Стиснув зубы, швыряю телефон в стену и, запустив пыльцы в волосы, опускаю лицо.
Я полюбила монстра.
Малик дает мне минут пять — остыть. Потом поднимает под мышки и уводит в комнату. Советует поспать. Гарантирует, что здесь мы в безопасности. Нужно лишь подождать, и Ризван заберет нас.
Заберет. Я не сомневаюсь. Когда ему будет угодно. Он не тот человек, с которым можно построить уютный быт: по вечерам семьей собираться за ужином, выезжать на пикники в хорошую погоду и печь блинчики по воскресеньям. Я всегда это знала. А те несколько месяцев были лишь затишьем перед бурей. Отпуском, давшим Ризвану отдохнуть и набраться сил для новых свершений.
Мои мечты о тихом семейном счастье никогда не осуществятся. Сегодня на нас давит Саид Махдаев, завтра будет кто-нибудь другой. Объявится, как Камиль. Тот, о ком я даже не знаю. А самое страшное, что я боюсь узнать о бывших женщинах Ризвана. Вдруг у него уже есть дети! И когда-нибудь на пороге нашего дома появится дама, претендующая на алименты и отцовский вклад в воспитание ее чада. Я же умру от ревности!
Послеродовая депрессия… Что если это она? Я читала, как сходят с ума женщины, заточенные в четырех стенах с малышом. Перестают ухаживать за собой, не испытывают влечение к мужу, заедают пустоту сладостями и во всем видят мрак. Самые уязвимые для сектантов и представителей торговых брендов с их колоссальными скидками «Только сегодня и только сейчас».
Я уже не знаю, что думать. Я бы хотела позвонить Олегу, но уже слишком поздно. Его больше нет. А вместе с ним исчез и целый этап моей жизни.
Я все чаще думаю о детстве. О том детстве, что пахло простотой. Я не понимала, почему взрослые не могут жить дружно. Почему ссорятся из-за мелочей. Почему не уступают друг другу, чтобы сохранить отношения. Задавалась вопросом, неужели им нравится так жить, на нервяке? Теперь знаю, что совсем не нравится, но по-другому не получается. Мы влюбляемся в свои полные противоположности. Не можем с ними ужиться и не можем без них. Отсюда и вытекают все проблемы.
Проще всего развестись. Но, по-моему, так делают только слабаки. Одно дело, когда женятся рано, совсем юными, еще не познавшими себя и не обретшими твердый взгляд на жизнь. Совсем другое — когда ты взрослая, состоявшаяся личность. Бросить любимого, потому что тебе не понравился его тон, или он, чтобы не ранить тебя, что-то утаил, это как минимум — идиотизм. А я не идиотка. Я знала, с кем связываюсь. Меня никто не держал возле него насильно. Во всяком случае, он меня отпускал. Я сама не ушла. Смысл теперь выставлять его чемодан за дверь, менять замки и показывать ему средний палец? Мне же не двенадцать!
С такими сумбурными и даже отчасти философскими мыслями я засыпаю возле сладко сопящего комочка. Этот малыш источает такое тепло и умиротворение, что рядом с ним все кажется по плечу. Мне даже снится сон — хороший, яркий, добрый. Солнце, улыбки, цветы. И на сердце становится как-то радостно.
Я просыпаюсь от хлопка двери. Приподнимаю голову и вслушиваюсь в темноту квартиры. Малик придерживал дверь, когда закрывал ее. Он не стал бы так хлопать посреди ночи.
Убедившись, что сын не проснулся, я поднимаюсь с кровати и медленно бреду в коридор. У двери, освещаемый тусклым бликом уличных фонарей, стоит Ризван. Его темный широкоплечий силуэт, занявший половину прихожей.
Он все-таки пришел. Не выдержал.
Я делаю осторожный шаг вперед, боясь спугнуть это видение. Даже не моргаю, чтобы не упустить его. Не дышу, чтобы не сдуть.
— Я был болваном, — наконец прорезает мглу его голос.
Выдохнув, бросаюсь вперед и в прыжке оказываюсь в его объятиях.
Выронив зашелестевший букет, Ризван подхватывает меня под ягодицы и, прижав к себе, целует. Горячо, страстно, жадно. Губы, щеки, глаза, нос. Будто хочет съесть меня и раздавить своими ручищами.
Захватывает мои волосы в кулак и оттягивает, разглядывая мое лицо. Смотрит в глаза, убеждая самого себя, что это происходит наяву.
— Ты все, что у меня есть, Роксана, — шепчет хрипло. — Никогда не думай, что мне на тебя плевать.
Едва сдерживая слезы счастья, лихорадочно киваю. Обвиваю руками его шею и утыкаюсь в него носом. Мой родной мужчина.
— Ты должен его увидеть, Риз, — шепчу с довольным урчанием. — Он такой сладкий.
Он, не выпуская меня из объятий, пересекает коридор и останавливается на пороге комнаты. Спустившись на ноги, я подхожу к кровати и осторожно беру на руки спящего сына. Подношу к Ризвану, в свете ночника показывая ему безмятежное личико нашего ангелочка.
— Он просто прелесть, Риз.
Мой муж заметно нервничает. Ему стыдно показывать эмоции, если они несут свет. Он привык быть черствым, чтобы никто не смел завладеть его душой. Но этот момент особенный. Это его первая встреча с сыном. Так что он позволяет себе мимолетную улыбку.
— Подержи его.
Я передаю ему ребенка, которого он принимает с особой осторожностью. Будто есть великий риск выронить и разбить. Храня его лучше любого дорогого экспоната.
Не сводя с него глаз, Ризван прижимает его к груди, склоняется и губами касается его лобика.
— Он такой крошечный.
— Поверь, когда он появлялся на свет, он казался мне гигантом, — тихо смеюсь я.
Сын куксится, морщит носик и начинает возиться на руках отца. Приходится забрать его, потому что в глазах Ризвана нарастает паника. Возвращаю ребенка на кровать и, взяв Ризвана за руку, веду его в гостиную. Толкаю на диван и сажусь на его колени, разведя бедра в стороны.
— Я уже собиралась бросить тебя, — признаюсь ему, помогая снять куртку. Отталкиваю его на спинку дивана и запрокидываю руки за его шею. — Почему ты такой негодяй, а?
Чувствую, как член дыбится в его штанах. Зря я трусь о него. Ведь мне еще нельзя.
Затаив дыхание, Ризван скрипит зубами. Положив ладони на мою талию, сдвигает со своего шланга и играет желваками.
— Перестань, пока я тебя не трахнул.
— Ты всегда можешь выпустить пар на ком-нибудь другом. Например, на Камиле. Я преподнесла его тебе едва ли не на блюдечке. Но твои руки не сбиты. Неужели у него все зубы целые? Ничего не хочешь о нем рассказать?
— Не сейчас. У меня через час встреча с Махдаевым.
Я теряю дар речи. Сердце перестает биться. У него встреча с Махдаевым!
— Так ты попрощаться пришел?! — срываюсь я.
— Роксана, я не знаю, чем все закончится. Очень надеюсь, что я вырву ему глотку. Но я не могу его отпустить. Он исчезнет. И снова появится в самый неожиданный момент.
— Сдай его копам.
— Сдавал уже! — цедит он сквозь зубы. — Чем все закончилось?
— А ты Камилю шею сверни. Вряд ли найдется еще смертник, который поможет Махдаеву сбежать.
Ризван откидывает голову назад и вздыхает. Похоже, с этим Камилем все совсем не просто, раз мой муж не готов ввести меня в курс дела и оторвать этому гаду башку.
— Я постараюсь вернуться.
— Постараешься?! Нет, Ризван Гафаров, ты вернешься! Иначе какой смысл был приходить сейчас? Мог бы просто передать посмертное письмо через Малика.
— Был смысл. Я хотел напомнить себе, за кого борюсь. — Его ладонь ложится на мою голову и скользит по волосам. Глаза пьянеют, затягиваясь пеленой.
— Странно, что тебе приходится вспоминать о нас, — бурчу я. — Я, например, о тебе никогда не забываю.
— Не веди себя, как истеричная сука. Ты не такая. Ты знаешь, как устроен мой мир. Эта паскуда убила наших братьев. Они в земле. Их жрут черви. А ты цепляешься к словам, прекрасно зная их суть.
Ризван начинает свирепеть. Его дыхание сбивается. В глазах загорается огонь. Наверное, я и правда перегибаю. Превращаюсь в яжмать, пиля мужа за всякую ерунду.
— Извини, — пищу, виновато опустив глаза. — Я просто устала.
— Знаю. Скоро все изменится.
Запустив пятерню в мои волосы, Ризван за затылок притягивает меня к себе и целует, кусая губы и проталкивая свой наглый язык в мой рот. Так горячо, что у меня низ живота вспыхивает новогодним салютом.
— Шайтан, — рыхло выдыхает мне в губы. — Ты все та же ведьма, Роксана.
Ведьма или нет, а руки безотчетно расстегивают ремень его брюк. Просунув пальцы в трусы, обхватываю ими член и наслаждаюсь тем, как Ризван втягивает воздух через сжатые челюсти.
Водя ладонью вверх-вниз по толстому увитому взбухшими венами стволу, сползаю на пол и встаю на колени промеж широко расставленных мужских ног. Рывком стягиваю его трусы и захватываю пульсирующую головку губами. Как огромный леденец с капелькой подтаявшего нектара на вершине. Слизываю ее языком, обвожу им по кругу и, слушая хрип удовольствия, проталкиваю член до самой глотки.
Мужская ладонь в моих волосах накаляется. Ризван безотчетно давит на мой затылок, жаждая пролезть как можно глубже. Скребет пальцами другой руки по дивану, ритмичными толчками трахая мой рот. Глядя мне в глаза, облизывая губы и скрипя пружинами дивана, едва выдерживающими его вес.
Дышать становится все сложнее. Грудь наливается камнем, и я чувствую, как по ткани кофточки ползут мокрые пятна. Молоко чертовски быстро прибывает от перевозбуждения, пульсирующего в каждой клеточке моего тела.
Вынув член, Ризван дает мне две секунды глотнуть воздуха и снова заполняет мой рот. Грубо, дерзко, как нравится нам обоим. Заставляя меня дрожать от мысли, как порочно я выгляжу в его глазах. Как завожу его и пробуждаю его самые грязные фантазии. Особенно когда смакую выплеснувшуюся на мой язык сперму. Вязкую. Терпкую. Обжигающую все внутри. Слизываю все до капельки. Обрабатываю член по всей длине. Приоткрыв рот, показываю Ризвану след его наглости и, глотаю, смотря ему в глаза. Облизываюсь, водя ладонями по его бедрам. Прикусываю губу, демонстрируя свою покорность. Но даже это не останавливает его.
Проведя подушечкой пальца по моим припухшим губам, он застегивает ремень брюк, наклоняется и целует меня, как три минуты назад, глубоко, с языком, воруя из моего рта свой пряный вкус. Наши с ним извращенные наклонности, увы, неизлечимы.