Моя смелость затухает. Рука теряет силу. Я отнимаю нож от шеи Ризвана и прикрываю глаза. Пусть стреляет. Пусть вышибет мне мозги. Пусть живет с этим. Но я не могу убить!
— Спусти курок, — выдыхаю хрипло.
Пауза, которую он выдерживает, вытягивает из меня жилы. Скручивает их узлами, причиняя невыносимые муки. Не так страшна смерть, как ее выматывающее ожидание. Я не могу шевелиться, говорить, даже дышать. Просто жду, мысленно попрощавшись со всем, что делало мою жизнь яркой.
Меня уже в лепешку раскатывает колючим ужасом, когда Ризван присасывается к моим губам. Нагло размыкает их, целует, кусает. Проталкивает в мой рот язык и откровенно трахает его. Так и придавливая меня к кровати. Так и держа у моего виска дуло пистолета.
Сложно словами описать ту смесь эмоций, что охватывает меня за долю секунды. Сначала я реагирую на вкус. Будоражащий хорошим алкоголем, мятой, лаймом. Я погружаюсь в свои воспоминания и признаюсь самой себе, что еще никогда поцелуй мужчины не был столь терпким и приятным одновременно.
Вслед за вкусовыми рецепторами срабатывает стоп-кран под названием «возмущение». Я, как любая уважающая себя женщина, взрываюсь от дерзости мужчины, возомнившего себя альфа самцом. Но я не могу ни ударить его, ни оттолкнуть, ни крикнуть, ни пикнуть.
А самым шокирующим становится финал, когда я испытываю кайф. Грязный. Неприличный. Больной. Даже в какой-то степени ублюдский.
Поцелуй этого дикого зверя, этого мерзавца, психически нездорового маньяка, мелкими, но ощутимыми импульсами бежит по моему телу. Овладевает мышцами, самыми чувствительными точками. Заставляет мои соски налиться возбуждением. Вывернув меня наизнанку. Запульсировав эхом между ног.
Я горю. Взрываюсь. Уничтожаюсь под натиском чудовища, которое не превратится в принца. Его нельзя хотеть, нельзя любить! Его надо бояться, избегать.
— Да, ты права, Роксана, — вдруг хрипит Ризван мне в губы, — я тебя уже не отпущу. С этого дня ты будешь моей подстилкой. Но ты можешь продолжать считать себя секретаршей. — Он чуть отстраняется от меня, оглядывает мое вытянувшееся от волнения лицо и продолжает: — Я буду иметь каждый день. Каждую ночь. В любое время, когда мне захочется. Ты будешь прыгать на моем поршне, едва я щелкну пальцами. Будешь подставлять мне любую свою дырку, какую бы я ни захотел. Будешь с благодарностью глотать мою сперму. Будешь трахать себя тем, на что укажу, если мне вдруг захочется посмотреть порно в твоем исполнении.
Каждое его слово, мерзкое до тошноты, клеймом отпечатывается где-то у меня внутри. Он не шутит. Он в одностороннем порядке нарушил договор. Сделал меня своей наложницей, не оставив выбора и шанса.
— А если я откажусь? — все же решаюсь спросить я.
— А я у тебя не спрашиваю. — Он встает и, разрядив пистолет, убирает его на прикроватную тумбочку. — Если будешь подчиняться без выкрутасов, сама себе позавидуешь. Если будешь сопротивляться, раздалбливать буду так, что неделями на ноги не встанешь. А сейчас живо в ванную. Ты должна скрипеть от чистоты и гладкости, когда выйдешь оттуда. И не забудь подготовить жопу. Мало ли чего мне захочется. Ты же не хочешь взбесить меня досадным недоразумением?
Меня мутит от его выражений. Он может общаться культурнее. Не понимаю, почему не делает этого? Еще один способ показать, насколько ему плевать на правила и этикет?
С трудом вынеся его проникновенный взгляд, я сползаю с кровати и на трясущихся ногах плетусь в ванную. Тело совсем не слушается. Я позволяю ему успокоиться, пока осматриваюсь и решаю, с чего начать.
Я еще никогда не готовила себя к сексу с извращенцем. Замужество — это другое. Муж с твоими желаниями зачастую считается. Ризван же жаждет удовлетворять только свои плоские фантазии.
Кое-как расстегнув лифчик, оставляю его на краю раковины и вхожу в душевую кабину. Под упругими струями воды стою так долго, что ноги затекают. Хочу смыть с себя все: прикосновения каждого подонка, воспоминания, поцелуи Ризвана. Тру кожу до красноты, отыскав в шкафчике целую коллекцию гелей и шампуней. Тщательно промываю волосы, избавляясь от вони затхлого подвала. В последнюю очередь занимаюсь депиляцией найденными здесь восковыми полосками. Раньше я относилась к этой процедуре, как к самой болезненной. Сегодня ничего не чувствую, с корнем вырывая мелкие волоски в самом интимном месте своего тела. Добиваюсь запрошенной гладкости, еще раз принимаю душ, заворачиваюсь в большое махровое полотенце и, взглянув на себя в запотевшее зеркало, торможу. Ладонью провожу по холодному стеклу, смотрю на свое унылое отражение и глубоко вздыхаю. Меня некому спасти. Я тут умру. Спасти себя могу только я сама. Если приму правила игры Ризвана, ослаблю его бдительность, заставлю поверить мне, а потом нанесу удар — предам, сбегу, передам весточку брату… хоть что-нибудь.
Да. Киваю самой себе. Так я и сделаю.
Выпрямившись, разворачиваюсь к двери и выхожу.
В комнате стало еще жарче. Ризван сидит в кресле, положив руки на подлокотники. Рубашку он снял, демонстрируя мне свое крепкое тело, покрытое татуировками. Ноги тоже босые. Брючный ремень расстегнут. А порез на шее залеплен тонкой полоской пластыря.
Сглотнув, я развязываю узел полотенца, отпускаю его к своим ногам и говорю:
— Я готова.
Его пальцы поджимаются, ногтями впиваясь в подлокотники. Оглядывая меня с первобытным голодом, Ризван скрипит зубами. Скользит взглядом темных глаз-воронок по изгибам моего тела и внезапно произносит:
— Решила сдаться? Притвориться невинной овечкой, чтобы позже уложить меня на лопатки? Ты не с тем связалась, Роксана. Я всегда на два шага впереди всех. И ты меня не прогнешь.
И хотя по моему позвоночнику ползет мороз, я стойко перевариваю каждую его реплику. Разумеется, он будет мне угрожать, предупреждать, чтобы напугать. Я же вижу во всем этом его страх, боязнь. По какой-то необъяснимой причине он одержим мной и знает, что это может сыграть против него. Я тоже это знаю. И воспользуюсь этим.
— А теперь, — добавляет он, — вставай на колени и ползи ко мне.
Глава 6. Ризван
Эта сука бросает мне вызов. Взглядом. Жестами. Источаемыми флюидами.
Ты слишком самоуверенна, мелкая шлюшка. И я спущу тебя с небес.
— Я жду, — напоминаю ей приказ и через брюки провожу рукой по затвердевшему шлангу.
Дурею, глядя на это голое тело. Возбуждение в висках пульсирует. Кажется, член сейчас на куски порвет.
Она повинуется не сразу. Будто ждет, что передумаю. Вот только мне насрать на ее принципы и брата. Она уже дорого мне обходится, а я не занимаюсь благотворительностью.
Опустившись на четвереньки, выгибает спину и, с ненавистью глядя мне в глаза, медленно подползает, ладонями и коленями утопая в мягком ворсе ковра.
Вот на нем я тебя и порву, чертовка. Всю спесь и гордость членом выбью. Превращу в покорную подстилку.
Хватаю ее за подбородок, приподнимаю лицо и подаюсь вперед. Сучка размыкает губы. Начинает слегка подрагивать. Боится своего будущего. Правильно делает. Потому что ласковым я не буду.
Впиваюсь в ее рот, трахаю языком и, резко оторвавшись от нее, плюю ей на язык. Не дав ей опомниться, наношу звонкую пощечину.
На ее лицо падает прядь волос. Щека быстро краснеет. Ее грудь прерывисто поднимается. Соски, затвердев от страха, устремляются на меня.
Минуту она молча дрожит, закрыв глаза, и снова поворачивается ко мне. Взгляд не меняется. По-прежнему считает себя особенной, едва ли не полноправной.
Рукой пробираюсь к ее волосам и наматываю их на кулак. Туго, с натягом. Поднимаюсь с кресла и швыряю на него эту голую тварь. Ставлю раком и развожу ноги.
Издав слабый писк, она сжимает зубы.
Бесит. Но я еще заставлю ее кричать и ругаться.
Пальцами ныряю в ее промежность, и у меня крышу сносит. Эта стерва течет! Засунуть меня в себя хочет, как одержимая! А строит из себя недотрогу.
Шайтан, я сдохну, если сейчас же не вгоню в эту проклятую щель свой ствол!
Рывком расстегиваю ширинку, вываливаю болт и вонзаюсь в нее безо всякой нежности. В голове моментально щелкает. По всему телу разливается пьянящая истома. Меня долбит гребаными мелкими конвульсиями лишь от ощущения ее узких, горячих как кипяток стенок, пульсирующих вокруг моего голодного зверя.
Роксана испускает хриплый протяжный стон. Зубами вгрызается в деревянный ободок спинки кресла. Я ладонью надавливаю на ее поясницу и вбиваюсь в эти дьявольские недра по самые яйца. Шлепаю ими по ее гладко выбритой промежности, ловя нездоровый кайф от хлюпающих звуков нашего соития.
До синяков мну ее задницу и бедра. Сердце неистово долбится о клетку ребер. Перед глазами взрываются красные пятна. Кровавые. Звенящие. Вибрирующие. Я будто вставил самой богине.
Тяну ее за волосы на себя, ускоряя темп и выбивая из нее сводящие с ума стоны. Запрокидываю голову на свое плечо и шиплю ей в губы:
— Нравится?
— Пошел ты, — выдавливает она.
Снова отбрасываю ее вперед и продолжаю трахать резче, грубее, глубже. Заставляю ее заплакать от чувства презрения к самой себе и своему предающему телу. Потому что оно отвечает мне, вопреки ее желаниям. Оно бьется в оргазмах. Один за другим, они терзают ее беспощадными стервятниками.
Ее спина становится влажной, блестящей. На заднице краснеют следы моих шлепков. А пульсирующее над моим членом кольцо ануса так и манит вогнать что-нибудь в него.
Она хочет еще. Много. Сразу.
Плюнув на него, большим пальцем растираю по кругу и вдавливаю одну фалангу внутрь.
— О-о-ох!!! — протягивает Роксана сквозь слезы.
— В два ствола хочешь, шлюха?! — рычу, долбя ее сильнее и вводя палец глубже. Чувствуя им, как в ней орудует мой член.
— Нет! Нет! Нет! — хрипит устало. — Только твой… Пожалуйста…
Ты плохо меня знаешь, Роксана. Я свое под страхом смерти не отдаю и не делю.
Она начинает метаться. Ее силы на исходе, но хрен я оставлю себя без извержения.
Стаскиваю ее с кресла, ставлю на колени и кончаю ей на лицо. Заливая спермой ее глаза, щеки, разомкнувшиеся губы. Размазывая все это пульсирующим концом и вгоняя его ей в рот.