Сталкиваться с подобными персонами еще не доводилось. Но меру Владлен Тимурович знал, ни разу не переступил черту, в скандальных историях не светился. Завербовал его некий Джулиан Сойерс (возможно, имя вымышленное), дал пару телефонов для экстренной связи, снабдил паролями, номерами и шифрами ячеек в камерах хранения, ключами от абонементных ящиков. Вживую с иностранцами встречался редко – пару раз в год. Действующая схема передачи информации всех устраивала, характер передаваемых сведений – тоже. На деньги западные хозяева не скупились.
О существовании Полякова он знал – этот человек мог прикрыть его в трудную минуту. О Лавровском – не в курсе, там действовала другая цепочка (хотя и по схожей тематике).
Передаваемая информация подразделялась на три категории. Первое – чертежи и рабочая документация по элементам ядерных боеприпасов и средствам их доставки. Второе – местонахождение и структура частей РВСН, несущих боевое дежурство; типы пусковых установок, конструкции шахт, количество единиц вооружения и обслуживающего персонала. Особое внимание – обеспечению безопасности этих частей.
И третье – информация о секретных предприятиях 12-го Главного управления Минобороны, разбросанных по просторам страны. Передавалось все: какие боеприпасы и по каким технологиям производят, особенности функционирования данных предприятий, слабые места, каким образом осуществляется хранение, обслуживание и доставка собранных боеголовок в части РВСН. Надежна ли система защиты от радиации? Есть ли возможность ее обойти?
Никто не сомневался – как только появится возможность учинить маленький ядерный Армагеддон на территории СССР, англосаксы ее не проигнорируют, невзирая на безумие затеи.
Информацию по первым двум пунктам Жарковский добывал через столичные организации: сведения стекались в его бюро, следовало лишь выбрать наиболее значимые. Утечка по третьему пункту представляла собой наибольшую опасность для государства. Данные сведения Жарковский получал из Белоруссии, от «крота», окопавшегося в одной из частей 12-го Главного управления…
Предчувствия сбывались: беготня по Москве – это только начало. Жарковский курил выданные ему «Родопи» (стаканчика виски, к сожалению, не нашлось), говорил под шелест магнитной ленты.
Михаил смотрел на него с растущей тоской, заговаривал злость. Всплывал некий секретный объект с почтовым индексом Гомель-39. Воинская часть 42600 – общее название объекта. Дислокация – Гомельская область, 20 километров от райцентра Речица. Непроходимые леса и болота, полное отсутствие какой-либо цивилизации. До ближайшей деревушки Володарки – десять верст. Воинская часть – один из главных узлов в системе ядерного обеспечения. Главный рубеж, фактически западная граница (если не считать Прибалтику). Объект особой важности – даже на фоне ему подобных. Современный узел связи позволяет контактировать практически с любым объектом 12-го управления. Самый крупный завод по производству ядерных боеприпасов. Логистика налажена, на предприятии трудятся несколько сотен человек – офицеры и прапорщики. Боеприпасы по стране развозятся железнодорожным транспортом под охраной. По республике и в ближайшие регионы – автомобилями «Урал». На объекте – обширная техническая территория, где и вершится таинство. Помимо производственных площадей, предусмотрены огромные подземные арсеналы, где хранится опасная продукция. Среди персонала есть сотрудник с высшей формой допуска, передающий Жарковскому горячую информацию. Он знает все, что происходит в 12-м управлении маршала артиллерии Бойчука – от Клайпеды до Владивостока…
– Кто он? – последовал резонный вопрос.
– Я не знаю…
– Издеваетесь, Владлен Тимурович?
– Нет, я правда не знаю, – Жарковский сделал жалобное лицо. – Мне нет никакого смысла утаивать. Этот человек, скорее всего, работает на секретном заводе. Или служит в штабе части. Склоняюсь к первому – судя по его компетенции. Он знает обо всем, что происходит на объекте, – то есть человек не случайный, работает давно. Есть ли у него сообщники, я не знаю. Имя агента Сойерс не сообщил. Вы находите это странным? Но этот человек знает про меня…
– Какой канал он использует для пересылки информации?
– Не поверите, – усмехнулся Жарковский, – почту СССР.
– Неужели? – не поверил Кольцов.
– Именно так, – вздохнул шпион, – это самый простой и, как ни странно, надежный способ. Почта работает хорошо. Не было случая, чтобы что-то потерялось или пришло на другой адрес.
– Минуточку, – нахмурился Кольцов. – Это режимный объект, почтовые отправления досматриваются.
– Только не в Речице. Город не закрыт, в нем отсутствуют оборонные объекты. Обитатели воинской части свободно передвигаются, предъявляют на КПП пропуск, садятся в автобус и едут в Речицу или в любой другой населенный пункт. Для отправки небольшой бандероли паспорт не требуется. Это может сделать любой человек. На КПП в части личные вещи не досматриваются. Человек доезжает до Речицы, отправляет бандероль в Москву, что-то покупает для отвода глаз и возвращается в часть. Да, дыра в обеспечении безопасности, – пожал плечами Жарковский, – но невозможно предусмотреть абсолютно все.
– Хм, хитро… Чье имя в графе «отправитель»?
– Да какая разница? – отмахнулся Жарковский. – Имена выдуманные, адреса тоже. Разве кто-то проверяет?
«Забавно, – подумал Михаил, – хочешь что-то спрятать – положи на видное место».
Но люди отчаянные, этого не отнять. Почта СССР – не такой уж гарант безопасности.
– Бандероли приходят на ваш домашний адрес?
– Нет, отправления производятся на адрес моей сестры Татьяны… – Последняя фраза далась Жарковскому с трудом. Сдавать родственников даже для предателей Родины – непростое занятие. – Она проживает у метро «Тушинская». Сразу скажу, Татьяна не знает, что внутри, она ни в чем не виновата, просто оказывает мне услугу… Татьяна получает на почте бандероли, дома снимает верхнюю упаковку, заворачивает бандероль в газету и привозит мне домой.
– С какой регулярностью осуществляются пересылки?
– Примерно раз в две недели. Строгой периодичности нет…
– Когда была последняя пересылка?
– Кажется, три дня назад…
– У вас есть сестра?
– Да, это двоюродная сестра…
– Минуточку, – Михаил нахмурился. – Это не дочь Альбины Григорьевны?
– Да, ее дочь. Татьяна развелась с мужем, детей у нее нет, живет одна…
– Любопытная у вас семейка, Владлен Тимурович. И вашу сестру ничто не смутило, когда вы обратились к ней с необычной просьбой? Признайтесь, вы ей приплачиваете? Двоюродное родство не подразумевает бескорыстную помощь в сомнительном предприятии.
– Да, за каждую посылку Татьяна получает от меня по десять рублей, – неохотно признался Жарковский. – Я настаиваю, гражданин майор, Татьяна понятия не имеет, что она получает…
– Это уже не важно, Владлен Тимурович. Вы вовлекаете в свою преступную орбиту невиновных людей, тем более родственников, превращая их в таких же преступников. Мне вот интересно, вам действительно стыдно или вы только вид делаете?
Татьяна Суровцева проживала в старенькой пятиэтажке в десяти минутах от станции «Тушинская». Родственница явно не процветала. Два червонца в месяц от двоюродного брата были неплохой добавкой к зарплате.
Ордер на обыск лежал в кармане – повторять ляпы вроде случая с Галиной Леонидовной не хотелось (и неважно, ошибка это или драгоценный опыт).
На часах было семь утра. Татьяна работала в проектной организации недалеко от метро, на работу ходила пешком и, по идее, должна была находиться дома. Дверь открыла заспанная особа под сорок, в домашнем халате, со спутанными волосами. У нее было самое обыкновенное лицо, ничего особенного – такие, как правило, долго ищут свое счастье, и не факт, что находят.
– Ой, – сказала женщина, прочитав, что написано в предъявленном удостоверении. Явление трех молчаливых незнакомцев в серых костюмах не предвещало ничего хорошего.
– Татьяна Сергеевна Суровцева?
– Да, это я… – Она не сразу сообразила, в чем дело, но когда догадалась, начала бледнеть.
– Позволите?
– Но подождите… – забормотала женщина, пятясь в глубину прихожей. – В чем дело? Я не могу, я уже опаздываю, надо бежать на работу, у нас аврал, скоро конец месяца…
– Да хоть конец света, Татьяна Сергеевна. – Кольцов вошел в прихожую. Как и ожидалось, золотые светильники со стен не свешивались. Женщина отступала, кутаясь в халат, зябко ежилась. – Вы уже догадались, почему мы к вам пришли?
– Нет, я не имею ни малейшего представления…
– Уверен, что имеете. Ваш кузен был арестован вчера вечером и уже дает признательные показания. Вы облегчите задачу, если не станете запираться. Поговорим, Татьяна Сергеевна? Можете одеться, мы подождем.
В квартире было душно, не убрано. Татьяна жила одна, стараться было не для кого. Предъявленный ордер на обыск стал еще одним гвоздем в крышку гроба. Она застегивала кофточку, пальцы не слушались.
Кольцов лаконично объяснил: вы участвовали в деятельности преступной группы, передающей на Запад информацию государственной важности. И, как ни крути, являлись важным передаточным звеном.
– Вы могли это в полной мере не осознавать, – допустил Кольцов. – Но неужели вас ничто не смутило? Просьба вашего брата несколько необычна, не так ли? Он отводил от себя угрозу, подставляя вас.
– Но я ни о чем не догадывалась, – бормотала женщина. – Пусть необычно, но Владлен сам по себе необычный человек… Он может заговорить вам зубы, и вы согласитесь на что угодно… Он объяснил, почему не может сам забирать бандероли – нет времени, почтовое отделение находится далеко от дома…
– В соседнем доме – это не очень далеко, Татьяна Сергеевна. Понимаю, лишняя копеечка в хозяйстве пригодится. Сочувствую, у вас большие неприятности. Вы участвовали в шпионской деятельности. Брат говорил, что находится в этих бандеролях?
– Да нет же! – вскричала женщина. – Мне это не интересно… Он просил никому не говорить, мол, это связано с его работой, он просто хочет дать мне возможность заработать… Под почтовой упаковкой, которую я снимала, была обертка из темного целлофана, перетянутая изолентой. Перед тем как отнести Владлену бандероль, я заворачивала ее в газету. Однажды мне стало любопытно, попыталась отогнуть край пленки, но ничего не вышло – изолента была намотана туго. Поверьте, да, это странно, но ничего такого я не подумала. Я даже не знаю, где работает Владлен, какой-то закрытый «ящик»…