно. Мы оба знаем, как я презираю его, и ни с того ни с сего никакими нежными чувствами не воспылаю.
— Ты должна кое-что подписать, — нарушает тишину Камиль, указывая на стопку документов.
Опускаю взгляд на заголовок «Брачный договор». Пробегаюсь глазами по именам, датам и условиям. Эти психи хотят под прессом выдать меня за Саида Махдаева, да еще и «задним» числом. Словно я замужем за ним уже целый год.
— Я не буду, — отвечаю твердо. — Вам нечем меня шантажировать. Я и мой сын нужны вам живыми.
— Зато твой брат нет, — говорит Камиль, лишая меня опоры под ногами.
Олег… Как же я о нем не подумала? Рычаг давление против меня. Моя слабость. Уязвимое место. Он хоть и может за себя постоять, но он не бессмертен.
— Только троньте Олега, — шиплю зло. Сквозь зубы и ненависть. Пропитываюсь ею насквозь. Метаю невидимые иглы в этих двух ублюдков.
— Ну что ты нам сделаешь? — с усмешкой в голосе хмыкает Камиль. — Кончай свой пафос, бери ручку и подписывай, или завтра получишь посылку с башкой своего братца.
— Что вам даст этот брак?! Я иноверка!
— Мой народ считает меня предателем, — наконец подает свой низкий, утробный голос Саид Махдаев, положив пистолет, но не отнимая от него ладони.
— Ты и есть предатель. Ты гулял с иноверкой, а потом убил ее, заметая следы.
— Ризван собирался сделать то же самое.
— Но не сделал. Вот в чем разница между вами! И все же я не понимаю, как это связано с нашим браком?
— Ваш брак, да еще и сын от этого брака, докажут, что Ризван Гафаров подставил Саида. Убил своего брата и его любовницу за предательство семьи, а позже сочинил красивую, грустную сказку против Махдаева, чтобы не возвращать ему долги. На самом же деле, Саид никогда не был с ней знаком. Он давно встречался с тобой, тайно женился, и его единственная ошибка — любовь. За это выставят из клана, но хотя бы не убьют.
— Все знают о нашем с Ризваном побеге.
— Так он же тебя похитил, ты не знала? — Камиль снова делает глоток с горла бутылки. — Все просчитано, Роксана. Каждый шаг продуман. Тебе вас не спасти. Но своим упрямством ты можешь сделать хуже, чем есть. — Он пальцем подталкивает прокатившуюся по столку ручку.
— По-вашему, они поверят в эту чушь? — кривлю я губы в горькой улыбке. — Олег не подставил бы своего зятя, а именно он накопал улики против Саида и доказал его причастность к убийству Тимура.
— Конечно. Ведь он тоже был против вашего брака и всячески хотел уберечь тебя от Махдаева, даже подлым путем.
Стискиваю зубы. Они и правда все продумали, просчитали. У них был мерзкий план не просто поквитаться с Ризваном, но и восстановить права Саида в диаспоре.
— Брак даст мне могущество над состоянием семьи, — напоминаю я им.
— Не даст. Потому ты и подписываешь этот договор. Ты иноверка, Роксана. Наши законы тебя не касаются. Кроме того, в случае развода опека над сыном остается за Саидом.
Я давлюсь воздухом. Беззвучно ловлю его ртом, не в силах подобрать слов. Эти мерзавцы втаптывают в грязь все мои мечты.
Камиль демонстративно берет смартфон и разблокирует экран. Глядит на меня, водя пальцем по сенсору и намекая тем самым, что ему достаточно сделать один звонок.
Хватаю ручку, черкаю размашистую подпись и, подорвавшись с места, заявляю:
— Готово! Не смейте трогать моего брата!
— Да ему уже похер, тронут его или нет, — вдруг лениво отвечает Махдаев. — Я его еще неделю назад порешил…
Глава 5. Ризван
Ильяс всегда отличался от нас с Тимуром своей надменностью. Но сегодня плещущееся в его глазах господство впервые оправданно. Здесь он хозяин. Я завишу от него. Без его помощи на поиски Роксаны уйдут годы. Потому что ее спрятал не Махдаев. Все его каналы я уже обнюхал. За ним кто-то стоит. Кто-то могущественный и точащий на меня зуб.
Младший брат приближается к дивану, жамкая задницы двух эскортниц в блестящем мини. После нашей встречи он отправится пялить их — в приватную комнату, в тачку или в отель. Возможно оттрахает прямо в здешнем туалете, а потом вернется в постель к своей женушке, продолжив играть роль верного и заботливого супруга. Если бы на Мадине женился я, моя участь была бы еще горче. За Ильясом хотя бы не следят глаза Саида, и тот не подвесит его за яйца. Если конечно не выпутается из приговора. Оправдание суда восстановит его во всех правах в диаспоре, и тогда Ильясу крышка. Наверняка именно поэтому он безоговорочно согласился мне помочь.
Жмем друг другу руки. Он шлепает телок по задницам и отправляет к бару. По-царски усевшись в кресло напротив, заказывает у официанта бухло и расстегивает пуговицу пиджака.
Вступаем в немой зрительный контакт, словно в бой. Я жду ответа, он — моей мольбы.
Подношу к губам бокал. Делаю долгий глоток, зажаривая брата взглядом. Непрошибаем. Чует власть надо мной. Смакует ее. Придушил бы гада: мать жалко, да и мне только он помочь может.
— Как мама? — начинаю первым, обуздав гордость, но мысленно разбив Ильясу морду в мясо.
— Женщина, которую предал муж, пасынок и сын? — издевается. Нравится ему самоутверждаться за мой счет. Кончает от кайфа.
— Ты выяснил, кто помогает Махдаеву? — перехожу ближе к делу, поставив бокал, пока не расколотил его о нос брата.
— Тебе не понравится мой ответ. — Он принимает свой заказ у официанта, осушает стопку и морщится. Никогда не умел пить. Слабенький в схватке с алкоголем. Ослабляет верхние пуговицы рубашки. И душно, и время хочется потянуть, чтобы сыграть на моих нервах, как на струнах. — Камиль.
Стопарю мыслительный процесс. В смысле — Камиль? Тот самый?
— Рашидов? — выдавливаю его фамилию по слогам, по звуку.
Ильяс медленно кивает:
— Вряд ли он простил тебе простреленное колено. Оно же каждый раз «на погоду» ноет, о себе напоминает.
Откинувшись на спинку дивана, тру переносицу. Выдыхаю. Делаю новый вдох. Унимаю сердце.
У Рашидова недвижимость и промбазы по всему миру. Он держит в кулаке мощь, неподвластную нашим верхам. Парень, давно изгнанный из общины, но хрен на это поклавший. Он делает что хочет, где и когда хочет, не дергаясь из-за последствий.
— Что молчишь? — усмехается Ильяс, наслаждаясь моим замешательством. — Ты виновен в изгнании Камиля из общины. Хоть представляешь, что это значит для твоей Роксаны?
Допиваю свое бухло, звучно ставлю бокал на стол и, подавшись вперед, цежу сквозь зубы, глядя брату прямо в глаза:
— Это значит, что Роксана до сих пор жива.
— Ты удивительно спокоен. Осточертела секретарша? Кончай строить из себя влюбленного полоумка. Глянь, какие цыпочки. Блондинка сосет как пылесос. Мозги через хрен высасывает. Ты подумай. Распишем эту парочки по очереди. Рыжая и в два ствола берет, не стесняясь. А стонет как… Музыка для ушей.
Не бросив на его эскортниц даже мимолетного взгляда, колко спрашиваю:
— Как Мадина относится к твоим изменам?
— Да мне насрать, как она к этому относится. Я ей в вечной любви не клялся. Это она от меня зависит, а не я от нее.
— Ты проживешь такую же паршивую жизнь, как наш отец. Сдохнешь — и никто на похороны не придет.
— Ты вообще сдохнешь в канаве, Ризван. Вот кто проживет паршивую жизнь, — фыркает он сердито. — Беги спасай свою Роксану. Только помни, что с каждым днем ты собственными руками затягиваешь на своей шее петлю. Однажды попросту кислорода не хватит для нового вдоха. А я на помощь больше не приду.
Вынимаю из кармана бумажник, отсчитываю несколько долларовых купюр и бросаю у него перед носом.
— За услугу! Мне подачки не нужны!
Встаю и, не прощаясь, ухожу из клуба.
На улице выбиваю из себя злобу, долбя кулаком столб. Рычу взбешенным зверем. Зубы сжимаю до хруста челюстей. Представляю, как ломаю каждую мелкую кость Махдаева. Слышу его стоны, хрипы, мольбу. Кровавое воображение взрывает во мне целый вулкан эйфории. На костях этого ублюдка я бы с радостью станцевал.
Платком вытерев кровь с разбитых костяшек, бросаю его в лужу и торможу такси. Плевать, что водила едет по вызову. Сейчас я клиент. Откажется — челюсть сверну.
Приезжаю в город по старому знакомому адресу. Дверь подъезда нараспашку. Она вообще редко закрывается. Здесь тусуются шлюхи, маргиналы, торчки. Им менты дверь вынесут, если те вдруг домофон установят.
Поднимаюсь на третий этаж и попадаю в длинный задымленный коридор. У единственного окна пьяный молокосос со спущенными штанами сует свой стояк в глотку полуголой шлюхи. Меня будто вовсе не замечают. Ему нужен кайф, ей — бабки. Такова жизнь в мире дерьма.
Нахожу нужную дверь и стучусь. Два раза, один, три. Щелкает замок. В образовавшуюся щель выглядывает зоркий глаз Малика. Увидев меня, распахивает дверь, впускает и, оглядевшись, снова запирается. В его руке ствол. Всегда наготове.
— Как прошли похороны? — спрашиваю с порога, снимая куртку.
— Без концертов, — отвечает он, откладывая пистолет на стол и прикрывая его газетой.